Змеиное гнездо - Томас Гиффорд

– Позволь, я тебя провожу. Поймаем такси.

– Бен, старый друг! Мне надо позвонить из вестибюля. А ты лови такси.

Дрискилл задержался в вестибюле, глядя то на дожидающихся такси людей на блестящей в свете фонарей мостовой, то на Макдермотта. Тот стоял спиной к залу, ссутулившись над аппаратом. Дрискилл не сомневался, что звонит он Эллен Торн.

Боже мой, все хуже и хуже! Теперь еще и Тарлоу?

Глава 5

Дрискилл вывел Боба Макдермотта из вестибюля «Уилларда» и стал усаживать в такси.

– Куда мы, черт побери? Полиция, на помощь, меня похищают! – Мак расхохотался, распустил на себе галстук, снова вытянул из кармана платок и медленно промокнул лоб. Пошарил в поисках сигарет, не нашел. – Мне что-то не по себе, Бен, сказать по правде. Куда мы направляемся?

– Я знаю одно местечко, тебе понравится.

– Только не в этот, как его… Мумбо-бар вождя Айка. Только не туда, понял? Бен? Ты здесь, дружище?

– Я найду другое место.

Через полминуты Макдермотт уже спал.

Они выехали на Дюпон-серкл и остановились перед слегка обшарпанным четырехэтажным домом, до сих пор напоминавшим жилище дряхлого мультимиллионера. Дрискилл, вынырнув из мрачных тяжелых размышлений о судьбе Хэйза Тарлоу, стряхнул нарастающий гнев из-за того, что от него утаили это событие, расплатился с водителем и потратил несколько минут на попытки вернуть Макдермотта к жизни.

– Черт побери, Мак, программа продолжается!

Дождь лил ливмя. Бену не нравилось в Вашингтоне. И уж точно ему не нравилась перспектива всю ночь пасти пьяного. Особенно – пьяного главу администрации Белого дома. Тем не менее этим он и занимался. Он честно надеялся вернуться в Нью-Йорк. Он не собирался ехать на вашингтонскую квартиру Элизабет. Она проводила здесь порядочно времени, а он останавливался, когда ему случалось бывать в столице. Квартира занимала второй этаж особняка. Он никогда не чувствовал себя в ней как дома, а одному бывало здесь особенно неуютно. Квартира напоминала об Элизабет, напоминала, как тяжело быть с ней врозь, а обычно так и получалось.

Он втащил Мака вверх по лестнице в темные душные комнаты.

– Бож-же, ну и жара, – промямлил Мак.

Дрискилл пристроил его в углу.

– Постой здесь, парень. Не падай.

Он включил охладитель на окне комнаты, потом такой же – в спальне. Пока установки, мурлыча, выдували холодный воздух, заодно осушая атмосферу, он вернулся в прихожую и обнаружил, что Мак так и уснул, стоя в углу, и теперь тихонько храпел. Бен провел его через комнату к кушетке перед камином, опустил на колени и перевалил на кушетку. Часто ли с Маком такое случается? Он надеялся, что не часто. Просто напряженный день, беспокойство за Эллен и обида, что Чарли вытеснил его из круга. Только и всего.

– Ну вот и умница, Мак. Выспись хорошенько. День был долгий и трудный.

Мак, продолжая храпеть, аристократически рыгнул.

Дрискилл присел за стол у окна на торце комнаты, глядя в сад, на загораживавшие вид платаны. Он нажал кнопку автоответчика, чтобы прослушать записи. Для Элизабет было два звонка, не считая его собственного, – просто на случай, если она вернулась, – свидетельствовавшие, что Элизабет все еще пребывала в Лос-Анджелесе, освещая съезд организации «Женщины в политике», решавшей, достаточно ли сделал для них президент Боннер. Их дело – самое главное, все другие не имеют значения, и помоги вам бог, если вы не прошли у них лакмусовый тест. Всегда одно и то же, меняются только названия группировок. Удачи тебе, Элизабет… Потом на пленке прозвучал новый голос, дружелюбный, с легким акцентом Среднего Запада:

– Мистер Дрискилл, говорит Ник Уорделл из Сентс-Реста, Айова. Не знаю, помните ли вы меня – мы обменялись рукопожатием четыре года назад, на съезде. По-моему, вам стоит позвонить мне как можно скорее.

Дрискилл немедленно набрал свой домашний номер в Нью-Йорке и прослушал точно такое же сообщение. Тогда он прошел в кухню и отыскал там растворимый холодный чай. Перемешал смесь в стакане, добавив побольше льда, и вернулся к столу.

И снова задумался о Хэйзе Тарлоу. Они были знакомы много лет. Тарлоу часто занимался расследованиями для «Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз». Их познакомил Саммерхэйз, сказавший тогда о Тарлоу: «Сыщик, Бен, настоящий шпик». А Хэйз со смехом добавил: «Он хотел сказать: частный детектив, мистер Дрискилл». Саммерхэйз вместе с Дрискиллом рекомендовали его для работы на НДК и Белый дом. А теперь, если Мак не бредил спьяну, Тарлоу мертв. Хэйз и Дрю…

Мак мирно похрапывал, время от времени бормотал что-то и тут же забывался снова. Дрискилл сидел за столом, раздумывая уже об Элизабет, проклиная Вашингтон, то и дело отнимавший у него жену. Она постоянно намекала, что он мог бы снова вмешаться в вашингтонскую политическую жизнь, как это делал Дрю. Нет, она его не подталкивала, просто разбрасывала намеки, как надушенные предметы нижнего белья на лестнице, ведущей к спальне, где скрывалось сокровище. Ну, сегодняшний день порадовал бы ее «погружением в Вашингтон». Но в конце концов ей не миновать разочарования. Перегнувшись через стол, он включил маленький телевизор, стоявший в углу. Отпил чай. Так, вот оно…

Арнальдо Ласалл как раз открывал свой «Крайний срок». Дрискилл прикурил припасенную в холодильнике сигару.

Арнальдо Ласалла надо было понимать. Он был штучкой новейшего поколения. Торговец ненавистью. Он заявлял себя вашим другом, другом народа… собственно, гласом народа. И разумом народа. Но питался ненавистью, не мог без нее жить, как паук не может жить без тепла. Если он ненавидит тех же, кого ненавидите вы, он – ваш герой и дай вам бог без омерзения смотреться в зеркало по утрам. Если нет, он наймет юристов перетрясти книги и прецеденты, чтобы выжить вас на край шарика. Никому еще не удалось остановить его, но при виде Ласалла вы всякий раз невольно дивились. Публика его обожала. Рейтинг был высок. Ненависть, ненависть, ненависть – новый афродизиак.

Арнальдо Ласалл так перекрутил первую заповедь, что она превратилась в подобие ленты Мебиуса, в ордер на убийство. Ласалл держал свою программу на том, что говорил или намекал, что ему вздумается, обо всех, кто попадался на глаза, о всяком, кто мог привлечь телезрителей, – однако поскольку программа была вашингтонской, чаще всего его добычей становились политики. Бен знал, что кое-кто смотрит его шоу, находит его забавным. Основным занятием Арнальдо было развлекать публику. Бен считал, что это развлечение того же сорта, что и публичные пытки и четвертование. До сих пор Арнальдо извлекал максимум из потока слухов, которые в последние шесть месяцев грозили утопить президента Боннера, но ему не хватало фактов, результатов, крови. Сегодняшнее шоу обещало кровоточащий кусок плоти, подвешенный на крюке.

Нью-йоркская группа скоро прослышала о смерти Дрю Саммерхэйза, и уже через два часа над Биг-Рам принялся кружить вертолет, снимавший на видео все, что происходило на участке. Ласалл лично вылетел туда и отправился в поместье, а будучи остановлен охраной и полицейскими, громко выкрикивал вопросы: что такое они скрывают за этими воротами, чего нельзя показать американскому народу? Все запечатлели телекамеры – классический Ласалл. И сейчас с первых же слов он закрутил любимый волчок: кто-то, обладающий властью и деньгами, скрывает от американцев нечто сочное. Арнальдо сам не знает, что это может быть, но кто-то норовит обвести вокруг пальца народ – настоящий народ, – и он, Арнальдо, терпеть этого не намерен. Кто-то за это поплатится!

Из своих обширных досье Ласалл извлек запечатленную на пленке историю Саммерхэйза – начиная с первого президентского срока Рузвельта, рядом с ним всю Вторую мировую, помощь в восстановлении Европы через план Маршалла и дальше, с Кеннеди и Джексоном, и с Джимми Картером, переговоры с террористами аятоллы Хомейни, дальше, к Биллу и Хиллари Клинтон и наконец – последнее назначение – советник президента Чарльза Боннера. Когда записи кончились, камера вернулась к Ласаллу, стоявшему в гордой позе на ветру под дождем у ворот особняка на Биг-Рам.

«За этими стенами, скрытно от ваших и моих глаз, подчищают и приукрашивают обстоятельства гибели Дрю Саммерхэйза, готовясь явить их взглядам публики. Его ждут торжественные похороны, по всей стране будут приспущены флаги, повсюду будут вспоминать жизнь этого человека. Но тайна его смерти будет погребена в глубоком мраке, прикрытая обычными словесами. Чего они боятся? К чему может привести нас эта тайна? Уже пронесся слух, что полиция не удовлетворена версией самоубийства… Мои источники сообщают, что на его рукаве нет порохового ожога, а значит, не он спустил курок – правда ли это? И – эксклюзивная информация для „Крайнего срока“! – нам стало известно, что в понедельник Дрю Саммерхэйз первым делом собирался встретиться в Гарвард-клубе не с кем иным, как со своим партнером и старым другом президента Боннера Беном Дрискиллом, которого прочат на смену Дрю в качестве крестного отца „Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз“. Что таится здесь между строк? Как вы помните, несколько дней назад я предсказывал катастрофу, ожидающую кампанию Боннера в конце недели. Очевидно, я никак не мог предвидеть этой трагедии, но… какие еще несчастья ожидают Боннера? Мы вместе с вами выясним это… Позвольте уже сейчас сказать вам, что на устах у всех, кто вхож в большую политику, сегодня простой вопрос: не тянутся ли ниточки от таинственной гибели Дрю Саммерхэйза до самого Белого дома? К озабоченной выживанием администрации президента Чарльза Боннера? Завтра вечером мы будем знать больше… С вами „Крайний срок“ и Арнальдо Ласалл».