Орден Архитекторов 6 - Олег Сапфир

презрением скривил губы. — Я их уже скоро перестану читать. От них у меня голова болит. Я, конечно, понимаю, что наш Император, да хранит его Господь, решил действовать исключительно дипломатическими методами. Вот только дипломатия… она ссыт с высокой колокольни на политику, особенно когда политика ссылается на дипломатию.

— Ты хочешь сказать, — Керенский, сделав паузу, внимательно посмотрел на него, — что все эти ноты протеста, направленные Австро-Венгрии, все эти угрозы, которые Император озвучил по дипломатическим каналам… Всё это — лишь пустые слова?

— Слова-словами, но… — Потёмкин развёл руками. — Как ты думаешь, как отреагируют австрийцы, когда поймут, что за этими словами — ничего не стоит?

— Почему «пустые угрозы»? — Керенский, казалось, был удивлён его словами. — Император, насколько я помню, вполне серьёзно сказал, что ещё один выпад с их стороны, и Восточная Армия в полном составе будет переброшена к их границам.

Потёмкин, в ответ на его слова, лишь усмехнулся.

— Ты, Коля, слишком наивен, — покачал головой он. — Неужели ты не видишь, что происходит? Этот маль… гхм… наш достославный молодой Император, он бредит своей идеей фикс. Думает, что сможет повторить подвиги своих славных предков!

Восточная Армия, которую Император Николай Александрович собирал на Дальнем Востоке, сейчас была одной из сильнейших в Российской Империи — настоящая гордость, мощный кулак, готовый в любой момент обрушиться на врага. За последние два года, после того печального случая с Японией, Император Николай Александрович вложил в неё колоссальные средства. Передовое вооружение, новейшие танки, артиллерия, авиация, самое современное оружие и артефакты. Лучшие кадры: генералы, закалённые в боях, тысячи опытных бойцов. Восточная Армия создавалась с одной целью — вернуть Курильские острова и, в перспективе, захватить Японию.

— Да ни хрена он ничего не перебросит, — покачал головой Потёмкин. — Не тот уже Император, не тот.

— Тс-с-с! — Керенский резко зацыкал, приложив палец к губам, и обеспокоенно огляделся по сторонам. — Не говори такое вслух, Александр Петрович, — прошептал он. — И у стен могут быть уши!

— Да что «тс-с-с», — отмахнулся Потёмкин. — Мы так скоро профукаем Лихтенштейн, из-за всей этой глупости и пассивности.

— Значит, — Керенский напряжённо посмотрел на него, — ты всё-таки считаешь, что Император не может вывести Восточную армию с Дальнего Востока?

— Да, не может, — твёрдо ответил Потёмкин. — Император бредит тем, чтобы восстановить справедливость.

— Тем годом, когда японцы нам за все воротники напихали?

Потёмкин, услышав это, лишь тяжело вздохнул.

— Император не отступится. Восточная армия — это его детище. Он её лелеял, пестовал, вкладывал в неё душу. Я уверен, он готов пожертвовать маленьким княжеством ради целой Японии. Поэтому никакая армия никуда не будет убрана. Скорее всего, две-три недели у Лихтенштейна есть. Пока будут, конечно, какие-то мелкие стычки, в которых будут сражаться, сугубо, наёмники. А потом они начнут действовать грубее. Или их разведка доложит, что Восточная Армия вообще никаких приказов ещё не получала, и не собирается выдвигаться. Или они увидят сами, что никаких движений нет, и попробуют ещё раз дёрнуть медведя за хвост.

— У медведя хвост слишком короткий, — заметил Керенский. — Да и вообще, если присмотреться, почти незаметный. Так что дёргать-то особо и нечего.

Потёмкин задумчиво посмотрел на портрет Императора на стене, затем перевёл взгляд на стоящую на столе фигурку медведя — символ российской мощи.

— Ну, раз хвоста нет, придётся им за что-нибудь другое дёргать, — хмыкнул он. — За яйца, например. Только боюсь, что там тоже не за что ухватиться.

Услышав это, Керенский нервно рассмеялся.

— Знаешь, Коля, — тихо произнёс Потёмкин, — боюсь, скоро не до шуток будет. Если Император не очнётся, мы рискуем потерять не только Лихтенштейн, но и куда больше.

— Что ты имеешь в виду? — напрягся Керенский.

— А то, что правда — нет у нас ни хвоста, ни яиц. Одна шкура осталась, да и ту скоро сдерут. Сначала Курилы, потом Лихтенштейн… А там, глядишь, и до Петербурга доберутся.

Лихтенштейн… Когда-то это княжество было важным стратегическим пунктом, форпостом Империи. Но теперь… это — всего лишь разменная монета в большой игре. И, похоже, в этой игре монета уже потеряла свою ценность.

* * *

К лавке, оглашая окрестности грохотом моторов, подъехали два чёрных джипа с эмблемами Гильдии Тенеборцев. Я поднялся наверх, чтобы лично поприветствовать гостей. В этот раз сюда прибыли не рядовые бойцы, а высшее руководство — Алексей и Андрей Сорокины.

— Здравствуйте, господа! — с улыбкой произнёс я, пожимая им руки. — Давно не виделись. Как успехи в вашем нелёгком деле?

— Приветствую, Теодор! — Алексей, с нескрываемым удовольствием пожал мою руку, а затем с улыбкой оглядел торговый зал. — Как же нам тебя не хватало! Слышали о твоей войне с Родом Ивановых. Рады, что всё закончилось благополучно. А когда мы узнали, что ты отправляешься на войну, то даже думали дать тебе подмогу из своих. Ну, или отговорить тебя от этой безумной затеи. Но, как видим, не прогадали, рассчитывая на твоё благоразумие. Похоже, ты не стал лезть в самый ад.

— Ну да, отсиделся, — хмыкнул я, сдерживая улыбку. — Значит, вы за мной следите?

— Так мы, как бы, за всеми важными для нас событиями и людьми наблюдаем, — пояснил Андрей. — Ты же знаешь, наша работа такая. А ты, Теодор, уж извини, но личность интересная, и для нас очень значимая.

— Что ж, — сказал я, — раз вы уже здесь, давайте к делу. Пойдёмте, покажу, что для вас приготовил.

Я провёл их за прилавок, где уже стояли подготовленные к отгрузке тяжёлые ящики с боеприпасами и холодным оружием.

— Ого! Мне кажется, — заметил Алексей, — или здесь в два раза больше, чем мы договаривались?

— Верно, — кивнул я. — Я решил свои запасы распродать.

— Вот за это — благодарность. Большое человеческое спасибо, это прям то, что нужно,