Записки санитара морга - Артемий Ульянов

– Привет! – буркнули они хором, в то время как фельдшер протягивал документы.

– И вам такой же. Что притащили?

– Двоих, оба на вскрытие, – бросил фельдшер через плечо, стремительно следуя в туалет размашистым шагом человека, которому дорога каждая секунда.

Я зафиксировал новых жильцов в журнале, а парни выгрузили их на каталки, стоящие в коридоре служебного входа. Шутя наказав им больше сегодня не появляться, бросился назад к столу. Усевшись, открыл пиво, сделал несколько глотков прямо из горлышка и продолжил ужин.

На этот раз успел съесть кусок котлеты и немного брынзы, прежде чем снова сморщиться от звука звонка.

– Не, это уже какая-то диверсия! – пробормотал я, приправив фразу сдержанным, но выразительным матом.

Теперь у служебного входа стояла перевозка коммерческая, у которой было мало общего со «скорой». Фургон марки «УАЗ» (известный в народе как «батон»), с рыжей полосой на борту и двусмысленной надписью «аварийная», возил только тех покойников, причина смерти которых была очевидна, а потому вскрытие не требовалось. Бригада – водитель и санитар, без признаков медицинского образования, были одеты в заурядную одежду, выбранную по их усмотрению. Но, в отличие от государственной службы, они были здесь своими. В стенах нашего отделения, совершенно официально и законно, находился кабинет агентов ритуальной фирмы «Мосритуал», которой и принадлежал «батон» трупоперевозки. Сотрудники «Мосритуала» работали здесь уже не первый год, став полноправными членами нашего коллектива. Сами они, правда, утверждали, что это мы являемся частью их компании. Но эта полемика была шуточной.

Санитар Сашка Промакашкин оскалился в радушной улыбке, собрав на щеках обильные складки и блеснув зубным золотом.

– Здорово, Тёмыч. Тебя из дома, что ли, выгнали? Как ни приедем, ты всегда тут.

– Нет, Саш. Мне клиника квартиру в отделении выделила. А с вас теперь – место на кладбище.

– Типун тебе на язык! Принимай троих граждан, почивших с миром, – пробасил Сашка, протягивая мне квитанции.

– Если с миром – это хорошо, – рассеянно протянул я, мечтая вернуться к столу.

Спустя несколько минут я предпринял еще одну попытку поужинать. Третий подход был удачнее первых двух, но не намного. Не добравшись даже до середины трапезы, снова матерился под аккомпанемент звонка. «Скорпомощной» «рафик» городской подстанции привез еще двоих постояльцев, причину смерти которых предстояло выяснить нашим врачам.

Сев за стол в четвертый раз, замер, словно боялся спугнуть тишину, которая стала важнейшей приправой к ужину. На этот раз я почти доел его. Не доел, а почти доел. Когда потянулся за половинкой вареного яйца, «нутро» встрепенулось плаксивым пиликаньем.

– Патанатомия, слушаю, – отрывисто рявкнул я в трубку.

– Привет, – кокетливо произнес веселый женский голос.

Сразу стало понятно, что звонят из реанимации. Когда нам звонят сестры из других отделений – чуть ли не плачут. Каждый труп – трагедия. А у реаниматологов смертность такая высокая, что они ее почти не замечают.

Пообещав кокетке скоро быть, я вернулся к «столу» без особой надежды на ужин. Прикончив его остатки без всякого настроения, я вооружился конспиративной кроватью-катафалком и собирался отправиться в реанимацию, но в дверь опять позвонили.

– Парни, у вас что сегодня, соцсоревнование? – спросил я у фельдшера, который совал мне документы на двух покойников.

Конвейер смерти, неожиданно притихший вчера, снова стал набирать обороты, словно пытаясь наверстать упущенное. «Да что ж так повалило?» – недоумевал я, вернувшись из реанимации и тут же получив звонок из кардиологии. Надеждам о тихом диванном вечере в объятиях «двенашки» не суждено было сбыться. А ведь так хотелось…

Вернувшись из госпиталя, я протер пол и в охотку убрался на том самом столе, где лежали подголовники. Заглянув в черные пакеты на каталке, я увидел старенькую тощенькую старушку и крепко сбитого мужчину с лиловым лицом, большим пузом и капризной оттопыренной нижней губой. Бирка утверждала, что он Кузнецов.

– Ледиз фёст, – учтиво сказал я, задвинув старушку в секцию холодильника. И прежде чем заняться Кузнецовым, решил приготовить для его лилового лица большую формалиновую маску.

Что такое маска? Как-то любопытная рябая кокетка из неврологии спросила Плохотнюка «а это зачем?», показывая на ведро с нашим фирменным раствором для масок. «Очень хорошо для цвета лица помогает», – честно ответил Борян. «Да?!» – вздернула она ресницами и попыталась разузнать состав, да вовремя осеклась. Всласть проржавшись, мы проводили ее до лифта.

– Как почуешь, что тебе скоро эта маска понадобится – звони. Я тебе рецептик продиктую, – деловито напутствовал ее Плохиш, в полной мере оправдывая свою фамилию.

Признаю… Тогда мы повели себя грубо и по-жлобски. Спешу исправиться и подарить всем мертвым дамам рецепт маски для лица.

Слабый раствор формалина, около 2 % (3 литра).

Спирт (любой, водку лучше не добавлять), 70–96 % (300 мл).

Одеколон (можно любой, хоть «Шанель») (200 мл).

Масло пихтовое (20 мл).

Глицерин медицинский (150 мл).

Способ применения: достаточный кусок байкового полотенца обильно смочить в растворе, затем положить на лицо. Сверху на голову одеть полиэтиленовый пакет, плотно обмотав его вокруг шеи. Сменить спустя сутки. Рекомендуется использовать подголовник.

Опуская полотенце в ведерко с раствором, как и сказано в рецепте, я вспомнил эту историю и даже слегка приглушенно хихикнул.

Усевшись перед телевизором, ненадолго вздремнул, прикрыв глаза во время рекламного блока, настырно соблазнявшего зрителей самыми разными товарами и услугами. Очнулся от настойчивого телефонного звонка. Приготовившись к очередному походу в центральный корпус, буркнул себе под нос «еще одного насмерть залечили» и поднял трубку.

– Неужели это санитар Антонов? – послышался из нее хорошо знакомый голос.

– Костя? – риторически спросил я, широко улыбаясь.

– Я вроде как… Чем занимаешься?

– Для тебя, дружище, я всегда свободен.

– Готовь закусь, скоро буду, – коротко пояснил тот, оставив вместо себя короткие гудки.

Мой добрый приятель, хирург Костя Иволгин, вернулся в клинику! Это было событием, ведь я не видел и не слышал его уже больше полугода. Толком ничего не объяснив, он неожиданно канул прошлой осенью. И вот на тебе – «скоро буду».

Мы познакомились с ним при весьма болезненных обстоятельствах. И в этом не было ничего удивительного. Знакомства с хирургами частенько сопряжены с болью.

У нас с Иволгиным это случилось так. Спустя пару месяцев после моего трудоустройства в клинику, когда я еще работал ночным санитаром, во время очередной ночной смены приключилась со мной неприятность. Раздевая одного из весьма габаритных постояльцев, прибывших к нам из города, я решил разрезать старый кардиган, что был на усопшем. Чтобы не надрываться. Взяв туповатый ампутационный нож, принялся за дело. И уже было почти справился с задачей, как инструмент сорвался, угодив мне прямо в руку. Ранение было экзотическим. Острие ножа попало аккурат внутрь ладони, ювелирно войдя в перемычку между оттопыренным большим пальцем и кулаком. Входящая часть раны выглядела совсем маленькой, но раневой канал, спрятанный под нетронутой кожей, тянулся через всю ладонь, сантиметров на шесть, не меньше. Вынув нож из руки, я поначалу не ощутил сильной боли. Крови было много, но пальцы двигались нормально, и я решил, что обойдусь без врачей. К тому же на тот момент я уже имел диплом о среднем специальном медицинском образовании. Короче, был фельдшером. Смазав рану йодом и перевязав руку по всем правилам, я кое-как управился в холодильнике и отправился в «двенашку». Время шло, а боль все не утихала, набирая обороты. Через пару часов я уже беспрерывно тихо поскуливал, баюкая зарезанную руку. Спустя еще час я снял повязку. Рука серьезно опухла, была красной и горячей, к тому же болела с каждой минутой сильнее. Понимая, что мог занести инфекцию внутрь глубокой закрытой раны, я не на шутку забеспокоился. С одной стороны, маяться без медицинской помощи в одной из крупнейших клиник города – смешно. С другой, я знал, что если обращусь к дежурному терапевту, он составит рапорт о производственной травме. А значит, на следующий день какой-нибудь руководящий сыч позвонит шефу и станет пенять ему на неподготовленных сотрудников. Этого мне совсем не хотелось. В конце-то концов, я же не пальцы себе отрубил.

Помаявшись, решил позвонить знакомой сестре Машке, дежурившей в ту ночь в реанимации, чтобы попросить у нее анальгетиков, да посильнее. А когда заявился к ней за таблетками, она в ультимативной форме потребовала снять окровавленную повязку. Увидев руку, обозвала меня терпеливым придурком и стала звонить знакомому в хирургию. Через десять минут я и Маша уже сидели в процедурном кабинете, в компании с дежурным врачом хирургического отделения, Костей Иволгиным.