Пендервики на улице Гардем - Джинн Бёрдселл

Через минуту всё было готово. Розалинда перемешала в миске две свёрнутые в трубочку подписанные бумажки и несколько кусочков собачьего печенья и высыпала всё вперемешку на пол, Бетти подтолкнула Пса, Пёс пошёл выполнять свою миссию, все взгляды устремились на него.

Когда большой чёрный нос ткнулся в одну из бумажек, Джейн радостно подхватила бумажную трубочку с пола и помахала ею над головой.

— Ура, ура, вот кто поедет в Бостон! И увидит там Джеффри! И тётю Черчи! Вот кому сказочно повезло!..

— Да читай же! — крикнула Скай. — Кто?

— Ах да. — Джейн ещё раз картинно взмахнула счастливой бумажкой, произвела над ней несколько магических пассов, потом медленно-медленно её развернула, прочла — и улыбнулась. На бумажке было написано ровно то, чего она так сильно хотела. Ей, Джейн, не придётся дожидаться, когда наступит это туманное «в конечном итоге».

Но перед тем как прочесть имя счастливицы вслух, она подняла глаза. И первое, что она увидела, было лицо Скай — взволнованное, полное надежды — с недостёртой зелёной ацтекской полоской на щеке. Точнее, это была даже не полоска, всего лишь след от полоски, но при виде его из памяти Джейн вдруг выпрыгнула непрошеная строчка — слова Радуги из её пьесы: Так пусть же прольётся моя кровь, и хлынет дождь, и взрастёт маис, чтобы несчастный мой народ мог насытиться. Какие прекрасные, трагические слова, подумала она. И, не успев осознать, что делает, сказала:

— Скай. Пёс выбрал Скай.

Скай вспыхнула от радости и бросилась всех обнимать — даже Пса, даже Бетти, — и посреди этих бурных объятий никто не заметил, как Джейн выскользнула из кухни. Скай уж точно не заметила: ей ведь надо было позвонить Джеффри, чтобы сообщить ему радостную весть — она едет! — а потом позвонить тёте Черчи и поблагодарить её за приглашение, а потом позвонить футбольному тренеру и предупредить, что в субботу на игре её не будет.

— Но с домашними заданиями — никаких поблажек, — сказал папа, когда телефонные переговоры завершились. — Кстати, не стоит ли заняться ими уже сейчас, чтобы к понедельнику всё было готово?

Но даже мысль о том, что придётся заранее делать домашку, не омрачила ликования Скай. Она помчалась наверх, перемахивая через две ступеньки, влетела в свою комнату — и остановилась на пороге. Джейн занималась уборкой. Она уже заправила постель и теперь вытирала пыль на столе. Это было плохо. Очень плохо. Даже хуже, чем если бы она плакала. Скай захотелось надавать себе пинков. Как же она могла так бурно радоваться — а про Джейн, про то, как ей сейчас обидно, даже не вспомнила!

— Послушай, — сказала она. — Ты уж извини, что так вышло. Жребий…

— Ничего страшного, — ответила Джейн, усиленно натирая столешницу. — Я тоже потом съезжу. В конечном итоге.

Какие всё-таки убийственные слова — «в конечном итоге». Бедная Джейн. Скай должна была её как-то подбодрить.

— Джейн… Всё, что я тебе наговорила про твою пьесу… В общем, это неправда.

— Да? — Движение тряпки по столешнице слегка замедлилось.

— Да. И знаешь, на самом деле твои объяснения так помогают! Я вот тут подумала… — начала Скай со всем воодушевлением, на какое только была способна: — Хорошо бы мне выучить роль до отъезда в Бостон. У нас ещё целых пять дней, а за это время мы знаешь сколько успеем нарепетировать? Если ты, конечно, не против.

— Я? Нет. Я не против. Сабрина Старр никогда не останавливается на полпути.

— Пьеса-то хорошая. Это просто у меня ничего не получается.

— Я знаю, — сказала Джейн, и тряпка, забытая на краю стола, съехала на пол. — Тогда за работу.

Глава тринадцатая

Ньет!

Розалинда давным-давно для себя решила, какое у неё самое любимое место в Квиглином лесу. То, где она однажды гуляла с мамой, почему-то без Скай и Джейн, — наверно, они тогда были… Впрочем, неважно, Розалинда уже не помнила, где в тот день были сёстры. Зато она прекрасно помнила главное: они с мамой вдвоём — идут, разговаривают, смеются, — и мама принадлежит только ей, больше никому. Свернув с тропы, они брели вдоль ручья, пока не добрели до невысокой каменной стенки. Тогда была осень, как сейчас, и мама смахнула с камней опавшие листья, чтобы можно было сесть у воды и слушать тихое неспешное журчание. Следующей весной, пообещала ей мама, мы с тобой устроим тут пикник, хочешь? И Розалинда кивнула. Но следующей весной…

Розалинда отогнала грустные мысли. Не затем она пришла в свой любимый Квиглин лес, чтобы себя жалеть: хватит уже себя жалеть. А пришла она сюда, вместе с Бетти и Беном, просто потому, что дома стало невозможно находиться: Скай и Джейн репетируют и репетируют, спорят и спорят, и так всю неделю. Хорошо, что завтра Скай уезжает в Бостон — есть надежда хоть чуть-чуть передохнуть, не видеть и не слышать никаких ацтеков целых два дня.

— Кровь! Невинная кровь! Бен, теперь ты повтори.

— Бетти, не надо ему это повторять! — Розалинда встала и, шурша опавшими листьями, пошла посмотреть, чем они там занимаются. Бен и Бетти пыхтя заталкивали Пса в красную тележку.

— Бену надо учить новые слова!

— Пусть учит какие-нибудь другие слова. — Розалинда подхватила Бена на руки и поцеловала в раскрасневшуюся щёку. — Бен, скажи «Пёс»! Или «Бетти»! Ну? «Бетти». А «кровь» мы не будем говорить, да?

Бен решил ничего не говорить.

Бетти сделала ещё одну попытку.

— А «Радуга» можно говорить? Бен, скажи: «Радуга».

— Нет, нет, только не это! — Розалинда помотала головой. Не хватало ещё, чтобы Бен заговорил об ацтеках! Но он только пошлёпал ладошкой по Розалиндиным губам, а потом потянулся вниз, тыча пальчиком в землю.

— Он хочет ходить ножками, — объяснила Бетти.

Поставив Бена на землю, Розалинда вернулась на каменную стенку и снова открыла книгу: сонеты Шекспира. На прошлом уроке литературы учительница попросила каждого выбрать какого-нибудь поэта и выучить одно стихотворение наизусть. Чтобы на следующем уроке прочесть его перед всем классом. Розалинда тогда сразу сказала, что будет читать сонет Шекспира. Вот только она не подумала о том, что у Шекспира все сонеты — о любви. Взять хотя бы: «Но длится жизнь не дольше, чем любовь, ведь от любви зависима она». Или вот: «Не в этом горе, что она твоя, хоть, видит Бог, её любил я свято». У Розалинды не было ни малейшего желания декламировать при всех стихи о любви, и она уже в десятый раз перелистывала книжку туда и обратно в поисках какого-нибудь самого трудного и непонятного сонета — такого, чтобы никто сразу не раскусил, что он тоже о любви. Ага! Может, вот это? «Зачем ты мне сулил пригожий день и без плаща я в путь пустился свой?»[24]

Тут Розалинде пришлось оторваться от Шекспира, потому что Пёс повёл себя странно: он выпрыгнул из красной тележки, так что она перевернулась колёсами вверх, и залёг в листве — брюхом к земле, носом куда-то в глубь Квиглина леса. И угрожающе зарычал.

— Бетти, что случилось? — спросила Розалинда, потому что Бетти и Бен тоже упали на землю и залегли, носами в том же направлении.

— Там кто-то шумит. А вдруг это Человекомух?

Розалинда прислушалась, но шума не услышала.

— Бетти, хватит уже вам с Беном бояться этого Человекомуха. Почему вы не хотите побояться… ну, хотя бы каких-нибудь инопланетян?

— На улице Гардем нет инопланетян, — терпеливо объяснила Бетти.

— Ну и что? Человекомуха тоже… — Но тут Розалинда умолкла. Теперь и она расслышала какой-то шум. Вернее, топот. Будто бегут сразу много-много ног — так что это никак не мог быть Человекомух. Разве что Человекосороконог. Или целая толпа Человекомухов.

И эта толпа не просто бежала и топала, а бежала, топала и ещё что-то выкрикивала на бегу. Розалинда попыталась разобрать слова, но получалось неважно. «Ка — ест — ша». Что значит «ка ест ша»? Зачем оно его ест?

Пёс с рыка уже перешёл на лай, а Бетти и Бен отползли в сторону и спрятались за каменной стенкой. Но Розалинда-то прятаться не собиралась — наоборот, она подошла поближе к Псу и встала, уперев руки в бока, готовая дать отпор любым «ка», «ша» или кто там своим многоногим топотом нарушает покой осеннего леса. Звуки приближались: топот становился громче, а выкрики слышнее. Вскоре Розалинда разобрала, что бегущие выкрикивают не слова, а буквы — К, С, Ш.

Всё ясно: КСШ, Камеронская старшая школа. Весь Камерон знает, что камеронские старшеклассники любят сокращать название своей школы — не для краткости даже, а скорее для солидности; хотя, по правде сказать, никакой особенной солидности Розалинда в этом сокращении не видела[25]. Наконец в просветах между деревьями замелькали и сами бегущие, высокие спортивные парни в футбольных доспехах (топ, топ, топ, топ, топ) — команда КСШ по американскому футболу. Розалинда отошла на несколько шагов в сторону от тропинки и оттащила Пса — не хватало только, чтобы их затоптали эти тридцать, или сколько их там, дюжих футболистов. По правде сказать, теперь она уже жалела, что сразу не спряталась за каменную стенку вместе с Бетти и Беном — так, на всякий случай. Точнее, на случай если вдруг какой-то из этих здоровенных парней в шлемах и наплечниках окажется Ником Гейгером. С которым ей сейчас совсем не хотелось разговаривать.