Сильнее ветра 2. Горизонт свободы - Лия Аструм

Маркус с нами, остальные – к парадному, – распорядился он и, словно почувствовав моё напряжение, хлопнул меня по плечу. – Без фокусов, парень.

Какие фокусы? Я, конечно, неплохо умел драться, но против пятерых мускулистых шкафов с военной выправкой и недобрым взглядом мой шанс на победу стремительно летел по наклонной вниз.

– Я убью тебя, Велл! – прошипел Эван, расположившись рядом со мной на заднем сидении внедорожника. – Вы с Мейсом вляпались в какое-то дерьмо и втянули меня. Я волнуюсь. А под этой эмоцией я потею, как шлюха в церкви. Тебя обыскивали, словно ты бен Ладен. Только в жопу не залезли!

– Чему я несказанно рад, – усмехнулся я его последнему наблюдению.

Мур недовольно фыркнул, но всю дорогу до главного особняка ехал молча. А затем так же молча вылез наружу, не забыв напоследок показательно хлопнуть дверью.

Я и не рассчитывал получить пропуск через парадные двери. Спокойно вошёл вслед за Тайлером в дом через другой вход, абсолютно не удивляясь появлению за спиной двух новых ребят. С каждым шагом по мраморной лестнице моё внутреннее напряжение только возрастало, потому что не нужно обладать особыми талантами, чтобы понять, что пристальное внимание Миллера было вызвано отнюдь не важностью моей персоны, а осторожностью и недоверием. Эти факты никак не способствовали снятию волнения, и я, совсем не разбирающийся в искусстве, пытался отвлечься на развешанные на стене картины, которые своей мрачностью лишь усугубляли обстановку моей душевной организации.

– Эван, ты можешь идти к гостям, – остановившись посреди коридора, оповестил Тайлер.

Но Мур не успел и рта раскрыть, как стена справа от меня пришла в движение. Потайная дверь, которую невозможно было заметить без подсказки, отъехала в сторону, и в проёме показалась миниатюрная рыжая девушка. До этого момента я видел её только на фотографиях.

– Ты опоздал! – с ходу накинулась она на Эвана. –  И почему ты вчера не отвечал на мои звонки?!

Мур закатил глаза.

– Потому что хотел трахаться, а не слушать твоё нытье про дерьмовую еду из ресторана.

Девушка задрала кверху нос, усыпанный мелкими веснушками.

– Когда ты будешь старым обрюзгшим стариком с вялым членом, ты пожалеешь, что потерял такого друга, как я.

Засунув руки в карманы брюк, я с интересом слушал их разговор. «Друга», значит? Эван был полон сюрпризов.

– Вялый член? Никогда не слышал. Это что-то съедобное?

– Ты не услышишь, ты почувствуешь! – мстительно усмехнулась она.

Я, не стесняясь, осмотрел женскую фигурку и быстро признал, что у хозяина дома имелся вкус. А, разглядев в приглушенном свете ламп её опухшие губы, пришёл к выводу, что Миллер совсем не стеснялся нагибать сводную сестрёнку, когда ему вздумается. Даже в доме, полном гостей.

– Надеюсь не дожить до этого прискорбного момента, – парировал Мур. – Прекрати душнить и познакомься с моим приятелем. Велл, эту капризную девицу зовут Вивиан – жена Алекса.

К концу предложения голос Эвана изменился. Он специально сделал акцент на серьёзности её положения, и я, уловив намёк, как благородный рыцарь, первым раскланялся в вежливостях.

– Рад знакомству.

Девушка немного помолчала, а затем, вернув мне дежурную фразу, схватила Эвана за руку.

– Пошли, мне ещё нужно решить пару вопросов на кухне.

Пятясь спиной, Мур подмигнул мне и, кинув многозначительный взгляд на Вивиан, почти беззвучно шепнул:

– Дракон усмирён.

 Я был очень благодарен Эвану за проявленную заботу, но, глядя на набирающего на двери код Тайлера, сильно сомневался, что после секса Миллер выглядит добрее.

 В просторном кабинете с большими окнами, выходящими во внутренний двор, было настолько светло, что я, не напрягая зрение, мог сосчитать точное количество чёрточек на паркетной доске.

Возле самой дальней стены за прямоугольным белоснежным столом сидел Миллер и что-то печатал в ноутбуке. На моё появление он отреагировал безэмоционально. Оторвал взгляд от экрана и, медленно опустив крышку, молча указал рукой на свободное кресло. Никаких приветствий, никаких оценивающих взглядов – лишь одно сухое равнодушие.

Удобно разместившись в предложенном месте, я сложил руки на подлокотники, обитые приятным на ощупь бархатом, и, уцепившись взглядом за одинарные манжеты рубашки, мысленно ухмыльнулся.

На эту встречу Мейсон пытался нацепить на меня бриллиантовые запонки из своей личной коллекции. Я закономерно отказался, потому что считал, что вписываться в высшее общество за счёт дорогих безделушек – провальный план. И, переведя взгляд на Миллера, я в очередной раз убедился в своей теории.

Алекс выглядел ожидаемо: часы, запонки, костюм, сшитый на заказ лучшим портным мира. Так выглядела вся верхушка общества. Самые сливки. Густые и жирные.

Но меня цепляли не миллионы, надетые на его руке. Меня цепляло другое – осанка, выдержка… Чёрт его знает… Я не мог объяснить, но что-то в его ауре меня тревожило. Алекс ничего не делал, просто смотрел, а мне казалось, что он одним своим взглядом пытается меня продавить, прощупать. И это чувство неприятно щекотало нервы.

Внешность для хищника важна, но всё же ключевую роль играет запах.

Я не знал, к какой категории пищевой цепи относит меня Миллер, потому что в его расслабленной позе я не увидел ни намёка на интерес к моей личности.

– Что ты делаешь в моём доме?

Я не ждал тёплого приёма. В лабораториях погибли люди, а я был напрямую связан с человеком, причастным к их смерти. И тем не менее, необходимо было дать понять, что разговор будет происходить на равных, даже если в реальности мы находились на разных полюсах.

– Я думал, твой дом в Шорт-Хилс, – безразлично подметил я, отслеживая на лице оппонента любые мимические изменения. Не видел смысла играть в симпатию.

Особняк, в котором мы сейчас находились, не являлся домом Миллера. По крайней мере, основным. Только дурак может подумать, что человек такого статуса пустит за закрытые двери своего врага и толпу увешанных бриллиантами придурков.

Если Алекс и испытал удивление, то он очень хорошо его замаскировал.

– Перейдём к сути.

Когда Эван обозначал про «коротко и по существу», я не подозревал, что это «коротко» имеет настолько конкретные масштабы.

– Я хочу посадить Виктора Руиса.

Миллер откинулся на спинку своего царского кресла и, сложив руки на животе в замок, недобро усмехнулся:

– Пёс решил предать хозяина.

Запахло неуважением.

Из его биографии я узнал, что мы ровесники. Но что мальчик, бегающий в подгузнике из стодолларовых банкнот, мог знать о псах?

Склонив голову набок, я прищурился, пытаясь всеми силами подавить вспыхнувшее раздражение. Я старался понять степень его неприязни, но пришёл к выводу, что Миллер находится в полном неведении относительно цели моего визита и вполне может видеть во мне разнюхивающую обстановку крысу. Тогда почему пустил? Банальный интерес?