Ветер над яром (сборник) - Павел Амнуэль

— В чем?

— Вы должны дать мне слово, что все, о чем вы услышите, останется между нами до тех пор, пока я не разрешу говорить и писать.

— Но…

— Все. Вы не в таком положении, чтобы препираться.

Портер гнал машину. Воронцов посмотрел в зеркальце — Крымов ехал за ними, как привязанный.

— Потом он говорил, — продолжал Портер. — Я не сумею вам пересказать, и не только потому, что дал слово… Я… Мне было страшно. Я репортер, а не ученый. Я не могу анализировать. Могу поверить или нет. Если бы я не поверил… Это означало бы, что я отошел в сторону, назвал Смита параноиком, а его рассказ — бредом. Но это не так… Когда меня отвезли обратно к дому Льюина, было около двух часов. Я ждал на улице. Льюин должен был вернуться домой — так сказал Смит. Расчет был на то, чтобы я говорил с физиком в непривычной для него обстановке. И вовсе не о том, что нехорошо призывать к войне. Но Льюина не было, а тут появились вы с Дженни. Остальное вы видели.

— Кто это был? — Воронцов никак не мог увязать информацию в систему. — Люди Смита? Те же, что взяли вас?

— Нет. Служба безопасности. Не исключено, что и Жаклин Коули тоже у них. Я и раньше предполагал, а когда ваш Крымов сказал, что у физика был обыск… Они оставили своих людей, а я ничего не заметил. Дженни ведь ни о чем не знает, а?

— Ни о чем, — сказал Воронцов, — кроме того, что мы интересуемся Льюином. А как, по-вашему, много ли знаю я?

— Вы знаете много, Алекс, но не можете связать, — сказал Портер, когда Воронцов закончил краткий рассказ о своих поисках. — Сейчас мы подъедем, и Смит скажет вам больше, раз уж позволил привезти вас к себе.

Они свернули на узкую дорогу, петлявшую между деревьями, и вскоре остановились у забора из тонких чугунных прутьев. Позади взвизгнули тормоза машины, в которой ехал Крымов. Подбежал человек, видимо, охранник — довольно щуплый на вид малый в джинсах. Он взглянул на Портера и Воронцова, перебежал к Крымову и вернулся к воротам. Створки раздвинулись, и они въехали в аллею, в глубине которой виднелся фасад аккуратного коттеджа, напоминавшего перевернутую вверх килем лодку. Вышли.

— Что дальше? — воинственно спросил Крымов.

— Нас позовут, — сказал Портер, озираясь по сторонам. Замок на входной двери щелкнул. Видимо, их достаточно изучили через телемонитор.

В холле ожидал седой мужчина, о котором говорил Портер.

— Мистер Джон Смит, — сказал Портер.

Воронцов смотрел Смиту в глаза.

— Вчера, господин Воронцов, — сказал Смит, — я еще не был уверен, что вам следует это знать. Думал, что никому не следует. Но я был честен с вами и ответил на ваши вопросы, не так ли?

— Так, — согласился Воронцов.

— Вы знакомы? — удивленно прошептал Крымов. Воронцов кивнул.

Они прошли в гостиную. Сели. Кто-то, невидимый в полумраке холла, подошел к двери, и Воронцов услышал щелчок замка.

— Они взяли Дженни! — неожиданно взорвался Портер. — Вы слышите, Смит?

— Дженни… Кто это?

— Журналистка, — пояснил Воронцов. — Она была со мной, профессор, когда я поехал к Льюину.

— Это была ваша ошибка. Вы мало знали и не были готовы говорить с Уолтером.

— В этом ведь и ваша вина, профессор Сточерз, — хмуро сказал Воронцов.

Пока Портер сумбурно рассказывал о том, что произошло перед домом Льюина, Сточерз подошел к терминалу компьютера и затребовал какую-то информацию.

— Теперь у них Дженни, — резюмировал Портер, — и, вероятно, Жаклин Коули тоже. Черт бы вас побрал, Смит, или кто вы там. Вы сказали, что Льюин будет дома не позднее трех. Если бы он вернулся, все пошло бы иначе.

— Тогда взяли бы и его, и вас, — холодно отпарировал Сточерз. — С Льюином не все ладно, мистер Портер. Но об этом потом.

— Вас хотят выслать, господин Воронцов, — продолжал Сточерз, — времени у нас мало. Если люди из АНД найдут вас прежде, чем вы доберетесь до вашего консульства, вам грозит то же, что и Коули, и другой женщине. Мы приняли решение — информация должна быть предана гласности одновременно здесь и у вас, в СССР. Лучше всего будет, если господин Крымов отправится и привезет консула на развилку дорог, где вы свернули. Когда мы кончим говорить, господина Воронцова отвезут к вам.

— Можно позвонить, — сказал Крымов. — Это будет быстрее.

— Нет, это будет слишком быстро. Нам нужно время для разговора с господином Воронцовым.

— Поезжайте, Николай Павлович, — попросил Воронцов по-русски. — Не убьют меня здесь, честное слово. А дело, видимо, важное.

Крымов молча встал и направился к двери. Сточерз поднял телефонную трубку и сказал несколько слов.

Они остались втроем. Портер нервничал. Он знал все, о чем собирался говорить Сточерз, и жаждал действий. Он боялся, что Воронцов будет больше возражать, чем слушать.

— Как и господин Портер, — начал Сточерз, — вы, господин Воронцов, должны дать мне слово, что без моего разрешения ничего не опубликуете. Более того, никому не расскажете.

— Я не просил заманивать меня сюда, — сухо сказал Воронцов.

— Бросьте амбиции, — Сточерз говорил, взвешивая слова. Ему самому была неприятна эта процедура подготовки к беседе. — Я должен вам рассказать, потому что так сложилась ситуация. Обещаю, что в свое время вы все опубликуете.

— Алекс, — быстро заговорил Портер, — дайте слово, вы не пожалеете, это даже не сенсация, это… Прошу вас, речь идет и о Дженни тоже. Вы просто не понимаете, как тут все связалось…

— Ну хорошо, — сдался Воронцов, проклиная себя за мягкотелость. Был бы здесь Крымов, он твердо стоял бы на, своем. — Даю слово.

— Спасибо, — серьезно поблагодарил Сточерз. — Вы избавили меня от неприятной необходимости.

— Какой, профессор?

— Если бы вы не дали слова молчать, разговор стал бы невозможен, и мне пришлось бы сообщить службе безопасности о том, что вы здесь. Они явились бы раньше вашего консула.

— Я дал слово, — резко сказал Воронцов. — Говорите или звоните.

ЧАСТЬ 3. КОМИТЕТ СЕМИ

Шел двухтысячный год — последний год двадцатого века. ООН объявила декабрь Месяцем Будущего. Рождественские каникулы приобрели особый смысл — это был не просто праздник, но как бы проверка себя перед вступлением в новый век.

Двадцать первое столетие генетики Сточерз и Скроч решили встретить семейно — заказали столик в ресторане на сотом этаже Дома наций. Сточерз недавно женился вторично. Мэг была моложе его на четырнадцать лет. Скроч, относившийся к браку пуритански, не одобрял поведения друга, но мнения своего не высказывал. Сам Скроч женился, едва закончив колледж, еще в семидесятых. Двое его взрослых сыновей разбежались, оставив родителей вдвоем. Писали редко, почти не звонили, постоянно переезжали с места на место. Сточерз и Скроч работали вместе больше десяти лет. Впрочем, научные интересы их не всегда совпадали. Сточерза интересовала генная инженерия, Скроча — анализ структуры генома.