Право на эшафот (СИ) - Бронислава Антоновна Вонсович

Тётя кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Его Величество был сегодня у нас с визитом и ни словом не обмолвился про свадьбу, — ласково сказала она. — Вы уверены, что ничего не перепутали, дон? Эстефания находится под моей опекой, а не короны.

— Не переживайте, дон, — великодушно разрешила я. — В вашем возрасте проблемы с памятью уже простительны.

Он ответил мне насмешливой улыбкой, ничуть не обманувшись моим намёком на его дряхлость. Впрочем, я бы на его месте тоже себе не поверила. Возможно, он и не смотрится постоянно в зеркала, но даже беглого взгляда раз в неделю достаточно, чтобы понять: мои слова очень далеки от истины.

— Его Величество однозначно выразил желание, донья, видеть вас замужем за мной. Более того, буквально час назад он выражал недоумение, почему я до сих пор не предпринял никаких шагов в отношении выполнения его воли.

Неожиданно я почувствовала себя обманутой. Конечно, Теодоро не говорил, что передумал выдавать меня замуж за кого попало, но он вообще о замужестве не говорил. Мог бы передумать и не присылать своих ставленников, которым придётся отказать.

— Извините, Ваше Сиятельство, но я уже сказала Его Величеству, что никак не могу выйти замуж за человека, чьи жёны валятся с лестниц, как кегли.

— Как что? — удивлённо переспросил он, напрочь игнорируя мой очередной намёк. Да этому типу прямо скажи — всё равно притворится, что ничего не происходит.

— Как детские игрушки, — вывернулась я. — Видите, Ваше Сиятельство, сколь далеко мы с вами разнесены по временной шкале. Вы этого уже не помните, я это ещё не забыла.

Я даже потупилась, как положено скромной девочке из хорошей семьи. Впрочем, для скромной девочки у меня было слишком много нескромных достоинств. И я сейчас не только о приданом: на меня жених смотрел с явно выраженном мужским интересом.

— Ваше Сиятельство, я не даю согласия на брак моей племянницы, — отрезала тётя, не переставая сладко улыбаться.

— Вам бы не стоило упрямиться, Ваше Сиятельство, а то Его Величество решит, что вы участвуете в заговоре против короны.

— Заговоре? — высокомерно переспросила тётя.

— По отделению герцогства Эрилейского от Муриции. — Он отсалютовал нам обеим бокалом вина, которое принесли специально для него. — Это самая настоящая государственная измена.

— Таковы ваши планы, дон? — Я испуганно охнула. — Вы собираетесь втянуть двух одиноких дам в заговор? И где ваша совесть?

— Простите?

— Вы только что сказали, что собираетесь отколоть герцогство от страны, став моим мужем, — пояснила я. — Вы сами сказали: это государственная измена. Мы не хотим быть ни в чём таком замешанными.

— Вы что-то путаете, дорогая Эстефания, я ничего такого не говорил.

— Как это не говорили? Тётя подтвердит, что вы только что именно об этом сказали.

— Именно так, Ваше Сиятельство, — радостно пропела моя дражайшая родственница, явно наслаждаясь замешательством гостя. — Более того, при необходимости подтвержу, что именно вы завели разговор об отделении герцогства.

Они с Нагейтом обменялись улыбками. Точнее, не улыбками, оскалами. Как две акулы. И пусть родная акула казалась безопасней, не факт, что таковой была. Если бы речь не шла о замужестве, я бы поставила на Нагейта. Он выглядел уверенным в себе и надёжным, и уж точно не стал бы втягивать в меня в политические игры против короля.

Тем временем Нагейт задумчиво подцепил вилочкой какую-то сложную закуску в корзиночке и так аппетитно захрустел, что суп начал казаться ещё противнее. И ведь Эстефания привыкла питаться, как сегодня мы с графиней Хаго, и была убеждена в пользе подобной диеты. Но я не совсем она, поэтому с замиранием сердца провожала каждый кусочек, съедаемый Нагейтом, который больше не стеснялся, отдавая дань принесённым лакомствам. Наверное, на правах будущего родственника.

— Так на когда мы назначаем свадьбу? — невозмутимо поинтересовался он, когда решил, что съел достаточно.

— Никогда, — отрезала тётя, которой аппетит гостя тоже не пришёлся по нраву.

Она встала из-за стола, я последовала её примеру, поэтому пришлось встать и Нагейту, правда, он не преминул в процессе допить вино из бокала.

— А что скажет прекрасная Эстефания? — усмехнулся он.

Тётя сделала знак не отвечать, но один вид почти пустых блюд перед гостем меня разозлил настолько, что меня было уже не остановить.

— Скажет, что приличные женихи приходят хотя бы с букетом и коробочкой конфет, а не для того, чтобы поесть за счёт невесты, — ответила я. — Такое впечатление, дон, что вас дома не кормят.

— Так некому, прекрасная донья, — он выразительно вздохнул.

— Так найдите кого-нибудь. Повара или кухарку. Негоже, дон, голодать. От этого в голову забредают неправильные мысли. — Я сладко улыбнулась и пропела: — Хорошего вам вечера, дон. Надеюсь вас в ближайшее время не увидеть.

Тётя вышла не простившись и коротко бросила дворецкому, чтобы он проводил гостя. Действительно, вдруг заблудится. Мне бы не хотелось постоянно натыкаться в коридоре на типа, который пристаёт с вопросом: «Когда наша свадьба?» Это ведь почти «Отдай своё сердце».

Тётя сделала мне знак следовать за ней, и мы чинно прошли в кабинет. Чинно мы выглядели ровно до того момента, когда за нами захлопнулась дверь.

— Фани, что на тебя нашло? — напустилась тётя. — Держи язычок за зубами. Хотя, конечно, обвинить Нагейта в антигосударственных планах было хорошей идеей. Но увы, Теодоро не поверит.

— Главное, чтобы засомневался, — заметила я. — И подумал, что граф, которого била жена, вряд ли сможет влиять на меня.

— А она била? — удивилась тётя.

— Слухи ходили, — туманно ответила я, не уточняя, что сама же их запустила в разговоре с Диего.

— Странно, до меня не доходили…

Она прошла за стол и уселась в кресло совершенно по-хозяйски, хотя и дом был мой, и кабинет — тоже. Но не мне с ней спорить — она опекунша моего тела. Я поторопилась сесть, чтобы не выглядеть, как нерадивая служанка, распекаемая госпожой.

— Ты хотела сообщить что-то важное, — напомнила тётя.

— Не знаю, насколько это важно, но, кажется, меня собрались шантажировать.

— Кто? — подалась она ко мне через стол.

— Тот самый барон, который вам не понравился. Я сказала, что его не помню, и попросила вернуть письма, он