Осквернитель - Павел Корнев

Эдвард устало вздохнул и глянул на Пратта, как на неразумного ребенка, которому требуется разъяснять элементарные вещи.

– Вы обратились ко мне за помощью? – с явственно различимой издевкой уточнил он. – Дайте мне тело, и я не возьму с вас ни гроша.

– А ты уверен, что сумеешь выяснить имя мастера? – с нескрываемым скепсисом поинтересовался Пратт.

Рох презрительно фыркнул, распахнул ближайший шкаф и начал выкладывать на стол пыльные альбомы чуть меньшего формата, чем первый.

– Здесь, – важно заявил он, – самое полное собрание наколок в Стильге. Копий, разумеется, не надо так на меня смотреть.

– Ах, копий! – протянул Пратт.

– Копий. Но копий точных, с датами и указанием авторства. – Эдвард смахнул пыль с верхней обложки и повторил свое предложение: – Отдаете мне тело, а я нахожу вам татуировщика.

Джек озадаченно глянул на меня; я кивнул.

– Советую согласиться, но в любом случае платить тебе, – напомнил приятелю.

– И много запросишь за свои услуги? – заколебался рыжий пройдоха, всегда отличавшийся известной прижимистостью характера. – Если в деньгах?

– Много, – уверил его лучник.

– А, бес с ним! Так и так в закрытом гробу хоронить! – махнул Джек рукой. – Нечего было с чернокнижниками связываться!

– Если вы правильно описали наколки, они должны скорее защищать от Тьмы, – возразил Эдвард.

– Не умничай, – отшил его Пратт, но сразу опомнился и спросил: – Куда тело привезти?

– В мертвецкую при лечебнице Святой Августины, – сказал Рох. – У меня там небольшая практика.

– Вернешь родственникам в удобоваримом виде, понял? – строго указал ему Джек.

– Не вопрос.

– Результат когда будет? – поинтересовался я.

Эдвард задумчиво потеребил короткую русую бородку, потом решил:

– Сегодня вечером или завтра с утра.

– Сразу пришлешь мне записку, ясно? – влез в разговор Пратт. – Во дворец, понял?

– Понял.

– Вот и отлично. – Я подхватил плащ и спросил: – Джек, ну что, обедать? У меня с утра маковой росинки во рту не было.

– Я пас, – разочаровал меня Пратт, глянув на серебряный хронометр. – На службу пора.

– Как скажешь.

Вслед за приятелем я покинул мансарду и обернулся к провожавшему нас Эдварду:

– Возможно, этим летом у нашего общего знакомого в Пахарте появится для тебя работенка, постарайся отыскать для нее время.

– Обращайся, – кивнул Рох и поморщился: – Мой тебе совет, Себастьян, прими ванну, мертвечиной от тебя несет просто ужасно.

Я только отмахнулся.

Но ванну в итоге все же принял.

3

На следующее утро я проснулся совершенно разбитым. Раскалывалась голова, ломило глаза, першило в горле. Выбираться из-под теплого одеяла не хотелось категорически, но проваляться весь день в кровати нечего было и надеяться. Пришлось вставать, натягивать халат, идти в уборную. Квартира за ночь выстыла, и по коже сразу побежали колючие мурашки.

Умывшись, я оделся, повязал перед зеркалом шейный платок и спустился в ресторацию. Несмотря на неурочное время, рядом тотчас оказался метрдотель.

– Будете завтракать, мастер Себастьян? – поинтересовался он.

– Накройте в кабинете, – решил я и потер колючую щетину на подбородке. – Клаас уже здесь?

– Не появлялся еще.

– Пусть зайдет. И пригласи цирюльника.

– Будет исполнено.

Но спокойно позавтракать не получилось: только избавился от щетины, как сообщили о визите Джека Пратта, который на этот раз пришел не один, а в сопровождении Эдварда Роха.

– Чего вам? – пробурчал я, когда их провели в кабинет.

– Ты просил о помощи, разве нет? – в штыки воспринял мой тон лучник, выставляя к стене непонятно зачем притащенный с собой мольберт.

Впрочем, в своем длинном пальто и шляпе с обвислыми краями он и в самом деле походил на уличного художника. Если не смотреть в глаза, так сразу и не сообразишь, что единственной привычной для него краской является кровь.

– Не обращай внимания, – ухмыльнулся Джек и сцапал с тарелки пирожок. – Наш друг просто не выспался, вот и все. – Он подмигнул мне и спросил: – Ты ведь угостишь нас завтраком, Себастьян?

– Ты вообще никогда не работаешь? – хмуро глянул я в ответ.

– У меня свободный график, – улыбнулся Пратт и без спроса налил себе вина. – Так что насчет завтрака?

Пока персонал поспешно накрывал на еще две персоны, о делах мы не говорили, но, как только остались одни, я сразу поставил вопрос ребром:

– Чего вам надо?

Джек прожевал намазанную маслом булочку, вытер рот салфеткой и укорил меня:

– Ты на редкость недружелюбен сегодня, Себастьян.

– Не испытывай мое терпение, – потребовал я. – Выкладывай!

– Мы нашли его, Себастьян! – рассмеялся безмерно довольный собой Джек. – Эдвард его нашел!

– Да ну? – поморщился я, не особо впечатленный этим известием.

– Покажи ему, Эд, – потребовал Пратт.

Лучник установил мольберт, откинул крышку и отступил, позволяя мне разглядеть фрагмент перерисованной на холст татуировки.

– Это было набито на плече вашего покойника. Красным отмечены вставки, дополняющие основной узор, – пояснил он и достал спрятанную за пазуху книжицу. – А это монография магистра хирургии, профессора королевской медицинской академии Сержа Тегрейна «Основные сложности, возникающие при сведении и ретушировании шрамов, татуировок и врожденных дефектов кожного покрова, с оригинальными иллюстрациями автора». Вот, сам погляди!

Я внимательно изучил заложенный лист, потом сверился с холстом и пришел к выводу, что мастер, дополнивший татуировку «серого сюртука», позаимствовал технику соединения узоров из этой самой монографии.

– Это как искать иголку в стоге сена! – произнес я после недолгих раздумий. – Представляешь, сколько людей имеет доступ к работам профессора? Да одних только студиозусов и за год не проверить!

– Это еще не все. – Эдвард забрал у меня монографию, пролистнул несколько пожелтевших страниц и указал на рисунок, где этап за этапом показывалось преображение похабной наколки в изречение Святого Мартина «Да не убоятся праведники волн морских». – Сравни начертание букв.

– Букв? – озадачился я.

Пригляделся, и действительно – фраза с запястья мертвеца «Да не коснется меня Тьма» была набита ровно такими же заковыристыми буквицами.

– Ну? Видишь теперь? – спросил Джек, обгрызая ножку жареного цыпленка. – Как тебе такое?

Я только головой покачал:

– А вам не приходило в голову, что татуировщик просто скопировал шрифт из монографии этого самого Тегрейна?

– Приходило, – подтвердил Пратт и махнул обглоданной косточкой лучнику: – Обоснуй!

– Начертание слова «Тьма» не приводится ни в этой монографии, ни в других работах профессора, – заявил Эдвард. – Там также не приводится начертание заглавной буквы «Т».

– И что с того? – поторопил я его, чрезвычайно раздраженный неуместной медлительностью.

Рох достал роскошно оформленный анатомический атлас и раскрыл его.

– Сегодня, одевшись подобающим образом, – с усмешкой поведал он, – я посетил академию и упросил расписаться сие светило медицины на моей книге.

Я подошел и внимательно изучил оставленный размашистым почерком автограф.

– На верхнюю черту буквы «Т» внимание обрати, – подсказал Джек.

– Обратил.

Крыть было нечем, буквы оказались идентичны.

Татуировку «серому сюртуку» делал либо сам профессор, либо же ее делали по заказанному у него эскизу. В любом случае, к магистру хирургии Сержу Тегрейну стоило приглядеться повнимательней.

Вот только оно мне надо?

– Джек, можно поговорить с тобой наедине? – попросил я.

– Эдвард, дуй в академию, – тут же распорядился Пратт, – и глаз с профессора не спускай.

Лучник собрал мольберт и, не преминув прихватить со стола пару булочек, покинул кабинет. Я прикрыл за ним дверь и уставился на приятеля.

– Ты что задумал? – спросил у него.

– А разве непонятно? – ухмыльнулся в ответ рыжий пройдоха. – Поговорю с профессором с глазу на глаз. Неофициально, разумеется. Абсолютно неофициально, да, – кивнул он в подтверждение своих слов.

– Зачем? – нахмурился я. – Тебе сейчас надо свою задницу прикрыть, а не в сыщика играть.

– Прикрыл уже. Твой порошок сработал что надо.

– Умер?

– Слизняк из Пурпурной палаты? Утром Святым душу отдал.

Я кивнул, принимая услышанное к сведению, и наполнил миниатюрную фарфоровую чашечку черным кофе.

– Тогда тем более не понимаю, зачем тебе суетиться. Официальный ход делу ты дать не сможешь. Вернуть наконечники – тоже. Его преосвященство в них не заинтересован, на его покровительство рассчитывать не приходится. Так зачем все это, Джек? К чему никому не нужный риск?