Красный Петух - Ян Гийу

"Вы не какие-то там, не Богом проклятые сыщики, помните это. Вы не должны размышлять "если", или "когда", или "почему", или еще что-нибудь в этом роде, если вы когда-нибудь попадете в ситуацию с не поставленным на предохранитель оружием в руке. Ваши враги не какие-нибудь по уши напичканные наркотиками негры, враги ваши трезвы и смертельно опасны. Сыщики разъезжают с автоматами и подобным оружием, которое разбрасывает стреляные гильзы на много метров вокруг. Ничего такого в ваших руках я не желаю видеть, здесь не игра и не фейерверк. Так что два выстрела и оба в цель!"

День за днем, тысячи раз против силуэта с красным сердцем. И все же он заколебался на первой же рабочей тренировке.

Нечто подобное входило в программу сотрудничества парней из ФБР и обычных полицейских. После двух лет тренировки на полигоне их отправили в Лос-Анджелес по двое с обычными полицейскими на неделю или две. Хотя "обычный полицейский" - не совсем правильное определение, поскольку речь шла об определенной группе, занимавшейся быстрым реагированием на любые происшествия, включая и квартирные кражи в мрачном городском районе, где жили чернокожие. Принцип стандартного захвата прост: трое вперед к дверям - по одному с боков и один посредине. Если дверь открывается внутрь, толкаешь ее ногой и быстро вскакиваешь в комнату с револьвером перед собой. За тобой тут же следуют коллеги. И готов стрелять один вправо, другой влево.

В первый раз, когда Карл занимал срединную позицию, перед ним оказалась чернокожая женщина лет двадцати, она лежала на единственном предмете, стоявшем в комнате, - переносной кровати - и кормила грудью ребенка. Смутившись, он опустил оружие и уже собирался попросить у нее прощения, как женщина быстрым движением вытащила из-под подушек пистолет, но тут же свалилась замертво: один из полицейских, стоявших сзади Карла, дважды выстрелил ей в грудь. Но ребенка пуля не задела.

"Ты поступил, как плюгавый новичок", - отчитывал его главный инструктор в Сан-Диего в течение десяти минут за это "исключительное доказательство абсолютной некомпетентности". После этого случая Карл долго чувствовал себя не в своей тарелке.

А там внизу, у телефона-автомата, норвежец стоял много часов подряд совершенно на виду. То же самое было и в универмаге. Люди все время в движении, останавливающийся сразу виден, а если еще и много раз, да еще это и полицейский в застегнутой на все пуговицы форме с радио и служебным оружием, то нет необходимости обладать профессиональной подготовкой, чтобы заподозрить его. И если теперь представить себе обычного журналиста, за которым проводится наблюдение...

Но дальше вспоминать Карлу не пришлось, так как он почувствовал, что кто-то осторожно, очень осторожно вставлял ключ или отмычку в замочную скважину на расстоянии пяти метров от него. По пути к ванной комнате Карл снял с себя галстук, к счастью, дверь оставалась приоткрытой. Он успел проскользнуть в ванную и почти полностью закрыть дверь, но никакого звука еще не было слышно. И только теперь, за дверью, в темноте, он начал думать. Уборщица или же кто-нибудь из обслуживающего персонала не стал бы открывать дверь таким способом.

Послышался слабый щелчок, и дверной замок пошел вверх. На секунду-другую из коридора показалась полоска света, потом исчезла. Чья-то тень проскользнула в комнату, потом дверь закрылась, и этот кто-то стоял теперь в полуметре от Карла.

Карл скорее почувствовал, чем услышал, как этот кто-то осторожно пошел в глубь комнаты мимо двери в ванную. Он прижался к дверному косяку, чтобы защитить тело и одновременно, поскольку он стоял наклонившись, выглянуть, если этот кто-то пройдет мимо двери. Секундой позже он увидел тень, медленно вползавшую в комнату. В правой руке гость держал пистолет. И настал тот самый, единственный момент, ибо вошедший сразу же обнаружит, что комната пуста, а окно закрыто. Было бы ошибкой толчком открыть дверь, он мог бы не успеть схватить руку с пистолетом до того, как будет уже поздно.

Карл мягко толкнул дверь ванной комнаты левой ногой и одновременно вытянул руку с пистолетом, поднял ее к потолку, чтобы иметь пространство для одного из тех движений, которые он отрабатывал более десятка тысяч раз.

В следующее мгновение он уже сидел на вошедшем, который лежал теперь, уткнувшись лицом в ковер, на полу и чувствовал на своем затылке собственный револьвер. Это был револьвер калибра 38. Карл узнал его сразу.

- Do not move, - прошептал он, - whatever you do, just don't move[29].

Человек тихо стонал. Если за дверью и были его помощники, они все равно не слышали стона или даже шума от падения на ковер.

Карл встал сам и поднял незнакомца, поглаживающего поврежденное плечо. Он втянул его в комнату и бросил на кровать, затем заходил кругами по комнате, наблюдая за дверью и телефоном. Зажег свет и направил револьвер на лежавшего на кровати.

Того, что он увидел, он не ожидал. Это был обычный норвежец лет сорока в голубой спортивной куртке с маркой "Горный лис" и в светло-коричневых туфлях фирмы "Экко". На лице у него была гримаса от сильной боли.

- Ты из полиции? - спросил Карл по-шведски.

Норвежец простонал и утвердительно кивнул.

- А за дверью есть еще кто-нибудь?

Полицейский снова кивнул.

- О'кей, позови его, - сказал Карл и повертел револьвер, который он демонстративно держал за дуло.

Когда второй полицейский неуверенно открыл дверь, Карл револьвером пригласил его войти, а потом положил оружие на ночной столик.

- Извините, я никак не думал, что вы мои коллеги, - сказал он и из нагрудного кармана достал свое удостоверение; потом бросил его на кровать перед взъерошенным человеком, которого он в последующем отчете представит как полицейского следователя Кнута Хальворсена, шефа второго спецотдела, известного в Норвегии под названием "террор-полиция".

Они решили, что требуется немедленный оперативный захват, поскольку какой-то человек с улицы пробрался в комнату, опечатанную сотрудниками полиции наблюдения. Поскольку неизвестный погасил свет, можно было подумать, что он занимается подготовкой задуманного им преступления. Надо было очень спешить. Они не стали связываться с коллегами из службы наблюдения, боясь, что менее компетентные сотрудники безопасности могли бы все напортить. Отсюда и такая импровизация. Из гостиницы Кнут Хальворсен вышел бледный, со слезами на глазах, опираясь на плечо своего коллеги.

Фристедт и Юнгдаль сидели во взятом напрокат "фольксвагене" с заиндевевшими окнами на пустынной улице в Хэгерстене. Если бы кто-то через полицейский компьютер поинтересовался владельцем машины, то следы привели бы его к третьей по величине шведской фирме по прокату автомашин. А если бы этот настырный кто-то отправился к ее владельцу полюбопытствовать, кому она сдана, то узнал бы, что в настоящее время она сдана торговцу Эрику Свенссону, проживающему на Хурнсгатан в Стокгольме. Эрика Свенссона на улице Хурнсгатан, конечно же, не существовало, но для фирмы он был одним из самых обычных клиентов.

Днем Юнгдаль подготовил практически все. Оперативники были размещены у майора-пенсионера и у лектора напротив двух квартир на втором и четвертом этажах. Группа поддержки на случай неожиданных событий находилась в пяти минутах ходьбы, а оба конца улицы охранялись людьми розыскной службы. Все было под контролем. В обеих квартирах горел свет, большинство других окон дома были темными, и это наводило на определенные выводы.

Юнгдаль был не в духе. Он старался убедить себя, что должна быть связь между неизвестным убийцей, которого он упрямо не хотел так называть, и теми четырьмя молодыми людьми, которые сейчас привлекли такие огромные силы полиции, словно были опаснейшими государственными преступниками.

- Ты уверен? - спросил он уже в третий раз. - Ведь у нас только номер телефона, записанный в журнале Фолькессона.

- Да, это точно, - вздохнул Фристедт. - Может быть, и нет ничего, может быть, тут совсем другая связь, но проверка не повредит. Кстати, не включить ли обогрев?

- Так чертовски тянет от дверей в это время года, но бедняка ничто не уморит, - сказал Юнгдаль и включил вентилятор обогрева, направив его на лобовое стекло.

Постепенно дырка в инее стала разрастаться. Никто при этом не сказал ни слова.

- А какая связь между этими и Понти? О чем говорил Нэслюнд? Было ли что-нибудь или же это ваши обычные догадки? - спросил Юнгдаль. Он не питал никакого доверия к полицейским способностям шведской службы безопасности.

- Я лично непосредственной связи не заметил, просматривая бумаги. Но сегодня вечером Аппельтофт поработает с ними, и если есть что-нибудь - разрешаю чертыхнуться, - то он найдет. Я отвезу тебя домой или ты меня?

Юнгдаль жил рядом с площадью Вэстербрунплац, и туда они доехали молча. Оба полицейских доверяли друг другу, но Юнгдаль - человек из "открытой службы", на что сам иронически указывал несколько раз, - чувствовал, что в СЭПО его держали подальше от важной информации, и поэтому думал, что самому ему не получить ответа на "важные" вопросы и что именно это делает его "плохим полицейским". Но согласиться с этой мыслью ему было трудно.