Освобождение шпиона - Данил Корецкий

— Ладно, остынь, Краюха! — успокаивал его Поляк. — Он маленький человек, он тоже не виноват, что маленький! Тарзан… то есть Бруно, все нормально, убери нож, тебя никто не тронет!

— Пусть твои дылды палки уберут сначала! Я за себя не отвечаю!

Так они препирались какое-то время. В конце концов обе стороны разоружились, потекла мирная беседа. Поляк был мельче остальных грузчиков, он ничуть не изменился с тюремной поры — верткий, живой, похожий на мелкого хищника из породы куньих, — только теперь он отрастил усики, а голову его украшала бейсбольная кепка с длинным козырьком. Как понял Бруно, он был здесь за бригадира и его слушались. Поляк рассказал, что освободился два месяца назад, неделю отгулял дома в Солнечногорске, больше не выдержал, собрал парней потолковее и уехал в Москву ишачить.

— А как же чемодан денег в твердой валюте? — вспомнил Бруно про его голубую мечту. — Неужели не доставили прямо к воротам на расфуфыренном джипе, когда ты откинулся?

— Не-а, — Поляк помрачнел, покачал головой. — Ничего не было, Бруно. Прав был Магомед — жив остался, и на том спасибо.

— А как Магомед поживает?

— Телевизор смотрит, чачу кушает, всеми руководит… Как обычно. Чего ему сделается?

Послышался резкий автомобильный сигнал. Позади фургона выстроились две машины, которым он перегородил выезд со двора. Из кабины новенькой «бэхи» высунулась чья-то голова.

— Долго там будете языками чесать, мужики?

— Мужики тебя в гробу нести будут под музыку! — Бруно харкнул в его сторону, стараясь попасть на колесо. Не попал. — Здесь правильные пацаны собрались, не видишь, баклан?

Голова сразу спряталась. «Пацаны» дружно заржали — речь Бруно им понравилась, тем более что обращался он не к ним. Поляк что-то сказал водителю, тот залез в фургон, отогнал его, освобождая выезд. Потом так же, задом, подъехал к первому подъезду и остановился.

— А что вы здесь делаете? — спросил Бруно у Поляка.

— Барахло всякое перевозим для граждан москвичей, — сказал Поляк с загадочной улыбочкой. — Шкафы, табуретки… Меблишка и прочее. Кто-то переезжает, улучшает жилищные условия, а мы — помогаем, чем можем.

— Короче, ишачите, как лохи, — важно подытожил Бруно. — Магомед бы сказал, что это западло…

Поляк не обиделся, заулыбался еще шире.

— Магомед мне и подкинул эту идею, — сказал он.

— Какую идею? — не понял Бруно

— Помогать ближним! — Поляк покровительственно похлопал карлика по плечу. Он явно чего-то не договаривал. — Ладно, чего тут порожняк гнать… Хочешь, в долю возьму? Тогда и побазарим конкретно, как говорится.

— А на хрена мне это нужно? — Бруно сделал неприличный жест. — За копейки пуп надрывать, таскать чужое добро с этажа на этаж? Да падут они все в говно! Меня, вон, в цирк звали, сто долларов за вечер — только выйди, говорят, ничего даже делать не надо, выйди и раскланяйся, нам главное, чтобы твое имя в афише указать можно было! В ногах валялись! А я — от винта! Это не мой уровень, говорю! Засуньте, говорю, свои сто долларов куда поглубже! Я только на серьезные дела подписываюсь!..

— А я тебе серьезное дело и предлагаю, — сказал Поляк.

Из подъезда показался мужчина в трениках и шлепанцах, что-то прокричал водителю фургона, затем наклонился и стал подпирать дверь камнем, чтобы не закрывалась.

— Вот и наш клиент, Бруно, — сказал Поляк. — Нам его барахло на проспект Мира везти, за три ходки должны управиться…

Он достал рабочие перчатки, натянул их, перевернул бейсболку козырьком назад.

— Давай так: подходи часикам к шести в шашлычную на Ярославском вокзале. Там на входе человек будет стоять, скажешь, что ко мне. Он проводит. Подойдешь?

— Видно будет, — сказал Бруно в своей обычной манере.

Естественно, он подошел, вразвалку прошелся по прокуренному залу. В обитой дешевым дерматином кабинке ужинала вся бригада во главе с Поляком. Шел какой-то оживленный разговор, но с приходом карлика все смолкли. Бруно догадатся, что речь шла о нем. Грузчики как-то странно приглядывались, а водила с залепленной пластырем скулой проворчал непонятно:

— Разве только в шкаф… И то не факт.

Бруно прямо спросил:

— А что тебе не факт, дылда?

— Краюха пошутил, не кипятись, — сказал Поляк, усаживая его за стол.

Он распорядился, чтобы Бруно подали пиво и закуску, что моментально было исполнено.

— Слушай, у нас тут такое дело, — сказал Поляк. — Сегодняшний клиент продал квартиру на Пречистенке и переезжает на Кибальчича. Клиент небедный, мы видели. Одни только подстаканники серебряные штуки на три потянут. А барахла столько, что мы сегодня чуть больше половины перевезли.

— Три штуки — хорошо, — одобрил Бруно, с жадностью поглощая еду. — Три штуки — мой уровень. Где-то близко к тому.

Заклеенный водила, он же Краюха, громко и как-то ненатурально загоготал.

— Тихо, братва. Обычно мы как бы сами себе наводку даем, — продолжал Поляк. — Ездим, приглядываемся, прислушиваемся, запоминаем, при случае отпечатки с ключей делаем… Ну, а потом, значит, приходим в гости как бы.

— Картина Репина «Не ждали»! — энергично закивал Бруно. — Солидное дело, Поляк. Подписываюсь, хрен с вами! Три штуки — так и быть! Блядь, три штуки! Сколько той жизни!

— Нет, ты дослушай до конца, — перебил его Поляк. — Меня вот какая идея посетила сегодня. А что, если мы тебя завтра втихую засунем в какую-нибудь мебель или в чемодан? Прямо в фургоне, по дороге, а?

У Бруно изо рта вывалился на стол кусок ветчины, он посмотрел на него, подумал немного, все-таки смахнул на пол: упавшее хавать западло.

— И что? — спросил.

— Что-что… Останешься в квартире, ну. Будешь тихо сидеть. Подождешь, когда никого не будет. Выйдешь, позвонишь мне. Мы приезжаем, ты открываешь. Берем хабар, смываемся, чики-чики. Красиво, как у Репина на картине.

Бруно почесал бороду, подумал.

— А если чемодан прежде времени откроют?.. В смысле эти, клиенты?

— Засунем туда, где не откроют, — сказал самый квадратный из грузчиков.

Все заржали.

— Да не влезет он! Он просто не поместится в чемодан! — встрял Краюха с каким-то своим давним аргументом. — Он ведь не кошка, не собака, он…

— Кто? Я не влезу?! — Бруно отставил тарелку, вытер рот тыльной стороной ладони. — Я — Бруно Аллегро! Я куда хочешь влезу, вылезу, да еще сделаю двойное сальто с двойным прихлопом!

В квартире на Кибальчича Бруно отсидел восемь часов в позе эмбриона. Только в этом положении он смог поместиться в огромный старый чемодан с металлическими уголками, который Поляк со своей бригадой по дороге освободили от части шмоток и книг, сломали замки и обтянули веревкой. В квартиру чемодан затащили одним из первых, и потом, втихаря, запихнули под кровать, чтобы не маячил перед глазами хозяина. Восемь часов промелькнули быстро… Как восемь лет в исправительной колонии. Ну, возможно, чуть-чуть быстрее. Бруно дышал в одну ноздрю, ощущал свои затекшие конечности (очень скоро он, правда, перестал их ощущать) и ждал. Ждал, когда перенесут все вещи, когда хозяин исходит свою новую квартиру вдоль и поперек, погремит чем-то на кухне, поругается по телефону сперва со строителями, потом с бывшей женой, ждал, когда он посмотрит телевизор, подремлет, кряхтя и причмокивая, на кровати, под которой лежал чемодан, и только потом, разбуженный каким-то срочным телефонным звонком, быстро соберется и наконец покинет квартиру, громко хлопнув дверью.

Только тогда Бруно принялся толкать крышку и, когда образовалась щель, просунул в нее клинок ножа и перерезал веревку. Чемодан приоткрылся, но не полностью, потому что мешала кровать. Со стонами и проклятиями, обдираясь о жесткие края, он выполз из тесного фибрового нутра, словно из материнского чрева появился на белый свет. Как и положено недавнему эмбриону, он долго не мог подняться на ноги и какое-то время провел, стоя на карачках. Потом пошел. Сперва на полусогнутых, потом разошелся. Он не знал, как надолго отлучился хозяин, поэтому сразу позвонил Поляку. Сразу, как только нашел спрятанную в баре жестяную коробку из-под печенья, набитую долларами.

— Мы недалеко. Мы его пасем. Мы мигом, — сказал Поляк.

Через десять минут они были на месте. Еще минут пять Бруно возился с замком, прежде чем догадался повернуть маленький рычажок сбоку от ручки. И десять минут на сборы всего, что имеет мало-мальски приличную ценность. Уходили через дымовую лестницу, во дворе их ждал огромный «ниссан-патрол» с фальшивыми номерами.

В тот раз они вынесли барахла на двадцать тысяч долларов (по расценкам барыг), золотых побрякушек на такую же примерно сумму (шкатулку с золотом Бруно до прихода товарищей отыскать не успел — увы!) и денег в твердой валюте общим счетом пятьдесят шесть тысяч (не считая нескольких сотенных купюр, которые Бруно засунул в свои носки). Оглушительный успех отмечали тем же вечером в той же шашлычной на Ярославском. Бруно удостоился всяческих похвал, которые он принимал с небрежностью настоящей звезды, и был торжественно зачислен в «бригаду». Один только Краюха кисло улыбался, не в силах, видно, простить карлику жестокий отмолот, который тот ему устроил на Пречистенке…