На нашей ферме - Стил Радд

Первым вошел Джо. Остановился, ошеломленно воззрился на стол и бесцеремонно фыркнул. Он, конечно, непременно бы улизнул, если бы сзади не наседали остальные.

Отец только крякнул.

— Батюшки, что все это значит, дочка?

Сара расплывалась в улыбке. Все уселись за стол. Гости весело болтали и наперебой восхищались тыквенным листом. Дейв был по обыкновению мрачен, молчалив и бесстрастен, как могильная плита… У парня не было никакого вкуса! Он совсем ничего не смыслил в искусстве. Джо любезно предложил ему початок кукурузы. Дейв улыбнулся своей странной улыбкой, но, вспомнив, что вокруг сидят гости, тут же погасил ее и не сказал ни слова. Он никогда не умел долго веселиться. Вот и сейчас он сидел и глядел на кончик своего носа, ожидая, что будет дальше.

Отец полязгал ножом о нож и принялся резать мясо. Воцарилось всеобщее молчание.

Миссис Фаррел вдруг спросила у Дейва, не видел ли он кукурузу у Маллинсов: прекрасная у них уродилась кукуруза!

Надо же было ей обратиться именно к Дейву — будто не могла спросить никого другого! Дейв вздрогнул, стал нервно перебирать пальцами, вскинул на гостью глаза, снова опустил их и не смог выдавить из себя ни одного слова. Его выручил Джо. Он видел, какая кукуруза у Маллинсов.

Дейв чувствовал себя несчастнейшим человеком. Ему казалось, что взоры всех устремились на него, и он с трепетом ждал от миссис Фаррел новых вопросов.

— Пожалуйста, малюсенький кусочек курицы, — сказал священник в ответ на обращение отца.

Билл завращал белками и быстро-быстро зашевелил губами, словно повторяя про себя стихотворение или молитву.

— А тебе чего, Билл?

— Э-э, пожалуйста, малюсенький кусочек курицы, — выпалил он.

Джо не то фыркнул, не то поперхнулся от смеха. Билл еще более оконфузился и густо покраснел.

Сара строго поглядела на Билла, но тот не сводил глаз с пастора. Миссис Фаррел улыбнулась.

Пастор помешал ложечкой чай, взял в руки нож с вилкой и приступил к еде. Билл точно повторил все его движения.

Дейв молча поглощал содержимое тарелки, остальные вели разговор о музыке и концертах.

— Мистер Радд, вы, конечно, поете? — спросила Дейва мисс Мэсон, одарив его пристальным взглядом своих прекрасных глаз.

Бедный парень оторопел, вилка со звоном вывалилась из руки. У него был вид остриженной овцы.

— Нет. Он не поет, — прощебетала Сара. — Мы никак не можем его заставить, мисс Мэсон.

Со стороны Сары было очень благородно прийти на выручку брату. Но тут Джо многозначительно ухмыльнулся. Он всегда ухмылялся, если собирался ляпнуть что-нибудь неуместное.

— Од-дин р-раз вечером он попробовал… Тогда еще жеребец сорвался с привязи…

Женщины захихикали. Реплика Джо пришлась по вкусу всем, кроме Билла, отца и, конечно, Дейва. Биллу было не до того — он изучал манеры священника, отец же попросту не расслышал, что именно сказал Джо. Тогда Джо повторил погромче:

— Я сказал: Дейв здорово пел од-дин раз, даже жеребец с перепугу сорвался.

Отец поглядел на Дейва и сказал только:

— Ого-го!

Взгляды всего общества устремились на беднягу Дейва, а он только поеживался, тупо и неподвижно вперив свой взгляд в тарелку и призывая небеса ниспослать землетрясение или что-нибудь такое подходящее, от чего рухнули бы стены дома.

Обед шел своим чередом, но Дейв не мог больше проглотить ни кусочка: это было вдвойне обидно — стол ломился от пудингов, фруктов и всяких вкусных вещей… Он посидел немного, потом поднялся, сделав вид, что наелся до отвала, и вышел из-за стола. Во дворе он яростно пнул ногой ни в чем не повинную собачонку, поплелся в палатку, где ночевал Мак-Фей, хозяин молотилки, арендованной отцом, и повалился на стоявшую там койку. Мак-Фей рано закончил работу и нарядился по случаю праздника в воскресный костюм. Вытащив из-под изголовья своей койки бутылку, он предложил Дейву хлебнуть капельку. Дейв согласился, хлебнул капельки две-три и просидел в палатке до вечера.

Пришло время пить чай, мать велела Биллу позвать Дейва. Билл кричал, кричал, но Дейв не откликался. Наконец за дверью послышалось его пение:

— Бе-едные, че-е-естные родители в Касл-мейне р-родились… Ик…

Все стали прислушиваться. Пение продолжалось:

— Н-никого он н-не… боялся… Ик… — И в дверях показалась счастливая физиономия Дейва.

Улыбаясь, он сел за стол поближе к мисс Мэсон.

Билл захихикал. Мать и Сара растерянно переглянулись.

— А где п-поп? — спросил Дейв озираясь.

Тут и Джо одолел смех. Дейв широко осклабился, подмигнул Джо и спросил его обходительным тоном:

— Вы умеете… ик… петь, мистер Радд?

Миссис Фаррел откинулась на спинку стула да так и покатилась со смеху, взявшись за бока.

— Ты где был? — спросил отец, глядя на Дейва взором верховного судьи.

— Кто, я? Во-он там… — И, расположившись поудобнее, Дейв принялся уписывать подряд все, что стояло на столе. Ел он с таким аппетитом — смотреть было страшно.

Отец выпил свой чай, поспешно вышел из дому и направился к палатке Мак-Фея. Мать встревожилась и вышла следом за ним на веранду. Она опасалась ссоры и решила последить за отцом. Но все было тихо, только шелестели длинные листья кукурузы, покачиваясь на высоких стеблях под легким ветерком. Вдруг мать вздрогнула — из палатки донесся громкий сердитый голос отца:

— Это ты его угостил?

— Да нет же, не я…

— Ты, черт побери, ты! Кроме тебя некому!

Но перебранка прекратилась так же внезапно, как и началась.

Мак-Фей оказался знатоком человеческих душ и решил перейти к методу убеждения. Он заговорил с отцом ласковым тоном и похлопал его по спине.

— Я ведь родом из Дамфри, — сообщил он отцу.

Отец оказался тоже оттуда.

— Твою руку, земляк, — торжественно сказал Мак-Фей.

Они по-братски пожали руки, влюбленно глядя друг другу в глаза. Тут Мак-Фей двинул в ход свою бутылку. Отец не стал много пить. Он отпил всего с дюйм. Разговор зашел о Шотландии, вернее, говорил один Мак-Фей — отец ничегошеньки о Шотландии не знал.

— Нет-нет, больше я не буду, — замотал головой отец.

— Э-э, тогда ты не из Дамфри!

— Ну раз так, еще капельку. — И отец отхлебнул еще, облизывая губы, и сказал, что виски — первый сорт.

А мать все ждала его на веранде. Отец пришел, когда уже совсем стемнело. Вернулся он не один, с ним был Мак-Фей.

Ночь была светлая, что твой день, дул прохладный ветерок. Сара с гостями уселась на веранде. С фермы Кука, за милю от нас, доносились голоса парней, загонявших телят. Где-то близко кричали кроншнепы, на кукурузном поле возились опоссумы… А отец в доме угощал Мак-Фея.

Вышел на веранду и Дейв. Прислонясь к столбу, он спросил заплетающимся языком:

— А почему… не открыть танцы?

— Открыть танцы? Ты лучше свою постель открой! — сердито ответила Сара, вызвав новый приступ смешливости у миссис Фаррел.

— Х-хочешь танцевать? — спросил Джо. — Д-давай.

И подхватив Дейва за талию, он вытащил его на середину веранды. Они начали кружиться, неуклюжие как медведи, но в этот момент собаки сорвались с места и, истошно лая, кинулись к воротам. Оттуда донеслись топот конских копыт, звяканье удил и стремян, оживленный гул многих голосов. Через мгновение перед крыльцом появился чуть не целый эскадрон верховых — мужчин и женщин, веселых, шумливых. Они громко выкрикивали приветствия, каждый на свой лад. Один решил пофасонить перед нами, пришпорил своего коня, пустил его на, изгородь и долго бранился себе под нос — барьера конь не взял, а вместо этого угодил копытом в старую жестянку из-под керосина и никак не мог от нее отделаться. Сара сбежала со ступенек и принялась обниматься и целоваться со всеми, на ком были амазонки.

Дейв подошел к краю веранды, крикнул: «Добрый вечер!» — и поднял руку, словно собираясь произнести речь, но потерял равновесие и рухнул с неогороженной веранды на землю, прямо на свору дерущихся собак. Одной из них, видно, особенно досталось, и она, визжа, куда-то убралась.

Из дома вышел отец и потребовал объяснений — по какому случаю такая суматоха. Суматоху произвела ватага гостей с соседних ферм, порешивших нагрянуть к нам без предупреждения. Привязав своих лошадей к изгороди, они стали выгружать на веранду всяческую снедь — из корзинок, мешков, бумажных свертков; Дик Сондерс, неотесанный, грубый детина с косматыми волосами и сиплым разбойничьим голосом, выложил свою поклажу, завернутую в красный носовой платок, и вызвался сторожить всю кучу провианта от «этих чертовых собак».

Ну и народу к нам понаехало! Гости столпились на веранде, теснясь и толкаясь, словно волы, запертые в загоне. При свете луны их высокие фигуры казались таинственными и страшными.

Немало времени потратили отец с матерью, пока со всеми поздоровались. Последним им попался Верзила Джерри Джонсон; он не мог подать им руки — обе были заняты. Вид у него был презабавный. Он держал на вытянутых руках своего шестинедельного отпрыска.