Ищи на диком берегу - Джин Монтгомери

Тайин ушел, не сказав ни слова.

Илья охотно согласился закрасить номера на байдарках и вернуться к именам. Он вообще готов был на все что угодно — только бы к ним вернулась удача.

Однако алеуты не угомонились, они стали еще более дерзкими. Захар понял свою ошибку. Нельзя было показывать, что их проделки задевают его за живое. Почуяв слабинку, они стали еще неутомимее травить его. Захар сдерживал себя, стиснув зубы, старался не обращать внимания на своих мучителей. Но внутри у него все кипело. Его прежняя добродушная беззаботность сменилась угрюмостью. Он стал враждебно относиться ко всем алеутам и особенно — к Тайину. Казалось, эти желтые тигровые глаза с ухмылкой провожали каждый его шаг. Впервые в жизни Захар возненавидел человека.

Однажды утром до восхода солнца байдарки отплыли на охоту в залив Сан-Франциско. Корабль бросил якорь вне залива — подальше от испанского форта на скале, господствовавшей над внутренней частью пролива. Байдарки могли безопасно пробираться по проливу мимо испанских пушек только у противоположного берега.

Как только солнце съело туман, воздух задрожал, замерцал от зноя. Но перед заходом солнца прохладный бриз снова нагнал туман. Захар шагал по палубе, дожидаясь возвращения охотников. Сырой туман окутывал верхушки мачт и стлался по палубе седыми прядями. Корабельные фонари бросали тусклые желтые отсветы на влажный настил.

Подошли первые байдарки. Охотники поднимались на палубу, дрожа от изнеможения. Захар стоял под фонарем и считал добычу. Затем одновременно причалила целая стайка лодок, последним поднялся на борт Илья. До смерти уставшие люди сгрудились вокруг Захара, подсчитывавшего добычу.

От рубки спешил к ним капитан, что-то выкрикивая на ходу. Захар торопливо записывал последние цифры.

— Сорок, — сказал он Илье. — И несколько котиков. Три байдарки еще не пришли.

— Сорок бобров, капитан Годви, — сказал Илья шкиперу. — Трех байдарок еще нет. — Его лицо было серым от усталости. Он озабоченно вглядывался в темноту.

— Сорок? — Капитан дернулся, словно у него что-то взорвалось внутри. Он затрясся всем телом и разразился потоком ругательств.

Илья повернулся лицом к разъяренному капитану. Со слабой извиняющейся улыбкой он сказал:

— Капитан, люди не виноваты. Мы работали как проклятые на этой адской жаре. Когда мы подошли к берегу, чтобы набрать воды из родника, нас уже поджидали эти чертовы испанцы. Они отогнали нас выстрелами. Весь день мы подыхали от жажды, а потом надрывались, чтобы выгрести к «Елене» против прилива.

Шкипер метнулся к рубке и начал выкрикивать приказания, то и дело трубно сморкаясь в свой клетчатый платок. Задребезжала якорная цепь.

Захар бросился к шкиперу.

— Нельзя, нельзя уходить! — завопил он. — Еще не все лодки вернулись! — Он исступленно замахал рукой в сторону берега. — Байдарки! Три лодки! — он поднял вверх три пальца.

Не обращая на него внимания, шкипер выкрикивал английские команды. Захар схватил его за руку:

— Стойте! Там же люди! Нельзя их оставлять. Три байдарки!

Хардвик подхватил кофель-нагель и огрел Захара по голове. Захар отшатнулся и повис на поручнях.

— Мистер Мишкин! — взревел капитан.

Илья уже бежал к нему.

Кучка алеутов во главе с Тайином начала надвигаться на капитана. В глотках у них угрожающе клокотало. Тревожно затрезвонил корабельный колокол.

Захар висел на перилах, обхватив голову руками. Собрав все свои силы, он выпрямился и обернулся. На помощь капитану бежали матросы, вооруженные железными штырями. Они выстроились под фонарем. Рядом с Хардвиком уже стоял его помощник с мушкетом в руках. Илья держался в тени, но поближе к капитану.

Тайин и еще с полдюжины алеутов остановились в нескольких шагах от капитана. Они требовали, чтобы он подождал, не бросал их товарищей. Остальные охотники сгрудились на шкафуте, ворча, но не осмеливаясь открыто поддержать Тайина.

Илья заорал на алеутов, чтобы они спустились в трюм. Захар снова бросился было к капитану, умоляя его подождать. Дуло мушкета повернулось в его сторону, и он застыл на месте.

— Захар, заткнись! — завопил Илья. — Ступай вниз, слышишь? Ну! Пошел вниз!

— Он не смеет бросать людей! — выкрикивал Захар. — Сделай же что-нибудь!

— Я попытаюсь, а ты заткнись и спускайся в трюм. Уходите отсюда, вы все. Все!

Привычка слушать своих русских хозяев была сильна в алеутах. Тайин пошел к трапу, то и дело злобно оглядываясь через плечо. За ним потянулись остальные. Захар бросил отчаянный взгляд на людей под фонарем. Дуло мушкета все еще глядело на него. С тяжелым сердцем он спустился по трапу следом за алеутами.

И почти тут же (или это только так казалось?) корабль снялся с якоря. В трюме раздавались унылые, жутковатые причитания алеутов — они оплакивали своих собратьев.

«Елена» продолжала идти на юг вдоль неровных, изрезанных берегов. Там, где на смену голым скалам приходили лесистые склоны, дичь так и кишела повсюду. Захар видел стада благородного оленя, всевозможных птиц. В ясный солнечный день они вошли в Монтерейский залив.

Захар разглядывал маленький городок Монтерей. Во все стороны разбежались домики с белеными стенами и красными черепичными крышами. Над небольшим квадратом глинобитного президио развевался флаг, и звук трубы слабо доносился через залив. С севера в залив впадала река, на юге стеной стояли леса, чуть ближе расположилось небольшое селение. В бухте стоял на якоре корабль, к причалу было привязано несколько лодок.

«Так это и есть Монтерей, — думал Захар. — Столица Испанской Калифорнии, морской их оплот! — Он презрительно фыркнул — Жалкая деревушка по сравнению с Ситхой».

«Елена» миновала Монтерей, по-прежнему держа курс на юг. Туманы остались позади, становилось все жарче. Но теперь, где бы они ни бросали якорь, они видели на берегу испанских солдат. Четыре кавалериста все время маячили поблизости, отпугивая их. Когда шкипер в очередной раз замечал их силуэты на берегу, он приходил в ярость, при этом нос его бледнел от злости. С проклятиями он приказывал снова поднять якорь. Добыча алеутов по-прежнему была скудной…

Питьевая вода была на исходе. Капитан Хардвик отбирал алеутов для поездки на берег за свежей водой. Он стоял рядом с Ильей и тыкал костлявым пальцем:

— Ты, — он показал на Тайина. — Ты, и ты, и ты тоже. — Потом повернулся к Захару: — Ты, Петров.

Захар не поверил своим ушам. Он изумленно посмотрел на шкипера и покачал головой:

— Я? Нет. Это не мое дело.

Хардвик посмотрел на Илью, отрывисто бросил что-то по-английски. Илья заискивающе улыбнулся в ответ и сказал:

— Делай, Захар, что велят. Я сам знаю, что это не твое дело. Так ведь он здесь хозяин, его слово закон.

— С чего это он вздумал посылать меня? Это не моя забота.

Илья покосился на капитана. Нос Хардвика зловеще бледнел.

Илья торопливо шагнул к Захару, обнял его за плечи мясистой рукой:

— Слушай, Захар, не валяй дурака. Тебе что, жизнь не мила?

Захар сбросил его руку пожатием плеч.

— Ладно, чего уж там. Только непонятно мне это…

Ворча, Захар забрался в корабельную шлюпку и уселся между двумя пустыми бочками на корме, лицом к гребцам. За спинами у гребцов пристроились алеуты: Тайин и еще трое, по двое на каждой банке, лицом к корме. Рассеянно глядя на них поверх голов гребцов, Захар ломал себе голову: почему Хардвик послал его, Захара, вместе с алеутами?

И вдруг, уже у самого берега, его осенило. Именно эти алеуты стояли впереди всех в тот вечер на рейде Сан-Францискского залива. Он сам тогда кричал громче всех и хватал шкипера за руку. И теперь Дэмбостон в своих мыслях свалил его в одну кучу с этими алеутами. «И я, и они — смутьяны. Очень может быть, что Хардвик задумал избавиться от них, но так, чтобы все можно было свалить на несчастный случай». От этой мысли Захар похолодел. Он дал себе клятву никогда больше не ввязываться в дела и заботы алеутов. «Не стоят они этого, — сердито подумал он. — А я теперь буду держать ухо востро с этим чертовым Дэмбостоном».

Шлюпка заскрипела килем о песок. Алеуты выбрались вброд на берег, неся по паре кожаных ведер. Следом за ними выпрыгнул на отмель Захар. Вода приятно холодила босые ноги. Матросы остались у лодки; один из них, белобрысый веснушчатый парень, стал на часах с мушкетом.

Захар побрел по песку к каменистому обрыву. Ручеек, сбегавший с прибрежных холмов, низвергался с обрыва алмазным водопадом. По краям русла росли лишайники и дикие цветы. Берег порос дикой мятой, а в одной из ложбинок Захар нашел водяной кресс — жеруху. Он набрал пригоршню жерухи и на ходу с наслаждением жевал ее сочные побеги. У листьев жерухи был острый вкус, они отдавали перцем.

Под обрывом было безветренно и тихо, солнце припекало вовсю. Прежде чем наполнить свои ведра, Захар окунул голову в поток и долго пил холодную свежую воду. Алеуты уже двинулись к шлюпке с полными ведрами.