Часовые любви - Людмила Леонидова

— Что я?

— Какая ты? Тоже в Машку слабохарактерная?

— Что вы, я кремень!

— Да, — подтвердила Маша. — Она стойкая и упрямая, уговорить невозможно.

— Мама, теперь другое слово: «уболтать» говорят. Так что меня не разведешь!

— А уже кто-нибудь пробовал? — двусмысленно намекая на мальчиков, поинтересовалась Катя.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, тетя Катя. Только я фригидная.

— Какая-какая? — раскрыли рты обе женщины.

— Фригидная, а что, слова такого не знаете?

— Откуда ты его выкопала?

— Из учебников.

— И что из этого следует?

— Что нужно очень постараться разбудить мою женственность, а это будет не просто. Поэтому за меня нечего волноваться.

— На такую, как ты, старатели всегда найдутся, — предостерегла Катя.

— Я строгая. Пусть сначала над ай-кью поработают. И в очереди постоят. А вообще-то пока вуз не закончу, об этом и говорить нечего.

— В какой собираешься?

— В Оксфорд, — без тени сомнения отозвалась Регина.

— На другой не согласишься?

— Ну, если с хорошими рекомендациями от выпускников.

— Она, что шутит? — спросила Катя подругу, когда девочка покинула кухню.

— Тсс, — приложив палец к губам, зашептала Маша. — Я ей обещала.

— Представляешь, сколько надо за эту учебу заплатить? — так же шепотом поинтересовалась Катя.

— Она этого стоит.

— А ты где собираешься деньги брать?

— Вот. — Маша, вытерев руки, полезла на верхнюю кухонную полку и достала из жестяной коробки перстень.

— Что это? — удивилась Катя.

— Перстень счастья.

— Ну, правда?

— Старинный бриллиант с великолепной огранкой. Ему нет цены.

— От Людвига?

— Конечно. Я все время собиралась ему позвонить и отдать. Это их фамильный.

— Почему — счастья?

— Длинная история… история рода. У них были перстни смерти и счастья. Один приносил смерть, другой… Я случайно выбрала другой.

— Ну понятно. Тебе-то он, правда, счастья не принес, надо признать, по собственной глупости, поэтому ты хочешь от него избавиться. А если так нельзя?

— Почему?

— Ты слышала про родовые проклятия? С другой стороны, если бы Регина была дочерью Людвига, тогда можно было бы ей подарить, и ей бы повезло в жизни… вместо тебя. Ой, прости, Машка. Я к тебе очень строга.

— Нет-нет, ты права. Мне, правда, не удалось, а потому я считаю, что Регине должно с ним обязательно повезти… Она же из их рода!

— Ты хочешь сказать, что она дочь?..

— Да, она дочь Людвига, не Володи. — Признание вырвалось само по себе.

— Сериал… — присвистнула Катя. — Сто двадцать четвертая серия! «Отец узнает, что он вовсе не отец, потому что у его дочери зеленые глаза». Постой-постой, ведь у твоего Людвига, ты сама говорила, глаза серые, и у тебя не зеленые. А у Регины зеленые.

— У матушки Людвига глаза зеленые-презеленые! И Регина — вылитая фрау фон Штайн в молодости. Длинная, как все женщины их рода, спина прямая, ноги как у цапли. А характер? Разве у русской девушки может быть такой жесткий характер: «Я решила, что я фригидна. Я решила, пусть станут в очередь. Я решила учиться в Оксфорде». Она вместо вздохов на скамейке выбирает учебу!

— Ты радоваться должна!

— Я радуюсь.

— Но все-таки это признаки несущественные: длинные ноги, характер как кремень. Сейчас многие девчонки так себя ведут. Новое поколение. Не мы, раззявы. Скажи теперь кому угодно, что ты уехала от благополучия из богатого дома, потому что любила другого. Не поверят!

— Мне и не надо.

— Так как ты узнала про Регину?

— Врач сказал.

— Какой?

— Когда мы с Региночкой в больнице вместе лежали. Она в детском отделении, я во взрослом. Я от нее дифтерией заразилась. Детская болезнь, но я не привита и не болела никогда! Ей переливание крови нужно было сделать. От меня было нельзя. Да и у нас с ней разные группы. Я умолила Володю прийти и сделать переливания для Регины. Хорошо там врач, молодой парень, толковый оказался. Не разрешил сразу перелить, знаешь, как это делается, от человека к человеку. Анализы сделал. Приходит ко мне и говорит: «Вы, мамаша, так дочку на тот свет отправите, коль врать будете». У меня температура сорок, я и так ничего не понимаю, а он еще загадками говорит. Спрашиваю: в чем дело? «Владимир Берцев не ее отец».

Когда он мне это сказал, я и так слабой была, а после этого и вовсе отключилась.

Пришла в себя через несколько суток и стала приставать к своим врачам: приходил ко мне лечащий врач Регины или нет? Может, это мне в бреду привиделось? Никто не вспомнил, что ко мне из детского отделения педиатр приходил.

Тогда я сама его нашла и допросила по всем правилам. Не ошибся ли он? Оказалось, нет. «Если мне не верите, — сказал он, — можете на ДНК тест сделать. Только это дорого. Я и так вам со стопроцентной гарантией говорю». После этого я стала так Володю бояться, думала, что если догадается, нам обеим плохо сделает. Теперь уже все равно!

— А когда, когда ты с ним, с Людвигом?..

— Когда он в последний раз приезжал, следом за мной, хотел меня забрать. Сказал: «Я же твой муж, ты не можешь мне отказать». Вот я на прощальное «прости» и согласилась.

— Не жалеешь?

— Нет.

— Машка, может, ты его попросишь Регину на учебу за рубеж устроить?

— Что ты! — испугалась Маша. — Он же не знает.

— А ты и не говори. Просто попроси о своей дочери.

— Не могу.

— А фамильную ценность, которая ему, наверное, много дороже, чем деньги за учебу потратить, можешь?

— Что же мне ему сказать: «Я верну тебе перстень»?

— Ничего не говори. Перстень оставь для Регины, а ему скажи, что у тебя способная и умная дочь, что ты не в состоянии оплатить ее последующую учебу, а потому обращаешься к нему с превеликой просьбой.

— Кать, у меня не тот характер.

— Я попрошу за Региночку. — Старенькая Машина мама выползла в кухню. — Простите меня, девочки, я стала невольной свидетельницей вашего разговора.

— Ой, мама, тебе надо лежать! — встрепенулась Маша и покраснела от стыда.

— Когда в таком возрасте, как я, все это: дети, жены, мужья… чьи они — не имеет никакого значения! Важнее всего, что они есть, живы, здоровы, и ради их благополучия можно сделать все. Тебе это, возможно, не удобно, а мне… — Старая женщина закашлялась.

— Мама, прошу тебя, только ни слова о том, что ты тут услышала.

— Думаю, что этого не понадобится, — сказала старая женщина и не ошиблась.

Людвиг, внимательно выслушав маму Маши и не задав ни единого вопроса, связал ее со своим секретарем. Через несколько месяцев Регине прислали приглашение на учебу из Швейцарии.