Тайны Истон-Холла - Дэвид Тейлор

Мистер Крэбб, решив, что еще легко отделался, кивнул и двинулся вниз по лестнице и далее через скованный холодом сад к себе в контору, где сразу же велел клерку пожарче растопить камин и принести из ближайшего бара стакан бренди, настолько он промерз. И по мере того как мистер Крэбб пил бренди и грел ноги, сидя у огня, и все никак не мог отогреться, и думал о мистере Пертуи, о его прошлой жизни и занятиях, его все больше охватывала тревога. Мысль, что он открыл какой-то контейнер, которому лучше бы оставаться закрытым.

В конце концов он заснул у огня — старый клерк, заглянувший в комнату, на мгновение задержал на нем взгляд и бесшумно вышел. Но сны его тоже были беспокойны. Кошка, которая в солнечную погоду обычно нежится на ступеньках, проскользнула через полуоткрытую дверь и свернулась у его ног. Полоумный старик, якобы поглощенный каким-то делом, подведомственным суду канцлера, и последние двадцать лет осаждающий мистера Крэбба разнообразными петициями, проделав четверть пути по лестнице, ведущей в апартаменты, был вовремя перехвачен старым клерком. Но ничего этого мистер Крэбб не слышал. Проснулся он только через четыре часа; огонь в камине догорел, кошка сосредоточенно изучала трещины в панелях, а за окном на черные деревья медленно падал снег. И мистер Крэбб смотрел в окно, пребывая в том же молчаливом восхищении, какое чувствовали они с мистером Гайлом, глядя, как ложится снег на башенки и шпицы старого Виндзорского замка времен короля Георга III.

Оставив позади большие каменные ворота Линкольнс-Инн, мистер Пертуи вопреки тому, что сказал своему клерку, в клуб не пошел. Вместо этого, дойдя на угла Чэнсери-лейн и Хай-Холборн, он снова сел в омнибус, направлявшийся по Мэрилебон-роуд на север, в сторону Сент-Джон-Вуд. Выйдя на нужной ему остановке и стряхнув с башмаков прилипшие в омнибусе соломинки, мистер Пертуи деловитым шагом пересек несколько переулков и вышел к уединенным виллам, каждая из которых, находясь в стороне от дороги, была к тому же обсажена живой изгородью из лавров и кедров. Становилось все холоднее, и мистер Пертуи поднял воротник пальто, закутавшись в него по подбородок. Если бы случайный прохожий увидел бы его, шагающего этим серым январским полднем вдоль домов, скорее всего отметил бы, что путник пребывает в наилучшем расположении духа. Улыбаясь, видно, подумав о чем-то особенно приятном, мистер Пертуи остановился на краю тротуара и засмеялся. Свернув в сторону одной из окруженных лаврами вилл, он подошел к воротам, которые открыла служанка в белом чепце и переднике, и направился прямо в гостиную — весьма изящно обставленную комнату с белыми и розовыми обоями и копиями картин Фритта и Этти в позолоченных рамах. В гостиной сидела женщина лет тридцати, цвет лица гармонировал с обоями. В руках у нее был номер «Пэлл-Мэлл газетт», который она то ли читала, то ли просто делала вид.

— Право, Ричард, — проговорила, увидев его, дама. Возможно, за ее дружеским тоном скрывалось легкое беспокойство. — Вас здесь совсем не видно.

— Ну, я бы так не сказал. — Мистер Пертуи подошел к камину и позвенел мелочью в кармане. — Не больше недели, а?

— Девять дней. Нет, десять. И между прочим, если бы вы пришли хоть чуть-чуть позже, меня бы не застали.

— Правда? И куда вы собрались?

— Решила кое-кого навестить в Айлингтоне.

— Может, передумаете? — При этих словах лицо у мистера Пертуи превратилось примерно в такую же маску, как когда он беседовал об этом небольшом дельце — векселе Доналдсона — со своим клерком. — Вы ведь знаете, что мне не нравятся эти визиты.

— Но ведь это всего лишь моя сестра, Ричард. К тому же чем мне еще заняться? Право слово, с тех пор, как мы виделись в последний раз, я только однажды из дома выходила — к шляпнице с Мэрилебон-Хай-стрит.

Вместо ответа мистер Пертуи перевел взгляд вниз, снял пальто и шарф, положил то и другое на диван и сел в кресло. Случайный свидетель этой сцены — где присутствовали купидоны, взирающие с картины мистера Этти, изображающей выставку в Ледяном дворце, — скорее всего сделал бы два заключения. Первое: женщина хоть и одета по последней моде, дамой в общепринятом значении слова не является. И второе: хотя характер отношений с ней ясен не до конца, мистер Пертуи имел ту же ауру собственника, что и у себя в конторе.

— Ладно, Ричард, оставим это, — продолжала молодая женщина, которую звали Джемина. — Главное, что ты здесь, и я этому очень рада.

Мистер Пертуи промолчал, но судя по выражению его лица, он тоже был рад. Джемина постаралась побыстрее развить достигнутый успех:

— Чаю выпьешь?

— Чаю? Разумеется. Скажи, пусть принесут. Знаешь, Джемина, ты сегодня какая-то особенно красивая.

Джемина рассмеялась, но что-то в ее смехе подсказывало, что комплимент мистера Пертуи пришелся ей не вполне по душе. Исключительно учтивая служанка принесла чайник, Джемина принялась наливать чай. Позвякивая щипцами для сахара, робко подошла к мистеру Пертуи и протянула ему чашку. Сделав большой глоток, он саркастически посмотрел на нее.

— Разрази меня гром! В тебе любой с первого взгляда распознает горничную, только они так накладывают сахар.

— Это очень дурно с твоей стороны, Ричард. Разве девушка виновата в своем прошлом?

— Да нет, конечно, нет. И я ничего такого не имел в виду, так что не кипятись. Рассказать тебе, как я провел нынешний день?

— Если хочешь. — Джемина слегка подвинулась к нему, так и не поняв, хочет ли он, чтобы она села рядом.

— Я обштопал одного старика адвоката. Ну не совсем так — скорее сыграл на его тщеславии.

— Боже праведный, ты хочешь сказать, что вытянул из него деньги?

— Нет, не так страшно. Скажем, поставил его в такое положение, когда он может оказаться мне полезным.

— А что это за человек?

— Это один из наиболее уважаемых старых юристов в Линкольнс-Инн. Живет в большом доме в Белгрейвии; не удивлюсь, если узнаю, что он обедает с половиной членов кабинета. Хочешь познакомиться? Это можно устроить.

— Да упаси меня Бог! Вот уж этого мне меньше всего хотелось бы.

Но при этих словах у Джемины разгорелись щеки, из чего следовало, что она любила такие истории, а рассказы мистера Пертуи о том мире, в котором он вращался, составляли одну из главных радостей ее жизни.

— Только скажи мне, Ричард, как же он может быть полезен, если ты — как это? — обштопал его?

— Видишь ли, у него есть имя. В этом и состоит прелесть общения с такими людьми — у них есть имя. Представь себе, что за тебя ручается лорд-казначей. Сумма кредита, который ты запрашиваешь, сразу увеличивается вдвое. Жаль, что я раньше этого не понимал.

— А зачем тебе понадобился кредит?

— Ну… — Мистер Пертуи всегда был чрезвычайно осмотрителен в делах, но розовые щечки и белая кожа Джемины нравились ему настолько, что на сей раз он позволил себе сказать несколько больше, чем обычно. — Скажем так, у меня есть в голове некоторый план, и этот джентльмен может помочь мне осуществить его.

Джемина прямо-таки наслаждалась этим разговором и поддерживала его изо всех сил, мечтая, чтобы он длился как можно дольше. Вообще-то она мало что знала о делах мистера Пертуи — слишком большой откровенности он себе не позволял, — но такими беседами, как сегодня, дорожила беспредельно, чего, пожалуй, нельзя сказать о ее визави. Так или иначе, продолжаться до бесконечности этот разговор не мог — то ли по самой своей сути, то ли потому, что именно сегодня мистер Пертуи был не в настроении. И когда служанка вернулась в гостиную, чтобы убрать чайные приборы, он уже нашел удобный предлог, прекратил говорить о делах и подошел к окну, вглядываясь в сгущающуюся темноту.

— Смотри-ка, снег начинается. Скажи девушке, пусть идет.

Джемина повиновалась. Вскоре послышался звук закрывающейся двери и удаляющихся шагов. Вернувшись в гостиную, Джемина встала в самом центре, ожидая некоего сигнала. Убедившись, что мистер Пертуи все еще стоит у окна, она склонила голову, и он, поняв, что это означает, слегка пошевелил пальцами левой руки. Джемина вновь вышла из гостиной, и несколько минут спустя уже было слышно, как она ходит по комнате этажом выше.

Мистер Пертуи продолжал пристально вглядываться в окно: верхушка зеленой изгороди уже начинала исчезать за мягкими, ровно падающими хлопьями снега. Ему представилось, что снег идет повсюду: внизу по течению реки, у Гринвича, на пустоши, расположенной примерно в миле от того места, где он сейчас находится, накрывает клубничные посадки в Хаммерсмите, складывается в сугробы на островах Темзы у Твикенхэма и Тэддингтона. Это напомнило ему о снегопадах, которым он был свидетелем в нескольких тысячах миль отсюда, и о временах, когда жизнь ему не улыбалась так, как сейчас, и когда в голове его не роились великие замыслы, требующие серьезного обдумывания.