Я. Не. Жертва - Весела Костадинова

мою грудь. — Не бойся, я не стану тебя принуждать, — шептал он, обнимая меня, увлекая на спинку дивана. — Хочу, чтоб ты поняла, я могу быть нежным. Не сопротивляйся….

Он целовал меня в губы, расстегнул пуговки на груди и языком касался шеи, груди. Вторая рука снова, как в ресторане, скользнула между ног. И снова я рефлекторно сжала колени, но на этот раз он, хоть и остановился, но руку не убрал.

— Пожалуйста, — прошептал он, поглаживая внутреннюю сторону бедра, — не бойся.

Рука настойчиво продвигалась вверх, пока не задела ткань моего белья в самой сокровенной точке. Я вздрогнула всем телом, но вторжения не последовало, только мягкие поглаживания сквозь ткань. И внезапно, не произвольно от меня тело откликнулось на эту ласку тянущим ощущением внизу живота. Он целовал меня, не давая выскользнуть, а рука поглаживала, ласкала бедра и тело сквозь ткань.

— Ты реагируешь, — удовлетворенно прошептал он, — ты чувствуешь…

Палец скользнул под ткань, и я снова дернулась. Подлое тело подводило меня, а мужчина и не думал останавливаться.

— Пожалуйста, — прошептала я, — пожалуйста, остановитесь… я не готова.

— Хорошо, — он посмотрел мне прямо в глаза. — хорошо. Только… — внезапно он опустился между моих ног и задел меня языком. У меня перехватило дыхание, а он снова лизнул меня, сначала через ткань, а после чуть отодвинув белье.

— Горячая моя, — прошептал он.

Стук в двери прервал его. Он встал как ни в чем не бывало.

— Застегнись и поправь платье, — велел мне отрывисто. И только выпирающие брюки показали мне, насколько он возбужден.

Я едва успела привести себя в порядок, а в кабинет вошел очкарик с моими телефоном и планшетом.

— Александр Юрьевич, все сделал, — отрапортовал он, скользнув по мне равнодушным, но цепким взглядом.

— Хорошо, Миша. Подгони машину к выходу, наша гостья выйдет через пять минут. Увезешь ее домой. И смотри, чтобы с ее головы волос не упал.

Очкарик молча кивнул и вышел.

Белов подошел ко мне и резко поднял на ноги, поцеловал в губы.

— Я тебя подожду, куколка. И обещаю, тебе будет хорошо со мной. А теперь уходи, или я не смогу сдержаться.

Я не заставила просить дважды, подхватила сумку и вылетела из кабинета. Замешкавших у выхода из приемной я увидела, что секретарь, покачивая бедрами, направилась прямиком в кабинет.

12

Напряжение меня отпустило только дома, после трех часов под горячим душем. Мне было противно, мерзко и отвратительно, но в большей степени из-за того, что мое тело меня предало. Если бы не слова Зои Федоровны, которая знала, о чем говорила, не уверенна, что смогла бы простить себя. Казалось диким, нелепым то, что не смотря на все мое отвращение и ненависть, инстинкты взяли свое. Тело казалось грязным, испачканным, и я снова и снова оттирала его гелем и мочалкой.

Когда я вышла из ванной был уже поздний вечер. На телефоне светилось три сообщения, все от Белова и пропущенный вызов. Позвонив ему я выслушала пару ласковых за то, что не ответила сразу, оправдавшись лишь тем, что была с мамой. И услышала новый ультиматум — брать трубку всегда. С этого дня телефон должен был быть постоянно при мне.

И все же…. Мне не верилось, но время я выиграла. Не смотря на поздний час поднялась в квартиру Ларисы — она не ложилась спать — ждала меня.

— У меня получилось, — уткнулась я лбом в ее плечо, — получилось…. Позвони…. Позвони Гене… Геннадию Ивановичу, скажи, что я в порядке.

— Позвоню, солнышко, обязательно позвоню. Как мама?

— Плохо. Сегодня ничего почти не ела….

— Начинай собирать вещи. Так Гена сказал. Потихоньку перенесем ко мне, а потом уже все отправим вам, когда вы уедете.

— Как он? — вырвалось у меня прежде чем я успела подумать.

— Психует, — довольно улыбнулась Лариса, — рвет и мечет. С трудом его удерживаем от глупостей. Занимается документами, поднимает все свои связи в Канаде, чтоб все урегулировать быстро.

— Хорошо, — выдохнула я, закрывая глаза, — все хорошо….

13

Белов окружил меня со всех сторон. Теперь в университет и из университета меня встречали и провожали уже знакомые парни из синей тойоты — они перестали таиться и в открытую сопровождали меня даже в магазин, став моими личными водителем и грузчиком. Как и предсказывала Зоя Федоровна Белов забрал на досмотр и мой нетбук, запретил работать и зарабатывать, сообщив, что теперь он будет обеспечивать меня деньгами и следить за моими расходами. Каждый день я получала его ненужные цветы и подарки, порой просто милые, а порой и весьма дорогие. Он выбирал мне одежду и украшения, покупал мне духи. Он даже гель для душа выбрал тот, который нравится ему.

Возразить я не могла, молча выполняя все его прихоти. К моему огромному облегчению виделись мы не каждый день, а когда виделись он не очень сильно распускал свои руки. Ему нравилось дразнить меня, нравилось заставлять мое тело откликаться на его ласки, а потом останавливаться на половине пути, заставляя меня ощущать свою беспомощность и уязвимость.

Еще одним, пожалуй самым сложным моментом нашего плана, оказалось получить справку об отсутствии судимости, которая требовалась для получения визы. Тут на помощь пришел Мохов, выкатив официальное письмо, что для допуска к экзаменам из-за поступившего ранее сигнала от полиции мне нужно принести документы, подтверждающие отсутствие проблем с законом. Это письмо я и показала Белову, жалуясь на созданные им же проблемы. Смеясь тот выдал мне справку в течение 15 минут. Но в тот вечер терзал меня особенно сильно, заставляя кусать губы от накатывающих волн удовольствия и желания, почти доведя меня до точки невозврата.

Если бы не университет, где его контроль немного ослабевал, я бы точно сошла с ума от такого тотального, удушающего внимания.

Мама ушла тихо, во сне. Не было ни боли, ни агонии, а просто сон — мирный и спокойный, сразу после того, как я защитила свой диплом бакалавра. Она словно ждала окончания моей учебы, словно чувствовала, что нужно выиграть для меня время. Боль от ее потери едва не убила меня окончательно. Я осталась совсем одна на земле и никто не в состоянии был убрать мою боль и одиночество. На краткие мгновения у меня полностью опустились руки, стало все равно, что со мной станет. Может зря я вообще затеяла это бегство, может быть остаться с этим человеком моя судьба? Может быть….

Я сидела на холодном полу в маминой комнате, зажимая голову руками в полном