Миссия «Меркурий» - Екатерина Викторовна Авсянникова

голос сделался торжественно радостным, – пабам! Мы нашли воду! На дне кратера Прокофьев огромные запасы водяного льда!.. А где же аплодисменты?

– Это отличная новость, – ободряюще отозвался Юра. – Но хотелось бы услышать подробности.

– Подробностей пока нет, кроме того, что воды там действительно много. В основном это вечная мерзлота, хотя местами лед выходит прямо на поверхность. И, думаю, Прокофьев не единственный в своем роде. Лед наверняка есть и в других кратерах.

– Мы хотим задержаться здесь на неделю, – вновь перехватил инициативу Эдик, – чтобы настроить «Осьминожку» и посмотреть, как он будет справляться со своими задачами. Может, понадобятся какие-то доработки.

«Осьминожкой» Эдик называл восьмиколесного робота, собранного для добычи воды на Меркурии. Это был тот самый ледокол-ледоплав, о котором просил Валик. Он представлял собой небольшую квадратную платформу на массивных колесах – по два с каждой стороны. Колеса крепились на отдельных пружинах и управлялись независимо друг от друга. Такая конструкция позволяла роботу преодолевать небольшие препятствия: горки, ямки и валуны. Колеса свободно поворачивались: при необходимости «Осьминожка» мог ехать в любую сторону.

Сверху над платформой возвышался объемный купол, под теплоизоляцией которого прятались съемные аккумуляторы, небольшой компьютер, взятый на время у Никиты (это был мозг робота), и герметичный контейнер – собственно, ледоплавильный аппарат.

На нижней части платформы был установлен скалыватель льда – несложный инструмент, работавший по принципу дорожной фрезы[18]. Он состоял из десятка дисков с металлическими резцами. Между собой диски соединялись канатами и пружинами, образуя единый механизм, но сохраняя при этом некоторую гибкость. Крепился скалыватель подвижно и всегда поворачивался в направлении движения робота.

«Осьминожка», собранный из запчастей совершенно разного цвета и размера, из деталей, которые, казалось, вообще нельзя соединить вместе, выглядел весьма забавно. При взгляде со стороны он едва ли наводил на мысли о головоногих моллюсках. Некоторые обитатели «Альфа Ориона» вообще сомневались, сможет ли такой нелепый, несимпатичный механизм приносить пользу. Но Эдик все время твердил:

– Внешность обманчива. Вот увидите его в деле!

А потом начинал красочно описывать возможности робота:

– Проезжая по покрытой льдом поверхности, причем не обязательно ровной, «Осьминожка» станет срезать и измельчать ее верхний слой. Образовавшаяся крошка будет попадать в купол. Когда контейнер заполнится, он закроется. Включится нагреватель. Лед начнет плавиться, превращаясь в водяной пар. Мусор и всякие примеси соберутся отдельно. Потом они сбросятся наружу, а пар снова замерзнет. Получится очищенный лед, готовый для транспортировки на сборочный пункт.

– То есть нам останется только погрузить его на корабль? – уточнил Юра, когда услышал этот рассказ впервые.

– Часть погрузить, часть превратить в топливо – разделить на водород и кислород. Но это другая задача, для нее будет отдельная установка.

Обсуждая робота, Эдик всегда улыбался. Он вообще относился и к «Осьминожке», и к «Осе» с нескрываемой нежностью. Оказавшись на Меркурии, он не хотел оставлять «Осьминожку» без присмотра. И сейчас, говоря про неделю, которую нужно провести на дне кратера, Эдик наверняка лишь пытался оттянуть неприятный момент расставания. Однако Юре идея не понравилась:

– Ты уверен, что ледоплав нужно настраивать так долго? Все это время вы будете без связи.

– Я понимаю, – заверил Эдик. – Но это ведь не так страшно. Нам здесь кататься полгода: мы часто будем оставаться без связи. Когда вы спрячетесь за Солнце, вообще пропадете на несколько недель. А сейчас мы должны все проверить: как «Осьминожке» понравится на поверхности, сможет ли он ориентироваться в пространстве, сколько льда станет получать за один проход, в конце концов, на сколько хватит его аккумуляторов. Мы же должны понимать, долго ли он будет работать без подзарядки и как часто его придется навещать. Еще нужно оборудовать сборочный пункт и убедиться, что «Осьминожка» сможет найти к нему дорогу. Неделя – это минимум.

– Хорошо, – Юра сдался без боя. – Только не забывайте и про научную программу.

– Ни в коем случае, – заверила Настя. – Сегодня же и начнем.

* * *

Время на дне кратера Прокофьев летело быстро. Эдик занимался «Осьминожкой», Никита и Настя – научными наблюдениями. Несколько раз выходили «на улицу». Скафандры для высадки на Меркурий использовались те же, что и для ВКД. Ограничение по времени у них было одно: непрерывная работа не больше восьми часов. Потом нужно было менять кислородные баллоны, баки с водой, аккумуляторы и прочее оборудование. По сравнению с венерианскими, эти скафандры были и легче, и удобнее.

– Гулять в них одно удовольствие, – как-то обмолвилась Настя, – особенно на Меркурии с его небольшой гравитацией.

– Все относительно, – буркнул в ответ Никита.

– Что относительно? – Настя посмотрела на него. За стеклом шлема выражение лица было не разобрать. – Тебе не нравится наша прогулка?

– Во-первых, мы не гуляем. Мы работаем! А во-вторых, гравитация здесь небольшая только относительно земной. Для самого Меркурия она очень даже большая. Такая же, как на Марсе, при диаметре в полтора раза меньше.

Настя вздохнула. Сейчас начнется: «Во всем виновато огромное металлическое ядро, которое занимает 75 процентов диаметра планеты, а ты опять ничего не понимаешь…» Она отвернулась и подалась в сторону, туда, где из засыпанной мелкими осколками мерзлоты выступал высокий серо-коричневый камень, расчерченный тонкими трещинами. Передвигаться по Меркурию Настя предпочитала прыжками. Ей казалось, что так экономятся силы. К тому же легкость, с которой она подпрыгивала, доставляла необъяснимое удовольствие. Даже после «Альфа Ориона» с его пониженной гравитацией вес тяжелого для Земли скафандра здесь практически не ощущался, что и не удивительно, ведь на Меркурии вместе со скафандром она весила немногим больше, чем на Земле без него.

Настя осмотрела откос со всех сторон, замерила уровень радиации: от фонового не отличается. Отколола геологическим молотком небольшой образец, еще один подняла из-под ног. Может, их сравнение прольет свет на происхождение этого великана.

Настя вернулась к Никите. По пути пару раз высоко подпрыгнула.

– А ты все дурачишься?

– Еще немного, и я побью мировой рекорд, – она улыбнулась. – Всю жизнь мечтала стать спортсменкой с мировым именем.

Никита сперва выразительно фыркнул: такая, мол, глупость не заслуживает моего внимания. Потом все же не выдержал:

– Думаю, твоя мечта стоит того, чтобы за нее побороться. Могу помочь выйти из скафандра, а то он тебя немного полнит.

Настя обиделась. Прыгать перестала и полностью переключилась на работу. С Никитой в тот день она больше не разговаривала…

Дима наружу не выходил. Он всю неделю крутился вокруг Эдика и недовольно ворчал:

– Долго еще нам сидеть в этой яме? В такой темноте я вообще ничего не сфотографирую.

Он переживал из-за своей рубрики в «Живой природе». Интерес к результатам венерианской миссии у публики поугас, про скромный быт космонавтов