Кто посеял ветер - Heлe Нойхаус

«Отец климатологии Айзенхут представляет свою новую книгу» — гласил заголовок, под которым располагался портрет профессора Дирка Айзенхута. «В следующую пятницу директор Немецкого климатологического института представляет свою уже опубликованную книгу «Голубая планета выглядит красной» в Фалькенштайне, в отеле «Кемпински». Экономический клуб Переднего Таунуса приглашает заинтересованную общественность на лекцию и последующую дискуссию с профессором Айзенхутом, советником федерального правительства по вопросам климата и экологии…»

Янис вырвал из листа заметку, засунул остатки газеты обратно в контейнер и вернулся в свой рабочий кабинет, где набрал в «Гугле» «профессор Дирк Айзенхут», затем знак плюс и имя «Ника». Его отнюдь не удивило количество появившихся сайтов.

— Нет! И это мое последнее слово! — Людвиг Хиртрайтер швырнул телефонную трубку на рычажки старомодного черного аппарата, который вот уже тридцать лет стоял на комоде в прихожей.

Телль свернулся на подстилке возле входной двери, положив морду на передние лапы, и отслеживал своими янтарными глазами каждое движение хозяина. Хиртрайтер прошел в гостиную, открыл дверцу пестро разукрашенного деревенского шкафа и достал бутылку фруктового шнапса. Вообще-то он никогда не употреблял алкоголь днем, но события последних дней до такой степени выбили его из колеи, что ему было необходимо успокоиться. Рука слегка дрожала, когда он наливал шнапс в бокал. Его лицо исказила гримаса. Крепкий напиток обжег ему горло и пищевод, но сделал свое дело. Выпив второй бокал, Людвиг подошел к окну, потянулся так, что у него хрустнуло в позвоночнике и ключицах, и сделал несколько глубоких вдохов. Почему он поддается на эти провокации? Необходимо сохранять спокойствие. Тогда, в реабилитационном центре, врачи постоянно вдалбливали ему: малейшее волнение вредит вашему сердцу, второй инфаркт вы просто не переживете! Но как он мог сохранять спокойствие, если его сыновья заключили с Фрауке союз против него? На столе гостиной лежало очередное предложение «ВиндПро», которое ему привез лично этот неприятный Тейссен. Три миллиона, черным по белому! Он должен дать ответ в течение двадцати четырех часов.

Людвиг Хиртрайтер смотрел сквозь розоватые облака вишневых деревьев на камень преткновения, источник всех раздоров — совершенно безобидный светло-зеленый Поповский луг площадью 2500 квадратных метров, где жители соседней деревни дважды в год заготавливали сено, который в остальное время не использовался никоим образом и который вдруг приобрел цену нефтяной скважины. Хиртрайтер услышал стук и царапанье когтей по кафельной плитке пола. Он опустил руку и почувствовал, как ему в ладонь уткнулся влажный нос.

— Ничего у них не выйдет, правда? — сказал он, обращаясь к своему псу, который в ответ завилял хвостом.

Он не должен больше волноваться, поскольку ему потребуется самообладание и ясность ума через два часа, на совещании руководства комитета, и завтра утром, на собрании общественности. Возможно, проблема разрешится сама собой. Если в последнюю минуту удастся добиться запрета на создание парка ветрогенераторов, у «ВиндПро» отпадет необходимость платить бешеные деньги за Поповский луг. И тогда он сможет до конца своих дней любоваться, сидя в кресле, и лугом, и лесами Таунуса, как последние сорок с лишним лет.

Вода в кастрюле закипела. Пия добавила немного оливкового масла и по щепотке перца и соли. Спагетти были практически готовы. На сковороде, стоявшей на другой конфорке, шипел, брызгаясь, кусок сливочного масла. Она отпила из бокала глоток красного вина, уже достигшего нужной температуры.

— Кажется, я кое-что нашел, — сказал Кристоф за ее спиной, — Послушай, звучит заманчиво.

Он сидел с ноутбуком за кухонным столом с очками на носу и бродил в дебрях Интернета. После того, как в прошлом году ведомство по надзору за строительством города Франкфурта распорядилось снести дома в Биркенхофе, их дни были сочтены, даже если из-за протестов выполнение этого распоряжения затянется на некоторое время.

— Сельская усадьба с жилым домом, амбаром и конюшней, — прочитал Кристоф вслух. — Два гектара собственной земли, десять гектаров арендованных лугов…

— Где? — поинтересовалась Пия, тонко измельчая зубчик чеснока.

— В окрестностях Узингена.

— Слишком далеко.

Пия покачала головой и включила вытяжной колпак, установив переключатель на тройку. Чеснок и семена пинии отправились в кипящее масло. Пия убавила жар, подождала, пока они слегка обжарятся, приобретя светло-коричневый цвет, затем добавила нарезанную кубиками пармскую ветчину, выдернула три листика шалфея из маленького кустика, росшего в стоявшем на подоконнике горшочке. Витавший в воздухе пряный аромат вызывал обильное слюноотделение.

— Просто красота, — произнес Кристоф. — Взгляни-ка на эти фотографии.

Пия подошла и заглянула ему через плечо.

— Ты что, хочешь каждое утро тратить больше часа на дорогу, добираясь на работу?

Кристоф пробормотал что-то неразборчивое и перешел к следующему предложению. В последние месяцы они объездили половину района Веттерау, вплоть до Фогельсберга, но среди продававшегося жилья не нашли ничего подходящего. Слишком дорого, слишком велико, слишком мало, слишком далеко находится. Впору было впасть в отчаяние. Пия залила ветчину, чеснок и семена пинии вином «марсала», выловила из воды спагетти и попробовала на вкус. Еще две минуты. В этот момент раздался звонок. Собака, дремавшая на полу возле кухонного стола, тут же вскочила и залаяла.

— Тихо! — крикнула Пия, и лай прекратился. — Кто это может быть?

Она сняла трубку домофона. На черно-белом мониторе камеры слежения были видны лишь призрачные контуры лица. Что понадобилось здесь Мирьям? Она нажала кнопку, открывавшую дверной замок.

— Кто это? — осведомился Кристоф. Он тем временем уже прекратил свои поиски и закрыл ноутбук.

— Мирьям, — ответила Пия. — Ты можешь выложить спагетти на блюдо?

Она вышла в прихожую, сунула ноги в голубые туфли «Крокс» и открыла дверь. Из черного кабриолета «БМВ», припарковавшегося рядом с ее «Ниссаном», вылезла Мирьям.

— Привет! — произнесла с улыбкой Пия. — Какая неожида…

Она осеклась на полуслове, увидев, в каком состоянии пребывала ее лучшая подруга. Мирьям следила за своим внешним видом и всегда выглядела безупречно, и, судя по тому, что сейчас на ней были спортивные брюки, а на лице отсутствовал макияж, она собиралась в страшной спешке.

— Что случилось? — встревоженно спросила Пия.

Большие темные глаза Мирьям были наполнены слезами.

— Мне так плохо, — выдавила она из себя. — Ты только представь: звонит эта Лоблих и говорит, что родила ребенка. Хеннинг бросает все и… мчится к ней!

Пия не верила своим ушам. Неужели Хеннинг окончательно лишился рассудка?

— Не могу в это поверить! — Мирьям вжала голову в плечи, ее голос дрожал. По бледной щеке побежала слеза, за ней другая. — Хеннинг постоянно уверял меня в том, что больше не имеет ничего общего с этой глупой коровой, а теперь она звонит, и он… он…

Не находя слов, она в отчаянии бросилась в объятия Пии.

— Как он мог поступить так со мной? — глухо всхлипывала она.

Пия не знала, что сказать. Уже много лет она не предпринимала попыток понять поведение своего бывшего мужа.

— Пойдем в дом, — предложила она Мирьям. — Поешь вместе с нами, а там будет видно. Хорошо?

Фрауке в пятнадцатый раз всматривалась в темноту за окном. Было почти десять часов, и встреча в «Кроне» наверняка уже давно закончилась. Куда это запропастился старик?

— Возможно, он увидел наши автомобили, — предположил Маттиас.

— Ерунда, — возразила Фрауке. — Они стоят за амбаром, он их не заметил бы.

Ей были хорошо известны привычки отца. Если он возвращался домой вечером, то ставил автомобиль в гараж, брал собаку и шел с ней на опушку леса. Затем проверял, заперты ли хлев, бойня, курятник и мастерская. К амбару, находившемуся на другом конце усадьбы, он никогда не ходил.

— Сегодня утром я ему позвонил, а этот старый упрямый осел положил трубку, не сказав ни слова.

Маттиас подошел к разукрашенному деревенскому шкафу, в котором отец хранил свои запасы алкоголя, взял бокал и принялся с отвращением разглядывать бутылки. Фруктовый шнапс, хлебная водка, крепкий австрийский ром «штро»… Неужели у старика нет приличных напитков? В конце концов он решил выпить коньяку и налил себе полный бокал до краев.

— Не пей так много! — шикнула на него Фрауке. — Он сразу почует запах, и тогда шансов у тебя станет еще меньше.

— Их и так почти нет, — проворчал Маттиас, опорожнил бокал и налил еще. — Ты не желаешь выпить?