Осквернитель - Павел Корнев

Когда карета остановилась у служебных ворот дворцового комплекса, я выбрался из нее и подошел к уже поджидавшему меня Джеку Пратту.

– Ну, и как у нас дела? – спросил у него.

– Швах, – коротко бросил рыжий пройдоха, заметно осунувшийся и даже постаревший. – Ференц вцепился в караульных, будто клещ, и, что хуже всего, сумел отыскать клерка казначейства.

– Где?

– В собственном пруду. Ему вспороли живот, чтобы не всплыл, и утопили. – Джек закатил глаза и страдальчески протянул: – Святые, ну какие они идиоты! Какие первостатейные идиоты!

Я с его оценкой похитителей был полностью согласен. Если уж собрались все на клерка повесить, так извольте позаботиться о том, чтобы он с концами сгинул.

Утопить жмура в его собственном пруду? Идиоты и есть.

– Ференц уже сообразил, что пентакль намалевали кровью клерка? – спросил я, когда мы прошли через ворота и зашагали к резиденции ордена Изгоняющих.

– Он со мной своими догадками не делится, – нахмурился Джек. – Надеюсь, у тебя выгорит, иначе дело труба.

– Поживем – увидим, – вздохнул я в ответ. – Ты у себя будешь?

– Да. Заходи, как закончишь. Пропуск выпишу.

– Увидимся.

Я прошел за ограду резиденции ордена Изгоняющих, и ее серая громада с островерхими крышами и строгими башенками вдруг нависла надо мной, словно неприступная цитадель.

Сколько раз сюда захаживал – первый раз такое.

Нервы? Они самые.

Первым делом я заглянул к отцу Доминику, тот забрал у меня плащ и шляпу, кликнул служку и велел отвести в приемную его преосвященства. Сам подниматься со мной не стал.

К добру ли худу – не знаю. Но уверенней от этого я себя чувствовать не стал.

Приемная оказалась обставлена подчеркнуто скромно: вдоль стен стулья для посетителей, на голых стенах лишь символ Изначального Света, на полу серый неброский ковер. Из общей картины выбивалось только высоченное мозаичное окно, но, подозреваю, досталось оно его преосвященству в наследство от предшественника.

Кроме меня аудиенции дожидался господин средних лет в мирском платье. Я уселся напротив и задумчиво покрутил на пальце серебряный перстень официала. Тяжесть холодного металла отвлекала своей неправильностью, но одновременно и подбадривала.

У тебя есть полное право здесь находиться, будто нашептывала она.

Верилось в это, впрочем, с большим трудом.

– Нервничаете? – вдруг участливо поинтересовался незнакомый господин.

– Есть такое дело, – сознался я и добавил: – Такая честь!

– Великая честь, да, – кивнул мой собеседник.

Кивнул с совершенно серьезным видом, но явственно прозвучавшая в голосе ирония заставила меня приглядеться к незнакомцу повнимательней. Первое, что бросилось в глаза, – изуродованные артритом кисти и отметина на среднем пальце правой руки, явно оставленная тяжелым кольцом. А точнее – перстнем официала, который сейчас, полагаю, был упрятан в свисавший с шеи бархатный мешочек.

Болезный господин перехватил мой взгляд, привычно погладил узловатыми пальцами темно-багровую ткань мешочка и улыбнулся.

– Первый раз здесь? – спросил он.

– Первый.

– Тогда новые порядки не столь заметны. Раньше тут все было совсем по-другому.

– Мне говорили, да, – осторожно произнес я, начиная подозревать, что этот разговор затеян вовсе неспроста.

– Пребывая в Драгарне, его преосвященство полностью посвятил себя врачеванию душ людских, поэтому от политики и мирских дел шарахается, как бес от ладана, – поведал не на шутку заинтриговавший меня болезный господин. – Для главы Церкви это не так уж и плохо, но орден всегда занимал более активную позицию. – Тяжело опершись на трость, собеседник поднялся на ноги и зашагал на выход размеренной походкой недомогающего человека. – Ну, да вам ли этого не знать, господин Март? – поинтересовался он напоследок и скрылся за дверью.

Я озадаченно потер подбородок и хмыкнул, обдумывая услышанное.

Что намеревался донести до меня своими словами этот странный господин?

Хотел предупредить, что его преосвященство не оценит инициативы?

Но откуда ему вообще стала известна цель моего визита?

И кто он такой?

Еще один официал? Или…

Тут распахнулась внутренняя дверь, и ко мне вышел невысокий монах в сером повседневном одеянии.

– Проходите, – едва слышно произнес он.

Я без промедления повиновался, но, к немалому своему удивлению, оказался вовсе не в апартаментах главы ордена, а всего лишь в следующей приемной. Невзрачный человечек с прилизанными черными волосами уселся за массивный письменный стол и указал на один из придвинутых к нему стульев.

– Присаживайтесь, – разрешил он и, видя мое замешательство, пояснил: – Как секретарь его преосвященства, я был уполномочен рассмотреть ваше прошение.

«Был уполномочен рассмотреть»?

От дурного предчувствия у меня засосало под ложечкой, но я не стал выказывать свою обеспокоенность и молча опустился на стул.

– Во-первых, спешу сообщить, что его преосвященство не видит никаких причин для вмешательства в ход расследования. Мы нисколько не сомневаемся в компетентности дознавателей надзорной коллегии и уверены, что в самом скором времени преступление будет открыто. В случае официального запроса орден готов оказать следователям всемерное содействие, только в этом случае и никак иначе. Это вам ясно?

Секретарь строго взглянул на меня, я кивнул, но потом все же решил отстоять свою точку зрения.

– Проклятые наконечники слишком опасны, если они попадут не в те руки…

– Перестаньте! – шипящим смешком перебил меня секретарь его преосвященства. – Значимость этих артефактов сильно преувеличена.

– Вы полагаете?

– Да, полагаю! Решение принято, никакого вмешательства в расследование не будет! Это первое. – Секретарь откашлялся, сделал глоток воды и откинулся на спинку глубокого кресла. – Во-вторых, должен предостеречь вас от использования статуса официала без особого на то дозволения. Орден ценит оказанные вами услуги, но вместе с тем не может позволить бросать тень на свою репутацию. Это вам ясно?

Я сглотнул подкативший к горлу комок и ответил:

– Да.

– Тогда наша встреча окончена. И, будьте добры, сдайте перстень.

– Что, простите? – не веря собственным ушам, переспросил я.

– Если мы будем нуждаться в ваших услугах, получите его обратно. А сейчас – сдайте!

Стянутый с пальца серебряный перстень звонко цокнул о лакированную столешницу, и я покинул приемную. Уже в коридоре носовым платком вытер покрывшийся испариной лоб и выдохнул беззвучное проклятие.

Бесов коротышка! Отчитал как мальчишку!

Мелькнула мысль вернуться и свернуть ему шею, но я усилием воли заставил умолкнуть заворочавшихся в глубине души бесов.

Подумаешь, перстень! Куда больше волновало самоустранение ордена от поиска похищенных наконечников. Если Ференц Ольтер раскрутит эту историю, Джеку точно не поздоровится, а у меня осталось не так много влиятельных друзей.

Рыжему стоит помочь. Но как?

Я спустился переговорить с отцом Домиником, но тот ситуацию прояснить не смог. Только развел руками и налил подогретого вина.

– Сам ничего не понимаю, – признался монах. – Раньше все было иначе.

– Не то слово, – вздохнул я и, припомнив странного собеседника, спросил: – Кстати, вам не знаком высокий худой господин, страдающий артритом? Темные волосы с сединой, серые глаза, прямой нос с горбинкой. Встретил его в приемной.

Святой отец на миг задумался, потом покачал головой:

– Нет. Не припомню такого.

– Ладно, неважно, – махнул я рукой, допил вино и поднялся с придвинутого к камину табурета. – До встречи.

– Да хранят тебя Святые, Себастьян, – напутствовал меня на прощание отец Доминик.

– Это не повредит, – улыбнулся я и отправился на встречу с Джеком.

Выписать пропуск тот не забыл, поэтому караульные препятствий чинить не стали, но один из «серых сюртуков» все же сопроводил меня до рабочего кабинета Пратта и постучал в дубовую дверь.

– Войдите! – раздалось изнутри, и провожатый отступил в сторону, освобождая проход.

Я переступил через порог, и раскуривавший трубку Джек сразу понял, что известия у меня скверные.

– Не выгорело? – догадался он, выслушал последние известия и откинулся на обитую кожей спинку кресла. Задумчиво подышал на самоцветы многочисленных перстней, потер их об обшлаг камзола, придирчиво оглядел.

– Хреново, – кратко, но емко высказался рыжий и достал из буфета пузатую бутылку абрикосового бренди. Налил мне, плеснул себе. Выпил и, шумно выдохнув, спросил: – Ну и что теперь делать?

– А сам как думаешь? – хмыкнул я. – Если Ольтер разговорит фраера из Пурпурной палаты, а рано или поздно он его разговорит, и выяснит, что тот действовал в сговоре с твоим подчиненным, отправишься далеко и надолго.