Ладья викингов. Белые чужаки - Джеймс Нельсон

Торгрим взял лампу и проводил Морриган к ее первому пациенту. Это тоже стало рутиной. Она пыталась вначале осмотреть Торгрима, пыталась с самого первого дня после допроса у Магнуса, но викинг подобного не терпел.

Рана Олвира Желтобородого заживала довольно неплохо, тысячелистник справился с гнилью прежде, чем та справилась с Олвиром. Тот, кого называли Гигантом Бьерном, до сих пор был жив, хоть Морриган и не понимала, как такое возможно. Она даже почти поверила, что он сможет выжить, и с радостью приписала бы себе этот успех, но знала, что на самом деле благодарить нужно нечеловеческую силу викингов.

Пациентов у нее стало меньше. Орнольф больше не нуждался в помощи целительницы, хотя Морриган и давала ему из жалости вино на травах и медовую настойку тысячелистника. Остальные тоже оправились достаточно, чтобы не нуждаться в лечении.

— А этот? — Торгрим кивнул на лежащего в углу парнишку.

Они опустились на колени рядом с ним. Юный викинг все так же метался в поту, лицо горело от лихорадки.

— Жар все не унимается.

— Это я вижу, — сказал Торгрим с фальшивым равнодушием в голосе, которое Морриган сразу же раскусила.

Занимаясь раной парнишки, она не могла не заметить, насколько тот похож на самого Торгрима. Телосложением они отличались — младший был шире в плечах и крепче, — но глаза и рот выдавали родство. Как и нос.

— Как его зовут?

— Харальд.

Торгрим старался ничем не выдать своих чувств. Морриган слышала эту нарочитость.

— Харальд все еще в опасности. Но он силен, как и все вы, фин галл, он молод, и в этом его преимущество. — Она вынула из корзины склянку с целебным медом. — Помоги мне.

Торгрим придвинулся и поднял голову Харальда, а Морриган поднесла горлышко бутылки к его губам. С юным Харальдом она еще не перемолвилась ни словом, поскольку он находился либо в бреду, либо без сознания в минувшие дни, и все же паренек ей понравился. Было в его лице нечто искреннее, оно ничем не напоминало хищные и подлые лица тех, кто ее окружал. Именно такие юноши фин галл, способные принять любовь Христа, положат конец зверствам викингов.

— Хорошо.

Они уложили голову Харальда обратно на покрывало. Морриган оглядела комнату. Вне освещенного огоньком лампы круга все терялось во тьме. Стражников внутри не было. Им не хотелось находиться рядом с таким количеством врагов.

— Иди сюда, дай мне взглянуть на тебя, — сказала она Торгриму, и тот придвинулся, опустившись на колени, чтобы ей было удобнее.

Морриган поднесла лампу к его лицу, изучая многочисленные раны и синяки, оглядела длинный глубокий порез на его руке.

— Хорошо заживает.

Она опустошила корзину, нанесла на рану мазь из тысячелистника, забинтовала полотном. А затем открыла фальшивое дно корзинки и кивком велела Торгриму заглянуть внутрь. В свете лампы заблестели клинки десяти кинжалов.

Торгрим посмотрел на них, затем на Морриган. И ничего не сказал.

— Орм убьет вас всех, если вы не сбежите, — чуть слышно выдохнула Морриган. — Но большим я ничем помочь не могу.

— Большего нам и не нужно, — сказал Торгрим, кивая на оружие. — Но почему ты нам помогаешь? Вы, ирландцы, больше всего на свете любите наблюдать, как северяне убивают друг друга.

— Я исцелила твоих людей и не хочу смотреть на то, как их прикончат. К тому же я христианка. Мне невыносима мысль о жестокой смерти невинных людей.

Торгрим улыбнулся, чего Морриган еще не видела, и она поняла, что ее слова не обманули этого человека.

— Ты, наверное, думаешь, что я такое нее дитя, как Харальд, — сказал Торгрим. — С каких это пор ты стала считать нас, викингов, невинными людьми?

Они услышали хрюканье, больше похожее на звук, с которым просыпается животное, а затем ботинки из козьей кожи затопали по земляному полу. Орнольф Неугомонный подошел к ним и с некоторым трудом опустился на колени рядом с Морриган.

— О чем вы болтаете? — спросил он. — Что-то не так с Харальдом?

Морриган всмотрелась в его лицо. Орнольф никогда не беспокоился о здоровье других викингов. Почему же старый ярл так переживает за юного Харальда?

— Морриган принесла нам это, — сказал Торгрим, кивая на корзину.

Орнольф наклонился, заглянул внутрь, и лицо его просияло, словно небо, на котором солнце вырвалось из-за туч.

— Один всеблагой! — сказал он, к счастью понизив голос до шепота. — Да мы их всех перережем!

— Я хотел узнать, почему она принесла нам такой подарок, — продолжил Торгрим. Морриган видела, как портится его настроение.

— Почему? — повторил Орнольф громче, чем Морриган хотелось бы. — Да какая разница почему!

— Это вполне может быть ловушкой.

— Ловушкой? Ха! Этот ублюдок Орм вздернет нас и вытащит наши внутренности крюком! Какие тут могут быть ловушки?

Торгрим поморщился. Морриган ничего не сказала. Но они оба знали, что в одном Орнольф, несомненно, прав. Норвежцы могли считать себя покойниками, их ждала ужасная смерть — их, словно свиней, будут терзать на глазах у веселящихся данов. Морриган же давала им шанс сбежать или, если побег не удастся, умереть с оружием в руках. И обсуждать тут действительно было нечего.

— Вы должны уходить сегодня, — сказала Морриган.

— Сегодня и уйдем, — заверил ее Орнольф.

Глава пятнадцатая

..должен один

знать, а не двое, —

у трех все проведают.

Торгрим Ночной Волк прижал ладонь к потолку, удерживая равновесие, а другой рукой вгонял лезвие кинжала в сухую глину между стеблями камышей. Он балансировал на спине Скегги сына Кальфа, стоявшего на столе на четвереньках. Спина Скегги не уступала столешнице ни шириной, ни надежностью, Торгрим порой забывал, на чем стоит.

Он резал и кромсал сухой камыш, который легко поддавался острому лезвию и падал вниз невесомым дождем, засыпая Скегги и стол.

—Другой, — тихо сказал Торгрим, и Снорри Полутролль передал ему новый кинжал взамен затупившегося.

Торгрим старался работать над лазом как можно тише и даже сам не слышал звуков, которые издавал, поскольку их заглушал начавшийся дождь.

Еще один слой камыша осыпался вниз, и Торгрим почувствовал влагу — дождевая вода сочилась сквозь прохудившуюся крышу.

— Погасите лампу, — прошептал он, и кто-то задул пламя.

Торгрим срезал оставшиеся полосы камыша и подставил лицо ночному дождю и ветру.

Он постучал носком ботинка по спине Скегги. Тот медленно поднялся на колени, Торгрим переступил на его плечи, и Скегги встал на ноги, приближая Торгрима к прорехе, которую тот вырезал в крыше.