По ту сторону огня - Ева Вишнева

У меня была Элсир, девушка с повязкой на глазах. Она думает, что окружающая ее темнота и есть весь мир, поэтому страдает от одиночества. У Эдит – Мули, птица с красными перьями, которая рождается в огне заката и умирает в пламени восхода.

Беловолосая и печальная Салой с зеркалом в руках – у Алана. Она молода и прекрасна, а ее отражение все в морщинах.

У Роберта Коррика и Марии оказалась одна звезда, четырехликая Савин. Северянам она кажется ребенком, южанам – древней старухой; на восток Савин смотрит глазами невинной девушки и окидывает запад взглядом страстной женщины.

Остальные: старик с мальчиком и Генри Кастелрой – не признались, под какими звездами родились.

Все сосредоточились на собственных фонариках, а я медлила, наблюдала. Купола наливались жаром, огоньки трепетали, по земле ползли причудливые тени.

– Да что ж это такое! – воскликнул Коррик, когда его фонарь, зависнув в воздухе на несколько секунд, пошел на снижение.

– Руки-крюки, – засмеялась Мария.

Но тут и ее фонарик, поднявшийся выше остальных, стал падать. Роберт Коррик ухмыльнулся. Увы, но и остальные отправленные к небу желания до своих звезд не долетели.

– Ветра вроде бы нет, да и зажгли мы правильно, – Генри Кастелрой пожал плечами.

– Думаю, дело в фонарях, господа, – подал голос дворецкий. – Приношу свои извинения. Видимо, партия оказалась бракованной.

– Не страшно, – махнула рукой Аврора. – Сделаем это на следующей встрече. А что насчет пряток?

Боясь замерзнуть, мы отказались от игры и уже собирались покинуть сад, как вдруг Алан привлек всеобщее внимание:

– Энрике, почему же ты не зажгла фонарь?

– Но ведь все они сломаны… Фонарь все равно не взлетит, – растерянно ответила я. Но добавила, прочитав в глазах остальных любопытство. – Хорошо, можно попробовать.

– Я помогу, – Алан встал за моей спиной, скользнул ладонями вниз по рукам, провел большим пальцем по левому запястью, немало меня смутив. Затем занялся фонариком. Помог мне расправить его, поджег фитиль.

– Отпускай!

Я разжала руки. Фонарь даже не поднялся, сразу стал медленно падать, спускаться к земле, оставляя шлейф гари. Огонек дрожал, готовый вот-вот угаснуть.

– Вот видите…

Было обидно, хотя на удачу я и не рассчитывала.

Ветер налетел внезапно, ударил в спины. Мария испуганно охнула, когда ее густые волосы упали на лицо. Фонарь дернулся, устремился вверх. Ветер подхватил его, завертел как игрушку, поволок вдоль крыши, затем поднял на уровень труб, потом еще и еще выше. Все застыли в изумлении. Когда фонарик превратился в едва различимую точку в небе, Алан сказал:

– К самой звезде.

Коррик присвистнул:

– Ничего себе! Вы, верно, загадали что-то особенное.

– Нет, я загадала…

– Шшш, молчите! Иначе не сбудется.

– Не думал, что такое бывает. Такой ветер… – удивленно пробормотал старик. Еле слышно, но я почему-то обратила внимание.

Мальчишки рядом с ним уже не было.

Кто-то положил теплую руку мне на плечо. Я обернулась, но никого не увидела. Странное ощущение не исчезло, тепло ползло по спине, пощекотало шею. Стало не по себе: все смотрели на меня со странным выражением, словно чего-то ждали.

Тепло переместилось, опоясало мою грудь, ткнулось в ладонь. После недолгого замешательства я рискнула опустить голову.

Змея!..

Ее гибкое тело сомкнулось вокруг моей груди. За спиной, перекинутый через плечо, покачивался хвост, а чешуйчатая головка наматывала круги вокруг моей кисти, щекотала раздвоенным языком.

Я закричала, затряслась от страха. С детства боялась змей. Накатила тошнота, мысли стали спутанными, в глазах появились белые точки: такое бывает, если резко встать с кровати после сна. Или переволноваться.

Когда дрожь утихла, я обнаружила себя уткнувшейся лицом в грудь Алана; сладковатый запах его одеколона успокаивал.

– Ну вы даете, Аврора! – сказала Мария. – Не думала, что от вас можно ожидать таких шуток.

– Энрике, простите меня. Это было посвящение. Теперь вы полноправный член нашего маленького общества.

– Общества разгильдяев, – добавил Коррик.

Я отцепилась от Алана. Язык едва слушался:

– Где… змея?

– Я была змеей, Энрике, – улыбнулась Аврора. – Это мой дар. Ужасный, правда?.. Ах, пойдемте скорее в дом. Мне нужно сбросить оставшуюся кое-где чешую.

Все засмеялись, а я едва сдержала слезы. Ну зачем было так издеваться?.. Я чуть в обморок не упала. Здравый смысл велел посмеяться вместе со всеми, сделать вид, что ничего особенного не произошло. С огромным трудом я выдавила из себя улыбку.

Вернувшись в зал, гости разбрелись по группам. Я присоединилась к Марии, Коррику и Авроре за столом. Мне хотелось потихоньку переговорить с хозяйкой вечера, попросить больше не пугать меня. Ну и, конечно, любопытно было узнать чуть больше о ее странном, редчайшем даре.

В детстве от Илаи я слышала истории о людях, оборачивающихся в птиц, зверей и даже рыб. Нянюшка брала героев из фольклора и придумывала собственных, рассказывала об их удивительных приключениях. Увы, в реальности люди с таким даром встречаются редко и чаще всего не умеют оборачиваться полностью, от чего сильно страдают. Отращивают шерсть, звериные уши, когти или вовсе плавники. Начинают есть сырое мясо или, наоборот, траву.

«Наверное, встретить Аврору – настоящее везение», – подумала я, собираясь с духом, чтобы задать вопросы. Но едва я открыла рот, к столу подошел дворецкий и сообщил, что малышка Эдит плачет и отказывается засыпать без поцелуя на ночь. Извинившись, Аврора отправилась успокаивать дочь.

Коррик высказал пожелание выпить «Черную Розу», дворецкий разлил вино по бокалам.

– Вы все еще пьете эту приторную гадость? – спросила Мария. – У вас всегда был плохой вкус.

Коррика, казалось, ничуть не задели ее слова:

– Вы правы, вкус у меня ужасный. Именно поэтому я в свое время выбрал вас из всех девушек.

– Не забывайтесь, их было не так уж много. И это я вас выбрала.

– Значит, у вас тоже плохой вкус, милая Мари.

Они посмотрели друг на друга так, что я почувствовала себя лишней и поспешила отвести взгляд. Сосредоточилась на собственном бокале. Я подняла его к свету, вдохнула аромат, пригубила.

В Алерте мы пили вино по праздникам. Настоянное на ягодах, оно было сладким и очень крепким, кружило голову с одного глотка. А виноградное вино казалось мне пресным, хотя, наверное, я не умела пить его правильно.

Бокал опустел, и я отставила его в сторону. Дворецкий тут же приблизился, долил вина; в этот момент я отвлеклась, не успела отказаться. Оставлять бокал нетронутым посчитала неудобным, напиток наверняка не из дешевых.

Я выпила вино быстро, почти залпом, встала из-за стола. Решила найти Алана, зачем именно, я не знала. Точнее, вариантов было много. Мне хотелось поругать его за то, что почти весь вечер проводит отдельно, не