Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - Эпосы

Пока Самак вел с шахской дочерью эти разговоры, Махруйе хлеб, мясо и халву таскал. Тут заговорил он:

– Богатырь, сколько нам на той улице оставаться, как нам быть? Ведь когда огонь поутихнет, они розыск начнут, плохо нам придется.

– Не беспокойся ни о чем, – говорит Самак. – Я все устрою, выведу вас оттуда, так что войско до вас не доберется.

Потом он обратился к шахской дочери:

– О царевна, нужно и тебе делом заняться, чтобы мне руки развязать! Во-первых, позаботься об этих благородных удальцах, всем, чем надо, их снабди и снаряди, а во-вторых, скажись больной, и пусть Лала-Салех сообщит о том шаху, чтобы пришел дочь навестить. Придет он, а ты ему скажи: «Отец, страх меня берет от тех айяров, ни на миг мне покоя нет. Слыхала я, что они на той Каменной улице засели – а проход на улицу только один – и они выйти оттуда не могут, так как у выхода огонь развели. Боязно мне, что они наружу вырвутся, всей толпой мне обиду учинят. Вели, чтоб выход с этой улицы камнем да алебастром заделали – другой-то дороги оттуда нет». А если отец скажет, что, мол, когда огонь погаснет, он туда дружину пошлет, чтобы всех их перебить, ты скажи: «Нет, войско ты туда уже посылал – сколько там наших погибло?! А никакого толку не было. Я хочу, чтобы привезли камень, алебастр, чтобы погибли они в мучениях от голода и жажды. Непременно прикажи, чтобы сей же час замуровали выход с улицы камнем и алебастром!»

– Ладно, это можно, – согласилась девушка.

Самак с царевной попрощался и ушел. А девушка вернулась из сада во дворец, грохнулась наземь и давай охать да стонать. Позвала Лала-Салеха и послала его за отцом: скажи, дескать, что Махпари занемогла. Шах тотчас пришел ее навестить, а она уж лежит на постели притворства, под голову подушку хитрости подсунула, только Фагфуру это невдомек. Сел он у изголовья дочери, простер над ней руку отцовской ласки и спрашивает:

– Что с тобой, дитятко милое?

В ответ девушка нежным голосочком завела обманные речи:

– Ах, отец, у меня от страха перед этими айярами прямо сердце заходится, боюсь, как бы они из этой улицы каменной не выскочили, мне вреда не причинили – непременно что-нибудь дурное мне сделают! Хочу я, чтобы государь-отец приказал выход с улицы камнями и алебастром замуровать, чтобы они там умерли от голода и жажды.

– Ну, дочка, это дело нехитрое, – сказал шах Фагфур. – Когда там огонь утихнет, я свою дружину пошлю, велю всех их казнить.

– Нет, отец, не будем время терять, – говорит царевна, – я желаю их мучительной смерти предать.

– Ну, ладно, будь по-твоему, – решил Фагфур. – Так и сделаем, как только утро придет.

Вышел он из покоев царевны, а когда день настал, воссел Фагфур на трон и тотчас приказал, чтобы каменщики и глиняных дел мастера выход с той улицы камнем заложили, алебастром замазали. Пока они этим делом занимались, Лала-Салеха отрядили за пропитанием айяров наблюдать. Он передавал припасы Махруйе, тот айярам доставлял, а шах Фагфур в неведении пребывал.

Но тут рассказывают вот что: пока войско шаха из города выходило, Мехран-везир тайно послал письмо Газаль-малеку, в котором говорилось: «О царевич, я останусь здесь, в столице Фагфура, пока он отослал свое войско. Задержите их и найдите способ уничтожить, а я тем временем погляжу, как мне с теми, кто тут остался, договориться да устроить, чтобы мою жену и детей вместе с шахской дочерью прислать к тебе, дабы ты знал: на мое слово можно положиться… Был у меня Шир-афкан, с которым мы действовали заодно, да погиб Шир-афкан от руки разбойника-айяра по имени Самак, теперь приходится мне все дела одному вершить».

Вручил он письмо Раванди и отправил его в путь.

То войско еще на место не прибыло, а Самак-айяр уж по привалам и стоянкам рыщет. Добрался он до луга, который урочищем Гуран прозвали, стал повсюду Хоршид-шаха с Фаррох-рузом и Шогалем искать, да только не нашел нигде.

А там и войско Фагфура к войску Газаль-малека приблизилось, стали четверо военачальников – Самур и Шируйе, Сиях-Гиль [21] и Карамун – говорить, что, мол, все же дело тут непонятное, надо бы кого-нибудь послать, чтобы разобрался он что к чему. Самур сказал:

– Эта задача по мне. Я осторожно поеду, все разузнаю, что надо сказать – скажу, да и сам послушаю.

Все остальные согласились, Самур решил ехать сразу же и тотчас пустился в путь с пятьюдесятью всадниками. Поскакали они и прибыли к стану Газаль-малека.

Доложили царевичу, что Самур-пахлаван сейчас придет, видно, с посольством каким явился. Шакар-писец сказал:

– О царевич, Самур – известный полководец, он знатного рода, родственник самого Фагфура, прими его получше.

Газаль-малек приказал, чтоб того встретили как положено. С почетом и уважением провели Самура в шатер Газаль-малека, вельможи царства к нему вышли с поклонами. Самур тоже поклон отдал, поздоровался, а Газаль-малек его обнял, на тахт возвел, по правую руку от себя посадил и стал расспрашивать, как живет-поживает, здоров ли, как дорожные тяготы перенес. Тотчас напитки принесли и закуски, потом столы накрыли, яства вкусили, остатки убрали, руки помыли, и открылось пиршественное собрание за чашей вина.

Самур поклонился и сказал:

– О великий царевич, мне надлежит выяснить, чем ты недоволен, из-за чего суровой битвой грозишь? Ведь от сотворения мира между царями Чина и Мачина не было вражды, кроме одного случая, о котором я слышал от своего отца. А он рассказывал, что было то более пятисот лет назад, когда два падишаха рассорились из-за невольницы и началась война, а победу одержал шах Чина, да так, что шаха Мачина в плен взял и обложил его данью. А потом отпустил его, а тот, как я слышал, еще два года прожил и исправно дань платил, а потом умер. Тогда посадили на престол в Мачине пасынка шаха Чина, тот подать платить бросил, и начались тут ссоры, да раздоры, да поносные письма. Так что потом решили харадж не брать, зато в сердце злобы друг на друга не держать. На том и договорились и до сего времени этот договор соблюдали и старинные обычаи царей не нарушали, как у государей положено. А в особенности твой великий отец, с тех пор как на царство сел, всегда был с Фагфуром в дружбе. Откуда же вражда взялась?

Но Газаль-малека речи Самура только раздосадовали – ведь до того Раванди приходил, словами соблазна его смутил, стал он на Самура косо поглядывать, недовольство свое показывать, а потом молвил так:

– О богатырь, цель моя – не вражда. Я приехал свататься к шахской дочери. Слышал я от верных людей, что прибыл царевич из Халеба, просил царевну за него отдать и шах отдал ему дочь. Неужели не нашлось в Чине и Мачине мужчины настоящего, что чужеземец какой-то приходит и девушку забирает? Я хотел еще по пути письмо об этом послать, посвататься, да подумал, пока письмо получат, ответ напишут – девушку уж увезут! Пойду-ка я с войском, чтобы ее за меня отдали, а коли не отдадут добром – мечом завоюю!

Выслушал его Самур и сказал:

– Эх, царевич, не так к девушкам сватаются, не так замуж просят! Разве при сватовстве войско за собой ведут, страну разоряют, грабеж учиняют? Да и не положено просить дочь шаха Фагфура в жены – ведь он ее отдал Хоршид-шаху, поскольку тот выполнил условия няньки.

И он рассказал Газаль-малеку, что приключилось с Хоршид-шахом, так что все только диву давались. А потом заключил:

– Мехран-везир хитростью устроил, что Хоршид-шаха и Фаррох-руза, брата его, и еще нескольких человек схватили и посадили в темницу, но они освободились и убежали. Теперь, значит, ничего не выйдет из женитьбы Хоршид-шаха на дочке Фагфура. Но ведь Фагфуру еще ничего не известно о твоих намерениях. А то бы он и сам прислал ее тебе. Твоя же вина в том, что войско твое начало произвол творить, довели до того, что жалобщики явились во дворец Фагфура и все ему рассказали, а он послал сюда войско. Надо нам теперь обождать, в бой не вступать, шаху письмо составить, миром дело уладить. Коли пришлет дочь – хорошо, а коли не пожелает присылать, велит сражение начинать – тогда и сразимся.

Газаль-малеку речи Самура понравились, он сказал:

– Так я и сделаю.

Велел он одарить богатыря богатым платьем. Награду принесли, Самур взял и отправился обратно в свой стан.

Как говорит составитель и рассказчик истории, когда Самак приблизился к стану Фагфурова войска, он принялся всюду искать Хоршид-шаха, Фаррох-руза и Шогаля-силача, но их нигде не было. Тогда он выбрался прочь из лагеря, стал окрест кружить, по сторонам озираться. Неподалеку пригорок был, глянул он, стоят там три всадника. «Нет сомнения, эти трое – Хоршид-шах, Фаррох-руз и Шогаль-силач!» – сказал себе Самак. Поскакал он к той горке, поближе подъехал, тут Шогаль-силач узнал его и очень обрадовался.

– О царевич, Самак приехал! – воскликнул он. Посмотрел и Хоршид-шах с Фаррох-рузом – правда, Самак! – и тоже обрадовались.

Когда Самак с ними поравнялся, спешились все трое, стали его обнимать. А Самак им говорит: