Дитя времени - Джозефина Тэй

— Вам бы работать в Скотленд-Ярде, Брент. И что же заявил досточтимый канцлер?

— Это, к сожалению, по-французски, а я в нем не слишком силен. Так что вам лучше прочесть самому.

Он протянул Гранту листок, исписанный детским почерком.

Грант прочитал:

«Reqardes, je vous prie, les evenement qui apres la mort du roi Edouard sont arrives dans ce pays. Contemplez ses enfants, deja qrands et braves, massacres impunement, et la couronne transportee a l'assassin par la faveur des peuples».[11]

— «В этой стране», — повторил вслух Грант. — Значит, уже тогда он отнюдь не симпатизировал англичанам. Он даже предполагает, что мальчики были «зверски убиты» с согласия народа. Так что нас почитают за нацию варваров.

— Точно. Именно это я и имел в виду. Точь-в-точь как конгрессмен, пытающийся доказать свою правоту во что бы то ни стало. А на самом деле французы в том же году, приблизительно через шесть месяцев, отправили к Ричарду послов, видимо, выяснив, что слухи не соответствовали действительности. Ричард сам подписал посольству охранную грамоту. Вряд ли он поступил бы так, если французы все еще продолжали бы славить его как злодея и убийцу.

— Резонно. У вас есть даты появления слухов в Англии и во Франции?

— Конечно. Кройлендский монах описывал события в конце лета 1483 года. Он упомянул, что распространился слух о том, будто принцев убили, но никто не знает как. Инцидент на заседании Генеральных штатов произошел в январе 1484 года.

— Великолепно! — воскликнул Грант.

— Почему вы хотели найти второе упоминание о виновности Ричарда?

— В качестве дополнительного доказательства. Знаете, где находится Кройленд? Близ Или. Именно в тех краях Джон Мортон, епископ Илийский, скрывался после своего побега от Букингема.

— Мортон! Ну, конечно…

— Если слухи исходили от Мортона, они должны были появиться и на континенте, когда он перебрался туда. Мортон бежал из Англии осенью 1483 года, а слухи во Франции датированы январем 1484-го.

— Мортон! — воскликнул Кэррэдайн, со вкусом произнося это имя. — Как только в этом деле что-нибудь не чисто, мы наталкиваемся на Мортона.

— Вы тоже это заметили?

— Он принимал участие в заговоре с целью убить Ричарда до его коронации, он стоял за восстание против Ричарда после его коронации, а его бегство на континент — чистое предательство.

— Ну, это всего лишь домыслы, никакой суд не примет их за отсутствием прямых улик. Но после того, как Мортон перебрался через Ла-Манш, его уже можно документально уличить в предательской деятельности. Он со своим приятелем, неким Кристофером Эрсвиком, работал в интересах Генриха не покладая рук, «отправляя подметные письма и тайных посланников» в Англию с целью мутить народ против Ричарда.

— Да? Я не так хорошо знаком с судопроизводством, как вы, но, по-моему, подрывная деятельность Мортона в Англии не домысел, а факт. Он не стал бы дожидаться своего прибытия во Францию, чтобы начать агитацию против Ричарда.

— Конечно, нет. Для Мортона уход Ричарда со сцены был вопросом жизни или смерти. Останься Ричард — судьба Мортона была бы решена. Ему пришел бы конец. Он не только не занимал бы высокого положения в церкви, но вообще стал бы ничем. Лишился бы своих многочисленных приходов и превратился в рядового священника. И кто?! Он, Джон Мортон! Мортон, которому было рукой подать до архиепископства. А если он поможет Генриху Тюдору взойти на престол, то сможет стать не только архиепископом Кентерберийским, но и кардиналом. Мортону позарез было нужно, чтобы Ричард не взошел на английский престол.

— Что ж, — произнес Брент, — для подрыва власти человек, пожалуй, и впрямь подходящий. Не думаю, чтобы его мучила совесть. Распустить какой-нибудь слушок, обвинить в детоубийстве ему ничего не стоило.

— А вдруг он заблуждался или же искренне верил в это…

Несмотря на свою неприязнь к Мортону, Грант не изменил привычке взвешивать все за и против.

— Верил в то, что принцы были умерщвлены?

— Да. Ведь слух мог распустить кто-то другой. В конце концов страна, по-видимому, была наводнена измышлениями Ланкастеров, выдуманными по злобе и в целях пропаганды. И он мог просто передавать услышанное дальше.

— Гм! Я бы не оставлял мысли о том, что Мортон мостил дорогу к их будущему убийству, — язвительно заметил Брент.

— Я тоже, — рассмеялся Грант. — Что еще вы вычитали у вашего кройлендского монаха?

— Мало утешительного. После того, как я отправил ту паническую телеграмму, я обнаружил, что особо доверять ему нельзя. Монах только записывал те слухи, которые до него доходили. Например, он пишет, что Ричард вторично короновался в Йорке, а ведь это полная чепуха. Если он допускает ошибки и искажает такой общеизвестный факт, как коронация, то как летописец не заслуживает доверия. Однако, он знал о «Титулус региусе». Он подробно записал обо всем, связанном с ним, включая леди Элеонору.

— Занятно. Даже монах в Кройленде был наслышан, на ком, как предполагалось, Эдуард женился в первый раз.

— Да. Мор измыслил Елизавету Люси много позже.

— Не говоря об отвратительном вымысле, что Ричард ради притязаний на корону опозорил собственную мать.

— Что?

— Монах пишет, что Ричард настоял на публичной проповеди, в которой утверждалось, будто Эдуард и Георг были сыновьями его матери от другого отца и что поэтому он, Ричард, являлся единственным законным наследником.

— Мор мог бы выдумать и более убедительную байку, — сухо заметил молодой Кэррэдайн.

— А ведь Ричард жил в доме у матери, когда возникли эти слухи!

— Да, верно, он действительно жил у нее. Я и забыл. У меня не такой дотошный склад ума, как у вас, полицейских. Вы, вероятно, правы, говоря, что Мортон был распространителем этой сплетни. Но слухи могли пойти и из другого источника…

— Что ж, возможно. Но готов побиться об заклад, что это не так. Я вообще не верю тому, что существовала всеобщая молва об исчезновении мальчиков.

— Почему?

— Сам пока не понимаю. Мне кажется — прими дело серьезный оборот, например, в случае обострения положения в стране, Ричард немедленно предпринял бы какие-либо контрдействия. Вот когда распространилась выдумка о том, будто он собирается жениться на своей племяннице Елизавете — старшей сестре принцев, он взвился до небес. Он не только рассылал письма в разные города, решительно опровергая эти слухи, но был в такой ярости (очевидно, понимая возможные последствия клеветы), что созвал совет Лондона в самом большом зале, который только мог найти, чтобы собрать сразу всех вместе, и без обиняков заявил им, что думает обо всем этом.

— Да, конечно, вы правы. Ричард всенародно опроверг бы эту клевету об убийстве, если бы она имела широкое распространение. Ведь она была куда более ужасна, чем измышления о его женитьбе на племяннице.

— Да. Тем более, что в те времена вы могли получить церковное благословение на брак с племянницей. И если уж Ричард пошел на крайние меры, чтобы опровергнуть слухи о женитьбе, то еще более решительно пресек бы молву об убийстве принцев, если бы она имела место. Вывод очевиден: никаких слухов об исчезновении мальчиков или их убийстве не было.

— Лишь одинокий слушок, перекочевавший из Англии во Францию…

— Да, только мортоновская сплетня. Но в целом ничто не дает оснований тревожиться о мальчиках. Я имею в виду вот что: во время полицейского расследования обычно ищут какие-либо отклонения от нормы в поведении лиц, подозреваемых в преступлении. Почему Икс, который обычно ходит в кино по четвергам, именно в тот вечер в кино не пошел? Почему доход Игрека оказался вполовину меньше обычного? И все такое прочее. Но в короткий промежуток времени между коронацией Ричарда и его гибелью все без исключения ведут себя вполне нормально. Мать мальчиков возвращается из своего уединения и мирится с Ричардом. Девочки возобновляют свой обычный образ жизни при дворе. Принцы, вероятно, продолжают занятия, прерванные смертью отца. Их молодые кузены занимают места в Совете и, очевидно, пользуются авторитетом в городе Йорке, благо им адресуют разные прошения. Совершенно обыденная, мирная картина: все занимаются своими повседневными делами, и нет никаких намеков на то, что в семье произошло убийство.

— Похоже, что я все-таки возьмусь за книгу, мистер Грант.

— И вы наверняка напишете ее. Вам нужно не только обелить Ричарда, но и снять с Елизаветы Вудвилл обвинение в том, что она смирилась с убийством сыновей за 700 марок в год.

— Конечно, я не могу обойти этот вопрос. Но у меня должна быть своя теория относительно судьбы мальчиков.

— Она у вас будет.

Кэррэдайн отвел взор от похожих на клочья ваты облачков, плывущих над Темзой, и вопросительно взглянул на Гранта.

— Откуда у вас такая уверенность? — спросил он. — Вы похожи на кота у миски со сметаной.