Секреты и Соблазнение - Бьянка Мов

почувствовала, как мое сердцебиение медленно успокаивается. Было приятно чувствовать его так близко рядом со мной. Слишком хорошо.

— Просто кошмар — заверил он меня. Но я не могла подавить образы, которые проносились перед моим мысленным взором. Снова и снова я видела глаза Лейлы, ее голодный взгляд. Почему мое подсознание боялось ее, мою единственную подругу?

Мое дыхание было поверхностным и неровным, пальцы дрожали. Была ли у меня паническая атака? — Нет, не здесь, пожалуйста, не здесь — твердила я себе.

Он приподнялся, чтобы мы могли смотреть друг на друга.

— Мне страшно — прошептала я.

Это была правда, в которой я не хотела признаваться самой себе. И я имела в виду не только ночь и кошмар.

Нет, это было нечто более глубокое, чем это. Я боялась, что никогда больше не найду себя, никогда больше не почувствую чистого счастья. Я боялась разочаровать своего отца, разочаровать саму себя. Я боялась своего прошлого, я боялась настоящего, и я боялась будущего, своей неудачи.

Но больше всего я боялась его, того, что он мог высвободить во мне, возможно, уже высвободил.

Его взгляд изменился, смягчился, и все же в чертах его лица была определенная жесткость, от которой он никогда не мог полностью избавиться.

— Я тоже боюсь. — Что-то подсказывало мне, что эти слова отняли у него больше, чем он мог когда-либо признать.

Я подняла руку и провела ею по его подбородку, щеке, и он сделал то, чего я не ожидала — он закрыл глаза и наклонился навстречу моему прикосновению. Был ли он так же одинок, как и я?

Да, да, он был таким.

— Ты хочешь поцеловать меня сейчас? — Он ждал, ведя внутреннюю битву, которую только он мог выиграть.

— Да — прошептал он, его глаза все еще были закрыты.

— Тогда поцелуй меня. — Медленно выдохнув, он наклонился.

Затем его губы встретились с моими.

Это был не один из тех стремительных поцелуев, которые взывали к чистому желанию, а тот, который обнажал душу и открывал сердце.

Его губы были мягкими, слишком мягкими, учитывая его внешность. Он провел языком по моей нижней губе. У него вырвалось грубое, глубокое рычание, от которого у меня побежали мурашки по коже.

Наши поцелуи стали более дикими, более страстными. Он запустил одну руку в мои волосы и потянул, заставив меня застонать.

Я почувствовала его улыбку, прежде чем его рот переместился вниз к моему горлу, к чувствительному месту между моим ухом и челюстью. Я открылась ему шире, предлагая лучший доступ, и он позволил своим зубам провести по моей разгоряченной коже, пока это почти не причинило боль. Но я наслаждалась этим, наслаждалась болью.

Его рот снова нашел мой, и это было почти так же, как если бы я впервые попробовала его губы на вкус. Легкий аромат виски все еще ощущался у него на языке, а я не пробовала ничего слаще.

Мистер Престон переместил свой вес, просунув одну руку мне под голову и снова схватив меня за волосы, в то время как его другая рука переместилась под мою рубашку к одной из моих грудей.

Я задрожала под его холодными пальцами, но выгнулась ему навстречу, пока он массировал мой сосок большим пальцем. Это было так хорошо, мне было так хорошо.

Я протянула руку и обхватила его по всей длине, чувствуя, каким твердым он был только от наших поцелуев. Но он отдернул мою руку.

Озадаченная, я остановилась.

— Сегодняшний вечер не обо мне — прошептал он мне на ухо.

Прежде чем я успела осознать это, его рука переместилась к поясу моих спортивных штанов и остановилась там. Его пальцы прошлись по коже под ней.

Черт, я промокла насквозь только от этих прикосновений, тогда как бы это было, если бы…

— Раздвинь для меня ноги, Эйви.

Я замерла. Никто никогда раньше не просил меня об этом, не говоря уже о том, чтобы трогать меня еще глубже. Но я хотела этого, так сильно хотела, чтобы он прикоснулся ко мне.

Мои поцелуи стали более требовательными, более дикими, и я позволила этому случиться, открываясь для него.

Он не терял времени даром. Вместо этого его пальцы нашли именно то место, в котором я больше всего нуждалась. Его средний палец обвел вокруг моего самого чувствительного места, вызвав у меня хриплый стон, что только побудило его сильнее надавить.

Я выгнула бедра, не в силах ждать, и он понял. Его палец нашел мой вход, но он не скользнул внутрь, пока нет. Сначала он хотел поиграть со мной, подразнить меня.

— Такая влажная для меня — прошептал он, его голос был мягким, как масло.

Я открылась ему шире, мое бедро прижалось к его члену.

Я резко вдохнула, когда почувствовала его палец внутри себя. Это было так непривычно, так интенсивно, и я хотела большего.

Он позволял ему скользить внутрь и наружу, становясь все более жадным с каждым толчком. Его большой палец массировал мой клитор и сводил меня с ума. Мое дыхание участилось, пока кульминация не стала приближаться, как предвестник экстаза.

— Иди за мной, маленькая соплячка. — Он добавил свой безымянный палец, надавливая кончиками на точку, которая безмерно разжигала мое вожделение.

Боже, он был так хорош в этом. Его толчки ускорились, покалывающие ощущения в нижней части моего живота становились все сильнее.

— Да — выдохнула я.

* * *

Александр

Эйвери была такой чертовски тугой. Она чувствовала себя прекрасно, ее стоны были самой сладкой мелодией.

Маленькое чудовище прижалось бедром к моему члену, потирая его при каждом своем движении. Если бы у меня было меньше самоконтроля, я бы давно кончил. На самом деле, у меня вообще не было самоконтроля. Она была недоступна, и все же я лежал там, слушая ее стоны, наслаждаясь ее влажностью на своих пальцах и шепча ее имя.

Другой рукой я схватил ее каштановые кудри и потянул за них именно так, как ей это нравилось. Она нуждалась в этом, нуждалась во мне, а мне нужно было чувствовать ее. Только один раз, сказал я себе, а потом мы остановимся навсегда.

Я протолкнул свои пальцы глубже в нее, надавливая на то место, которое могло свести ее с ума. Точно так же, как я свел ее с ума там, в лесу, когда она пробудила во мне хищника, заставила меня погрузиться в свои первобытные инстинкты и выследить ее. И это было так хорошо.

Или, когда я выманил ее из комнаты, чтобы поиграть с ней. Я