Кот по имени Сабрина - Майкл Коуни

— Зачем вы это делаете? — спросил Дэрр.

— Занимаются любовью, — гоготнул Аттила.

Засмущавшись, бобры отвели глаза от непотребной пары.

— Никогда не думал, что такое может происходить среди бобров, — нахмурился Гурт. — Эй, кто-нибудь, спихните их в пруд!

— Заниматься ЭТИМ на Плотине Крыши! — поморщился Дэрр, — Это же священное место.

Аттила осклабился было, но упоминание ненавистного имени вызвало новую вспышку раздражения. Плотина Крыши? Неужели он никогда не избавится от напоминаний об этом старом, никчемном бобре? Она всегда звалась Великой Плотиной и таковой останется до тех пор, пока кровь течет в его жилах. Нужно срочно нанести отвлекающий удар.

— Атакуем на рассвете! — гаркнул он.

— …на рассвете! — привычно подхватили бобры.

— Широким фронтом!

— …широким фронтом!

— Отшвырнем врага!

— …отшвырнем врага!

Пытаясь возвратить утерянное внимание, Грызун закричал:

— Какого врага?

Но глаза бобров уже возбужденно сверкали, их мысли были далеко. Они уже видели, как, несомые приливом, плечо к плечу наваливаются на бегущего в панике врага. Хватит разговоров! Пора действовать!

— Ты ведь не собираешься снова нападать на Лутру? — с тревогой спросил Грызун. — Если так, то обойдешься без меня.

На него устремилось несколько презрительных взглядов.

— Тихо! — рявкнул вдруг один из бобров. — Говорит Аттила!

И все же Фройд не побоялся подать голос:

— Ты не был с нами тогда, Гнурр. Спроси Гурта. Спроси Дэрра. И вспомни Крышу, который поплатился жизнью в той глупой и плохо продуманной операции.

Пеной ярости вскипела пасть Аттилы. Как и Грызун, он вдруг потерял нить мысли. Вожак поднялся на задние лапы и замахал передними, пытаясь сохранить равновесие. Что-то мелькнуло перед правой лапой. Не задумываясь, он ухватился за удачно подвернувшуюся опору.

— Крышу убило дерево! — завопил он. Что такое у него в лапе? Какая-то тонкая жилка? Вьющееся растение?

Фройд не унимался:

— Лутра — воплощение дьявола. Нам повезло, что погиб только один. Лутра неуловима.

— Мы говорим не о Лутре! — взвизгнул Аттила, задыхаясь от ярости. Опять разговор поворачивался против него.

— Но мы-то говорим именно о Лутре, Аттила!

— …о Лутре!

— А я говорю о нападении на ЧЕЛОВЕКА, кретины!

— Нет, о Лутре, Аттила.

— ЧЕЛОВЕК! Мы атакуем ЧЕЛОВЕКА! Это наша давняя Затея! Только Крыша был против, но он мертв! — Аттила пошатнулся и крепче ухватился за то, что было в лапе. И вдруг его подняло в воздух! Он сорвался с края Плотины, заскользил по воде и плюхнулся на противоположный берег. Бечевка воздушного змея скользила между деревьями, на конце ее подпрыгивала катушка.

— Аттила летает! — в благоговейном ужасе разом выдохнули бобры.

— Да, я летал! — пробормотал Аттила, быстро приходя в себя.

Толпа бобров кинулась в воду и подплыла к лежавшему на берегу вожаку. Они почтительно касались его, вылупив глаза.

— Принесите мне нежных, молодых побегов, — приказал он. — Я подкреплюсь перед тем, как мы начнем сражение.

Грызун и Фройд мрачно глядели на все это с высоты Великой Плотины. Казалось, само небо на стороне Аттилы.

Пришло время продумать все до мелочей. Многие коты погибали из-за того, что отправлялись в путешествие неподготовленными. Самое главное — запасти побольше еды и хорошенько отдохнуть, поднабраться силенок. Этим он и займется. Он размышлял над свалившимися на него заботами, тщательно вылизывая себя, но солнышко так сильно пригревало, что очень скоро Сабрину сморило. Он уснул.

Утренние события так утомили Сабрину, что он проснулся только к вечеру, озябший и проголодавшийся. Сколько же времени он спал? К нему, сонному, могла подкрасться утка! А это еще что? На нем лежало нечто незнакомое. Веревка! Веревка — самое неприятное для кота. Ею можно его повязать, лишить свободы. И люди иногда используют эту гадость. Неподалеку виднелась плоскодонка Лодочника. Неужели Лодочник привязал его к капоту трактора? ЛЕЖИ СМИРНО, КОТИК, И НИЧЕГО НЕ ПОЧУВСТВУЕШЬ. О нет, только не это!

Кто-то схватил его за лапу. Утка! Спасите!

— Кончай свой кошачий концерт!

— А? — Это были всего лишь еноты. — Что ВАМ от меня надо?

— Он в своем уме, — сообщил Пистоль остальным. — Не сбрендил. Да я и не сомневался, хотя он совсем дряхлый. У котов, как и у енотов, крепкая голова. — Он заглянул Сабрине в глаза: — Мы похожи, верно?

Какое нахальство! Уподобить кота какому-то еноту! Сабрина дернулся, пытаясь подняться и наподдать этому наглецу. И наподдал бы, но, к несчастью, запутался в веревке еще больше и, молотя лапами, скатился на землю. Веревка держала надежно. Она обмоталась вокруг задних лап, не давая двигаться. Еноты, обессилев от хохота, катались по земле, дрыгая конечностями. Сейчас они бы стали легкой добычей для хищников, окажись хоть один поблизости.

К сожалению, хищники не появились. Зато веревка еще плотнее обхватила его тело, стянула живот, дернулась и вдруг приподняла его зад над землей. Енотов это зрелище привело в восторг. Сабрина судорожно извивался, когтил воздух, но высвободиться не мог. Из-за тракторного колеса заскакала катушка, и подхваченный ветром воздушный змей взмыл в вечернее небо. Сабрина бежал за ним через двор на передних лапах, в то время как задние беспомощно висели в воздухе. Какой позор и унижение! Это конец. Когда он выпутается из этого, если вообще выпутается, уйдет в холмы, отыщет там, в пустыне, уединенную пещеру и всю оставшуюся жизнь, которая, надо надеяться, будет короткой, будет питаться ягодами и мышами.

Там, в одиночестве и безопасной удаленности от людей и насмешников зверей, он будет размышлять о смысле жизни. Великие мысли посетят его. Он проникнет в Тайны Жизни. Откроет самые важные секреты бытия: почему, например, луна в безветренные ночи ныряет в бобровые пруды? Или отчего птичье гуано падает всегда точно на кошачью голову? Ну и все такое прочее. И мир уже никогда не узнает, какого мыслителя он потерял.

Пистоль отпраздновал позор кота фейерверком, выдернув провод от тракторной батареи и дотронувшись им до капота. А пока Сабрину несло к дальним прудам, к тракторной вспышке добавились гулкие звуки ружейных выстрелов. Казалось, ад явился на землю.

Нет, здесь, в этом диком мире, нет места для цивилизованного кота.

Бобры, плечо к плечу, плыли в сторону дома, и в таинственном лунном свете это было внушительное зрелище. Аттила светился от гордости. Под его началом было сотни две бобров, не меньше, и все они в едином порыве жаждали смести человека с лица земли, а точнее смыть с поверхности острова неумолимой приливной волной.

— И они считают нас неразумными существами! — торжествующе вопил он.

— О чем ты, Аттила? — Голова Дэрра вынырнула рядом с вожаком.

— Только взгляни на нас, Дэрр. Бобриная семья еще не знала такого триумфа.

Подплыв к забору, стоявшему на взгорке, они остановились и окружили вожака. Их глаза мрачно посверкивали, отражая мгновенные вспышки, освещавшие ферму. Могучие бобры! Бесстрашные бобры!

— Бобры! — воззвал Аттила, и голос его прокатился над затопленными лугами. — Бобры! Этот миг войдет в историю. Легенды о наших деяниях, свершенных нынешней ночью, будут передаваться до двадцатого поколения. Когда-нибудь в такой же вечер мать-бобриха соберет своих детенышей и поведает им легенду об Аттиле, его воинах и о той ночи, когда они изгнали женщину с острова Гарсия!

Оглушительный взрыв расколол тишину, которая воцарилась после его тирады. Ночь разорвалась ослепительной молнией, и смертельный град вспенил воду, осыпался на головы воинственных грызунов. Боль и ужас звучали в писке и воплях, разнесшихся над водой.

— Дьявол! — взвизгнул Аттила.

Лодочник, спокойно плывший по сумрачной воде и блаженно размышлявший о крутых бедрах Ханны, увидел вдруг целую армию бобров. Это зрелище напомнило ему о тех счастливых временах, когда болота эхом отзывались на звучное щелканье острозубых капканов. И он нажал курок своей мортиры.

— Ныряйте! Ныряйте! — возопил Аттила.

В единый миг хорошо организованная и вымуштрованная армия превратилась в безумную толпу, а мелкая вода вскипела от сталкивающихся, мечущихся тел. Бобры сбивались в кучу, кровь смешивалась с водой. В панике им казалось, что в их ряды затесалась коварная Лутра, и бобры набрасывались в темноте друг на друга, пуская кровавые пузыри.

Аттила высунул нос из воды и пытался выкрикивать грозные приказы, но на поверхности уже не было ни одной усатой головы. Никто его не услышал. Однако худшее было впереди. Громыхнуло еще одно ружье. На этот раз из окна дома. Заряд ухнул совсем рядом. Глупая женщина, оказывается, была настороже! Она позвала подкрепление, и теперь Аттила и его армия попали под перекрестный огонь! Откуда же она узнала, что именно на эту ночь назначена атака? Кто-то, должно быть, предупредил ее. Грызун!