Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

Вряд ли стоит говорить, что к этому времени ее былое возбуждение практически улетучилось. Она сильно продрогла. Путешествие превратилось в сплошную муку. А более всего миссис Карстайрс страшилась того, что, узнай об этой поездке ее сын или кто-нибудь, кому известны обстоятельства дела, она сделается всеобщим посмешищем. Помимо того, было в самом ее положении человека, оказавшегося на изрытой колеями, огороженной с обеих сторон высокой зеленой изгородью дороге, когда в ушах звучат печальные крики птиц, нечто, весьма ей не нравящееся. Быть может, в детстве на ее воображение слишком сильно подействовала гравюра,[18] на которой человека, проезжающего ночью по сельской дороге, преследует какой-то страшный демон, но тем не менее она часто оборачивалась и смотрела на дорогу с выражением мрачного предчувствия чего-то недоброго. В какой-то момент экипаж свернул на унылую мокрую тропу, обсаженную по обеим сторонам деревьями, ветки их, раскачиваясь от порывов ветра, производили впечатление невидимых рук, забирающихся ей под юбки. И миссис Карстайрс почувствовала, что готова отдать все на свете, лишь бы вернуться в уютную гостиную на Мэрилебон-стрит, где можно орудовать щипцами в камине и покрикивать на горничную.

— Одинокое, право, местечко, — сказала она вознице.

— Ваша правда, мэм. Сюда мало кто ездит.

В этот момент экипаж выехал на открытую дорогу, ведущую через пшеничные поля на запад, и настроение у миссис Карстайрс несколько поднялось. Но на сердце было по-прежнему тревожно. Через двадцать минут, самое позднее через полчаса, она окажется на пороге дома мистера Дикси, и как себя прикажете вести? Что, если мистер Дикси откажется принять ее и просто передаст, чтобы она возвращалась домой? Как-то, будучи молодой замужней дамой, она поразила и мужа, и самое себя, высказав мнение о билле 1832 года своему юному соседу за столом на обеде у мистера Пила.[19] Но теперь миссис Карстайрс слишком хорошо знала себя и понимала, что такая отвага в ее характере. Она все еще раздумывала, как ей себя вести в случае холодного приема, когда заметила, что повозка остановилась в том месте, где от дороги отходит тропинка, ведущая направо, к виднеющимся в отдалении воротам, и возница ждет ее распоряжений.

— Что, приехали?

— В двух шагах, мэм.

Миссис Карстайрс быстро огляделась. На протяжении последней полумили дорога вилась вдоль старой кирпичной стены, где густо росли ели. Надо полагать, здесь и проходит граница поместья Истон-Холл. Если повернуть голову на восток, где как раз и проложена ведущая к воротам тропинка, можно обнаружить следы человеческого присутствия: пара жилых домиков и какое-то надворное строение. За ним — покрытая гравием подъездная дорога, частью скрытая за деревьями, и вдалеке — очертания хозяйского дома. Миссис Карстайрс подумала, нужно ли, чтобы ее видели подъезжающей к дому мистера Дикси в крестьянском экипаже, и решила, что нет, не стоит. В то же время экипаж может еще понадобиться. Спускаясь на разбитую дорогу и ставя к ногам ридикюль, миссис Карстайрс обернулась к вознице:

— Если согласитесь подождать, получите полкроны.

Стараясь не терять из виду гравийную дорогу, миссис Карстайрс направилась к дому, думая при этом о нескольких вещах сразу: возница считает ее полоумной; собирается дождь, а она не взяла с собой зонтик; тропа, по которой она сейчас идет, неухоженна, вся в кочках. В детстве у миссис Карстайрс был весьма почтенный двоюродный дедушка — владелец поместья в Кенте, где она очень любила гостить. Там были клумбы и дорожки и даже особенная тропинка у реки, которую она и сейчас, хоть пятьдесят лет прошло, вспоминала с ностальгической любовью. Но Истон-Холл не имел ничего общего с Эдемом из ее детских лет. Деревья теснились прямо у тропы. На траве валялись груды дров, причем сразу было понятно, что срубили их много лет назад; в стороне стоял то ли амбар, то ли сарай — в общем, просторное помещение, где, судя по заливистому лаю, содержались собаки. Вокруг — ни души. А давно не стриженный газон прямо перед домом — впрочем, не дом, а барак какой-то, подумала миссис Карстайрс, жить в нем, вероятно, очень неуютно — производил впечатление такой заброшенности, что она не на шутку испугалась увидеть заколоченную дверь.

Но к счастью, на стук откликнулись, дверь открыла всего лишь служанка — практически ребенок, как показалось гостье, — с кукольным личиком. На миссис Карстайрс она посмотрела так, что стало ясно: посторонние наведываются в Истон-Холл нечасто. Однако же миссис Карстайрс умела обращаться с прислугой. Достигнув определенного возраста, она стала находить особенное удовольствие в том, чтобы командовать слугами, ставить в тупик и вообще всячески смущать. Так что неясность ситуации, возникшей здесь, в Норфолке, у мрачного входа в дом, куда с немалым трудом через ветви деревьев пробивался солнечный свет, лишь укрепила ее решимость.

— Мне надо поговорить с твоим хозяином. С мистером Дикси. Он дома?

Девушка, по виду лет семнадцати, продолжала молча смотреть на гостью.

— Мистер Дикси дома?

— Как вас зовут, мэм?

И с этими словами она поспешно исчезла, оставив миссис Карстайрс в холле раздумывать наедине с собой о том, не лучше ли прямо сейчас уйти и положить конец всему этому предприятию. И тем не менее, говоря по правде, пока она была более чем довольна. Что бы там ни случилось дальше — допустим, Синяя Борода скрывается в стенах Истон-Холла, — она по крайней мере дошла до входа в этот дом и теперь может составить хоть какое-то представление об особенностях его устройства. Оглядевшись, миссис Карстайрс обнаружила, что стоит — сесть ей никто не предложил — в просторном холле с обветшавшей, но в своем роде изящной обстановкой, с офортами на стенах и огромным количеством сваленных в кучу тростей и башмаков на толстой деревянной подошве. Она подошла поближе и принялась рассматривать гравюру с изображением битвы при Куллодене, когда в холл, едва переводя дыхание, влетела служанка.

— Завсегда пожалуйста, мэм, только хозяин просит вас немного подождать.

Отметив про себя перемену в ее поведении, миссис Карстайрс позволила служанке провести себя через вестибюль в другой холл, попросторнее, оттуда в скромную комнату, на полпути между кабинетом и гостиной, выходящей окнами на неухоженный, поросший сорняками сад. В небольшом камине горело с десяток поленьев, у полок в беспорядке стояли несколько стульев. Общее впечатление не оказалось благоприятным, миссис Карстайрс вынуждена была в том себе признаться. Она обернулась, но служанка уже исчезла — надо полагать, в воздухе растворилась, ибо шагов ее нигде в доме не слышалось. Миссис Карстайрс подтащила один из стульев к камину и принялась яростно орудовать щипцами, однако же удовлетворения это ей не принесло. Что-то такое как в самом окне, так и за ним, в верхушках деревьев, раскачивающихся на ветру, в пожухшей траве упорно притягивало глаз, и миссис Карстайрс вспомнился рассказ Джозефа ле Фаню про злую гувернантку, размахивавшую руками в сгустившихся сумерках. Подвинув стул еще ближе к огню, она напомнила себе, что сейчас весенний полдень, она находится в Норфолке, в доме благородного джентльмена, что наступил век паровых машин и Хрустального дворца, и все же образ злой гувернантки, подающей кому-то сигналы из погруженного в сумерки сада, не шел у нее из головы.

Чем бы заняться? Над камином висели семейные, судя по всему, портреты — старые, сошедшие в могилу члены рода Дикси в париках и сутанах англиканских священников. Некоторое время миссис Карстайрс разглядывала их, но облегчения ей это не принесло. У всех были белые лица с розоватыми щеками и тяжелый взгляд, что вызвало неприятные ассоциации с холодным телячьим филе. Книги на полках в основном научного и теологического характера, в стоящем у стены шкафчике с потрескавшимся стеклом — предметы сельского быта и всякие диковины вроде старых костей и обломков с выцветшими латинскими надписями курсивом. Миссис Карстайрс в отчаянии повернулась к окну, за которым хлестали струи дождя. Было во всей этой обстановке с ее угрюмым небольшими садом, усопшими членами семьи, запечатленными на картинах, в научных трудах, теснившихся на книжных полках, что-то тревожное и даже угнетающее, хотя что именно — миссис Карстайрс сказать бы затруднилась. Но вот в коридоре зазвучали шаги, ручка двери повернулась — миссис Карстайрс прислушивалась к происходящему так напряженно, что шум, казалось, отдавался прямо у нее в ушах, — и на пороге возникла статная мужская фигура.

Миссис Карстайрс всегда гордилась тем, что, как она считала, «умеет судить о людях». Возможно, неких общих критериев таких оценок не существует, но тем не менее миссис Карстайрс начала выносить их еще в отрочестве, во времена лорда Каслри и мистера Кэннинга, живописных полотен мистера Чиннери и романов мисс Остен. Герои сухопутных и морских сражений на службе ее величества, юристы и банкиры, священнослужители и просто вельможи — все они проходили перед острым взглядом миссис Карстайрс. Даже покойного мистера Карстайрса она подвергла своему тайному суду, хотя окончательных оценок и не выносила. Но что-то подсказывало ей, что мистера Дикси оценить она не в состоянии.