Так поговорим же о любви - Николай Павлович Новоселов

тут и Иванович показался, «выручил» меня. И у него такая же гнусность от всего его исходит. И вздохнула облегченно моя паршивость, «не я один».

–– Выбралась, Любаша.

–– Эх Гена, Гена. Ну ладно, как-то можно простить Николая, но ты-то, ты, муж родной, самый мне близкий человек. А от тебя такое дерьмо изошло, что и от Коли. Нет, чтобы радоваться.

И упал на колени Иванович:

–– Друзья, родная моя, простите меня.

Иванович на коленях, я рядом с поникшим лицом и трое «обвинителей» перед нами.

Улыбнулась устало Сергеевна и спросила:

–– Люда, может простим его?

–– Не знаю, стоит ли? –и в голосе сомнение.

–– Что, его оставим ночевать на коленях? А вдруг простынет.

–– А может для науки пусть постоит пару часиков –подал голос Боря.

Сергеевна не на шутку испугалась:

–– Друзья, давайте жить дружно. Не будет он больше паршивцем, правда Гена?

–– Виноват родная. Виноват.

–– Тогда и Колю тоже прощаем. Пошли в дом, Люда рыбки пожарила, пир устроим.

У меня с братом как такового разделения труда не существовало. У кого есть больше времени, тот и в комнате поддерживает порядок и кушать готовит, или что постирает необходимое. И в основном, кроме когда был на дежурстве, делал все я. Братишка учился, подружился с одноклассницей и дома его было не застать –со своей девчушкой у ней и уроки делали, на катке, или в кино пойдут. И если его мне нужно было, бегал по поселку, благо знал ихние излюбленные места.

Люба все меньше и меньше «мозолила» глаза под моим окном, иногда не появлялась на бревнышках против моего окна неделями. И мне всегда докладывали «доброхоты» вплоть до часу, в какую деревню « к родственникам» поехала и когда вернулась. Не точно уж специально, а так, «походя», на ходу, между делом. Зачем? В одно из дежурств пришел дядя Сережа, отец Любы, немного выпивший, с бутылкой самогонки. Я в это время температуру в системе отопления поднял до нужного уровня, заглушил котлы и читал книжку в комнате отдыха. С неудовольствием отложил книжку.

–– Коля, ну их всех, блядей. Нам то с тобой что делить, давай хоть мы с тобой будем поддерживать человеческие, дружеские отношения.

–– А я разве против, дядя Сережа.

–– Может по стаканчику?

–– Нет, дядя Сережа, на работе я. Зачем же себя нарошно подставлять?

–– Ну а я с твоего разрешения немножко дерябну.

Выпил, закусил немного. Помолчали.

–– Вот будет, сынок, у тебя дочь, поймешь как их трудно на путь истинный наставлять, если « не все дома». А я же в женском царстве. И если остальные девки – не нарадуешься, эту же хоть на цепь привязывай. Так и привяжешь, вырвется, цепь перегрызет да убежит. Сладу нет –и что за отродье.

–– Да меня-то это не волнует, дядя Сережа.

–– Вижу, Коля. Я просто тебя пришел навестить, знаю что ты сегодня дежуришь. Если тебе моя какая-нибудь помощь будет нужна, скажи. Может приспичит отдежурить за тебя когда, если куда поедешь. Хорошо?

–– Хорошо, дядя Сережа.

–– Добро. Дежурь, я пошел.

Дядя Сережа как в воду глядел и пришел вовремя. Если честно сказать, добротой его злоупотреблял, на предложение отработать в его смену, он тоже кочегарил, как правило, отказывался.

В субботний день познакомился с двумя девушками-близняшками. Десятиклассницы с поселка Огневка, две этакие крепышки небольшого роста, хохотушки. У них оставалось немного времени до отхода автобуса и они согласились сходить ко мне на чай. Заходим в комнату, братишка одетый, собрался куда-то. Девчонки поздоровались с братом, взглянули друг на друга:

–– Олеся, давай в « мячик» поиграем?

–– Давай.

Встали друг против друга, схватила одна Витю и кинула сестре, та «отфутболила» назад. Витя с «ошалелым» лицом, руки по швам –в титьку тугую упрешься, совсем худо будет –перелетел несколько раз, изловчился и в дверь, –кого это брат привел? Выглянули немного погодя в окно –идет, пальтишко поправляет, на окно косится.

–– Куда это братишка побежал?

–– На свидание, куда еще.

К чаю и печенюшки нашлись. За столом –Олеся или Оксана –говорит:

–– Коля, поедем к нам, мы тебя в водичке искупаем –и захохотали.

–– В какой водичке?

–– В речке –хохочут.

–– Да вы что, девчата, я теплой-то воды боюсь, а вы меня в холодной хотите искупать.

–– Ну поехали, хоть посмотришь как наши девчата в проруби купаются, в гостях у нас побудешь.

–– Поехали.

Отдал ключ от комнаты соседям, чтобы передали брату и где то минут через сорок были в Огневке.

Поселок расположен на берегу реки Катунь, вдоль берега, по правую сторону довольно крутые горы, и в лощину между гор «идут» дома цепочкой. Девчата познакомили с родителями. И родители такие же жизнерадостные. Что отец, Савелий Николаевич, что мать, тетя Клава. Готовят ужин вместе, и «сыплют» частушками, присказками, прибаутками, двухстишиями и четверостишиями. «Нормально» говорить не умеют. Я сижу на диване «разинув рот», девчата залезли на кровать и похохатывают над родителями. А те стараются, да все к месту, в лад и в склад. Весело поужинали, мне постелили на диване в гостиной, сами разбрелись по комнатам.

Утром девчата разбудили в восемь часов. Оделись и на речку. Там мужики разломали лед в двух местах –для маленьких и больших –вычерпали лед и разложили костер. Двадцать пять мороза, специально на крыльце глянул, солнце на подъеме, мороз усиливается. На речке пол поселка, пришли посмотреть. Малышня с трех лет, с мамами, а где и с папами перед заплывом делают зарядку, приседают, размахивают руками и ногами, отжимаются. Мои девчата разделись и присоединились, я отошел к костру, к мужикам. Минут пять поделали зарядку и в воду –б-ы-ыр. Хохот, смех. Вылезут с воды, пробегутся по снегу и снова в воду. Но я то чем хуже? Раздеваюсь, разминаюсь –и обтираться снегом, к воде даже страшно подходить. От проруби пар подымается, чуть только купающихся видно.

–– Коля, давай к нам, обтираться снегом суровее, чем в воде. В воде теплее.

–– Да уж скажете.

–– Так на улице под тридцать, а вода замерзает при нулевой отметке.

Подошел, потрогал пальцем ноги воду. Мокрая и холодная. Пошел обтираться снегом. Подбежал от проруби малыш и давай в меня снегом кидаться. Схватил в охапку и в