К востоку от одиночества - Джек Хиггинс

Было около одиннадцати вечера. В это время года окончательно темнеет только после полуночи. Дождь и туман при резком свете фонаря напомнили мне атмосферу Йоркширских болот.

На улице был настоящий ливень. Каменные плиты двора все были в мельчайших брызгах. Я перебежал к огромному сараю в глубине двора и спрятался под его крышей. Это было просторное, гулкое помещение. В нем приятно пахло свежим сеном. Приставная лестница вела на чердак.

Туда я и поднялся. Примерно половина чердака уже была заполнена сеном. В дальнем конце его хлопала на ветру незакрепленная дверца. Залетающие внутрь капли дождя приятно холодили лицо. Я выглянул наружу. До земли было не меньше тридцати футов. Здесь же на мощном крюке был закреплен шкив, при помощи которого поднимали наверх деревянную платформу. Просто мальчишечий рай! Я с трудом удержался от того, чтобы не ухватиться за веревку и не скользнуть вниз. Закурив, я стоял и смотрел на дождь, предаваясь сладостному чувству ностальгии.

Внезапно скрипнула дверь дома. Я услышал негромкий голос Иланы:

– Джо!

Я высунулся из чердачного окошка. Она была в том же платье, в каком вышла к ужину, только на плечи накинула свою шубку.

Повертев головой, она заметила меня и улыбнулась.

– Там не найдется местечка еще для одного?

– Думаю, да.

Она поднялась по лестнице и принялась оглядываться, держа руки в карманах.

– Очень мило. Почему вы нас покинули? Не интересно?

– Отчего же? Меня всегда это восхищало. Но дело в том, что мы с Олафом Расмуссеном старые друзья. Я все это неоднократно видел. Все как-то столпились. А я не люблю, когда слишком много народу.

– Включая меня?

– А вы как думаете?

Мы перешли к открытому чердачному окну. Она устроилась на ящике. Я предложил сигарету.

– И часто у вас такое отношение? К окружению, я имею в виду.

– Нередко.

Она улыбнулась и покачала головой.

– Вы говорили, что приехали в Гренландию прежде всего для заработка. Это ведь не совсем так, верно?

Мне и самому было нелегко на это ответить. Некоторое время я внимательно смотрел на струи дождя.

– В Сити мне приходилось беспокоиться о том, где запарковать машину. Найдя место, я начинал беспокоиться, как бы не пришлось переплачивать за время стоянки. Здесь же каждый новый день – это борьба. Борьба человека с дикой природой. Это придает бодрость духа. Не так много осталось мест на земле, где это возможно.

– И как долго это может продолжаться?

– В том-то все и дело, – вздохнул я. – Исландцы начинают организовывать четырехдневные туристские маршруты. Из Исландии в Нарсарсуак. Это недалеко отсюда. Там хорошая посадочная полоса и вполне пристойный отель. У меня дурное предчувствие, что это – начало конца. Так происходит повсюду, когда появляются туристы.

– И что вы тогда будете делать?

– Уеду отсюда.

– В какой-нибудь новой роли?

– Не уловил вашей мысли.

– Это термин Карла Юнга. Он утверждал, что многие люди страшатся реальной жизни, поэтому придумывают себе определенные роли – новые личности, если хотите. Все мы в большей или меньшей степени страдаем от своих слабостей. Вот вы, например, пытаетесь играть роль крутого пилота-бродяги, сурового мужчины со стальными нервами, которому все по плечу.

– Вы в этом убедились?

Она, не обращая внимания на мои слова, продолжила:

– А Расмуссен видит себя в роли древнего викинга. Главная проблема Джека в том, что он в своей жизни сыграл так много разных ролей, что давно уже потерял всякое представление, на каком свете находится.

– Где, черт побери, вы набрались всей этой чепухи?

– Один год я слушала курс по психологии и социальной философии в университете.

Это сообщение выбило почву у меня из-под ног. Я с изумлением воззрился на нее.

– А почему же не продолжили?

– Просто поняла, что это не для меня, – пожала она плечами. – Все эти лекторы и преподаватели, с головой ушедшие в свои книги, существуют в совершенно ложном мире.

– Странно, – тряхнул я головой. – Мне казалось, что я вроде бы начинаю понимать вас, а теперь вижу, что вы совсем другая.

– Что вам Джек наговорил обо мне?

– О Майре Гроссман, – уточнил я. – О бедной еврейской девушке в обносках из Ист-Энда и о ее папаше, владельце портняжной лавки на Майленд-роуд.

– Он, должно быть, забыл упомянуть еще о ста шестидесяти трех деталях, – мягко проговорила Илана.

– А почему он должен был это делать? – непонимающе уставился я на нее.

– Джек – очень сложная натура. Он больше ничего обо мне не говорил?

Я отрицательно покачал головой.

– Ничего из того, что мне следовало бы знать?

– Ничего существенного, – заявил я. – По-моему, ничего.

– Вы никудышный лжец, Джо, – грустно улыбнулась она. – Пьяниц, я имею в виду настоящих алкоголиков, мало занимают проблемы секса. Мне следовало бы догадаться, что вам это хорошо известно.

– Пожалуй, я слишком многое принял за чистую монету. Мне искренне жаль. Вы верите мне?

– Стараюсь.

– Тогда скажите мне одну вещь. Зачем вы действительно приехали сюда? Единственное, что я до сих пор не могу понять.

– На самом деле все очень просто, – проговорила она. – Я хотела стать актрисой. Деньгами этого не купишь. Нужен талант. Джек помог мне, начал давать мне роли. Да, конечно, я не стала второй Сарой Бернар[9], но теперь я могу заниматься тем, чем хочу. Они сами приглашают меня.

– И У вас появилось какое-то чувство вины перед ним? Полагаете, что чем-то ему обязаны?

– Он оказался на мели с финансированием этой новой картины, можно сказать – в загоне. Я думала, что смогу заинтересовать отца. На самом деле беда в том, что Джек тоже принимает все за чистую монету.

– А ваш отец не стал бы платить?

– Я поняла: максимум того, что я могу для него сделать, – оказаться рядом, особенно после того, как Милт Голд сообщил мне, что все накрылось. – Она покачала головой. – Бедный Джек!

– Я лично нахожу весьма затруднительным омочить слезами бороду по отношению к человеку, который за свою жизнь потратил три, а то и четыре миллиона долларов.

– А я – нет. Я чувствую за него личную ответственность.

– Это сумасшествие. – Повинуясь безотчетному порыву, я схватил ее за руку и резко поставил на ноги. – Для начала вам нужно выбросить подобные мысли из головы!

Внезапно она прильнула к моей груди, я крепко обнял ее и не менее крепко поцеловал. Наконец, освободившись, чтобы перевести дух, она улыбнулась, глядя мне прямо в глаза.

– Вы абсолютно уверены, что это – именно то, что вам нужно?

– С того самого момента, когда я увидел вас на борту «Стеллы» в этом нелепом золотом платье.

– Пока мы не зашли слишком далеко, давайте-ка определимся, – проговорила она, слегка уперевшись ладонью мне в грудь. – Вам нужна я или я в этом эксцентричном платье? Все-таки есть некоторая разница.

– Мне нужно десять секунд на обдумывание, – парировал я, отступая.

В этот момент дверь сарая скрипнула и внизу послышались голоса.

Прижав палец к губам, я на цыпочках подобрался к краю люка. Дефорж обнимался с Сарой Келсо. Потом я увидел, как он подхватил ее на руки и понес на сено.

Я осторожно вернулся к Илане.

– Помните, что вы говорили об алкоголе и сексе? В данную минуту Джек устроился с Сарой Келсо на сене и, похоже, у него нет ни малейших проблем с этим делом.

Она зажала рот ладонью, давясь от смеха. Я подвел ее к чердачному окну и показал вниз.

– Если вас интересует, это – единственный выход.

– Не для меня, – энергично замотала она головой. – Никогда не занималась спортом.

– Так чем же мы займемся? – поинтересовался я.

Прошло не меньше часа и уже совсем стемнело, когда Джек с Сарой Келсо покинули сарай. Я помог Илане спуститься по лестнице, и мы во мраке на ощупь пробрались к двери. На улице по-прежнему лил дождь. На секунду мы приостановились. Держа Илану за талию, я поинтересовался:

– Готова?

Она кивнула, и мы припустили к дому. Взлетев по ступенькам крыльца, мы расхохотались. Тут же из темноты раздался голос Дефоржа:

– Джо, это ты? А я уже начал беспокоиться, куда ты запропастился.

Мне показалось, что не избежать объяснений, но вместо ожидаемого услышал:

– Я решил, что мне здесь больше нечего делать. Есть возможность улететь завтра утром с тобой?

– Пожалуйста!

– Ну, значит, увидимся за завтраком. Пока.

Дверь мягко закрылась за ним.

Я обернулся к Илане:

– Как ты это понимаешь? Может, он решил, что влюбился?

– Он не знает значения этого слова.

Лицо ее в темноте белело смутным пятном. Я отодвинул ее на расстояние вытянутой руки и изучающе взглянул ей в глаза.

– А ты, Илана? Ты знаешь?

– Мне понравилось там, на чердаке. И ты мне нравишься. Для одного вечера этого вполне достаточно. Не все сразу, Джо Мартин, не все сразу.

Она даже не поцеловала меня на прощанье. Просто ушла, оставив меня размышлять над ее словами, вслушиваясь в шум продолжающегося ливня, чувствуя запах земли... Что-то словно перевернулось внутри, и я впервые за многие годы рассмеялся беззвучно.