Седьмая принцесса - Элинор Фарджон

Они сновали взад-вперёд или, стоя на карачках, рыли лапами землю. Всё, что нароют, они спешили: отнести Арахне — для рагу. Поварёшка у Паучьей Матери была железная, с длинной ручкой. Бросив в котёл новую приправу, она перемешивала варево, а потом непременно пробовала целый черпак. После чего, довольно цокнув языком и смачно облизнувшись, она снова принималась ворочать поварёшкой в котле. Всё это действо сопровождалось вот такой заунывной песенкой, которую Арахна исполняла с противным приквакиваньем:

Чем Хозяина кормить?Чем Хозяина поить? УВ колдовском котле какоелакомство ему сварить?Трав кореньев побросаем —Буль-буль-буль!И хвостов крысиных тыщу —Буль-буль-буль!Сто ушей,летучих мышей, лап паучьих, —яиц гадючьихи тины вонючей из речки Уз!Эй, тины побольше из речки Уз!О-го-го! Э-ге-гей!Чтоб воняла сильней!Тащи поскорейГадкую тину из речки У-у-уз!!!

— Буль-буль-буль! — подхватывали свитские чертенята.

— Буль-буль-буль! — вторил малиновый огонь.

— Буль-буль-буль! — подтверждал котёл с варевом.

Чудовища подпрыгивали от восторга и потирали животы, предвкушая изысканную трапезу. Арахна же продолжала метать в котёл все новые порции ведьмовских снадобий и приправ. Вдруг она замерла, точно окаменела, поднеся к уху костлявый палец.

— Тс-с-с! Ч-ч-ч! Ш-ш-ш! Слышу свист!

Кто-то наигрывал на свистульке.

— Кыш! Брысь! — зашипела Арахна. — Живо поглядите, кто там!

Взбучкинс и Хапужкинс ускользнули исполнять приказание.

— Эй, Щелбанч! Ещё щепотку белены! — сказала Арахна. — Эй, Дубинч! Тащи сюда бледных поганок! Да погнилее!

Чертенята сновали туда-сюда, огонь полыхал, варево булькало, Арахна же время от времени замирала, навострив ухо.

Вскоре вернулись Взбучкинс и Хапужкинс, волоча за собой существо чёрное и костлявое, как они сами. Сердечко Полл отчаянно билось под лохматым маскарадным костюмом ей казалось, что стук этот разносится на всю округу. Когда же девочка разглядела, в какое жуткое, мрачное место она попала, сердце её застучало ещё вдвое громче. У костра собрались все, кто мог жалить, жечь, кусаться и царапаться: комары и крапива, слепни и чертополох. Две сосны походили на зубастых крокодилов, вставших на задние лапы, чтобы половчее схватить её и перекусить надвое, костёр шипел и плевался искрами, точно вознамерился сналить её заживо, варево же пахло так отвратительно, что Полл не сомневалась — в котле отрава, и кипит она там ей на погибель. Но все это было не самым страшным. Куда страшнее показались девочке два мерзких вертлявых чертёнка и лохматая, костлявая ведьма с паучьими лапами, к которой они её приволокли. Ведьма была тут, пожалуй, страшнее всех. Из провалившихся глазниц её сверкали горящие глаза. Ведьма уставила их на Полл и прошипела:

— Ш-што тут? Кто тут? А ну говори, коли язык не проглотил.

Полл судорожно сглотнула и выдавила едва слышно:

— Язык у меня есть… по-моему.

— Мне неважно, что по-твоему. Говори, кто таков!

— Но они щиплются! — не выдержала Полл. Взбучкинс и Хапужкине немилосердно пихали и щипали её с двух сторон.

Арахна хихикнула.

— А ты чего теряешься? Щипайся в ответ.

— Можно? — воскликнула Полл. Прежде ей и в голову не приходило, что подобный приказ может доставить столько радости. Выдернув руки из цепких лап своих мучителей, она изо всех сил ущипнула сперва одного, потом другого. Чудища взвыли от боли и убежали, поджав хвосты и втянув головы в плечи. А Полл начала понемногу оживать. Дела не так уж плохи, если ей дозволено посчитаться с обидчиками.

Арахна одобрительно закивала и промолвила с мерзким смешком:

— Мне нравится твой задор, пришелец. Ты нашего поля ягода.

— Я этого и хочу, — решительно сказала Полл. — Я хочу быть одним из вас. Как думаете, он меня примет?

— Он? Кто — он? — спросила Арахна.

— Ну, сами знаете… как бишь его… — сказала Полл, надеясь выудить из Арахны имя Прядильного беса.

Но старая ведьма лишь захихикала и довольно проквакала:

— «Как бишь его»! Это яро Хозяина! Ну, ты даёшь, новичок! Хорошо сказано!

Полл постаралась скрыть разочарование:

— Я же ничего не сказал…

— И хорошо сделал. Мы никогда, не произносим имени Хозяина. Ты смышлёный, испытание выдержишь…

— Какое ещё испытание? — спросила Полл нарочито спокойно и равнодушно.

— Каждому своё. Все новенькие проходят испытание, иначе Хозяин не возьмёт. А кто не прошёл, пускай пеняет на себя. Впрочем, тебе повезло, пришелец. У нас сейчас как раз одного не хватает.

— Почему? — спросила Полл.

— Негодяй Лун, что живёт на берегу, поймал нашего Коротышку, — проворчала Арахна. Потом она вдруг протёрла свои налитые кровью, глубоко запавшие глаза и с новым интересом уставилась на Полл. — Послушай, пришелец, а ты здорово смахиваешь на нашего Коротышку.

— А я… а он… а мы с ним братья. Двоюродные, — второпях придумала Полл, надеясь, что ведьма удовлетворится таким объяснением.

Девочка, похоже, не ошиблась. Арахна довольно закивала и проговорила:

— Рыло ну точь-в-точь как у Коротышки.

— Это у нас семейное, — Полл заговорила побойчее.

— Что ж, значит, Коротышкой тебе и быть, — порешила ведьма.

— А тебя как зовут? — совсем осмелела Полл.

— Арахной, — ответила Паучья Мать.

— Послушай, Арахна, неужели тебе никогда не хочется произнести имя Хозяина? Просто, ради смеха.

— Хочется не хочется, но смеху будет мало.

— Ну, хоть разочек, — не унималась Полл. — Скажи, попробуй!

— Чего ты добиваешься? — с подозрением спросила Арахна. — Мне моя шкура пока дорога. А ты, Коротышка, как видно, своей не жалеешь.

«Ах ты, ловчила, — подумала Полл, — Ну ничего, я сейчас вытяну из тебя имя».

И она сказала громко и презрительно:

— Так ты трусиха!

— Мне дорога моя шкура, — опасливо повторила Арахна. — Никто не смеет произнести имени Хозяина, кроме него самого.

— А, так сам он говорит своё имя? — обрадовалась Полл.

— Говорит, — подтвердила. Арахна, — Когда особенно собою доволен. Вот сегодня он наверняка будет доволен — вернётся с хорошей добычей. Хозяйку себе приведёт. Знаешь кого?

— Откуда мне знать? — Полл пожала плечами, хотя знала, даже слишком хорошо знала, о ком идёт речь.

— Королеву Норфолка собственной персоной, — мерзко захихикала Арахна и хрустнула длинными костлявыми пальцами.

— Не может быть! — воскликнула Полл, мечтая свернуть дряблую, морщинистую шею Паучьей Матери.

— Точно! За ней он я отправился. Вернётся веселёхонек. Тебе повезло, Коротышка, он наверняка спросит тебя на испытании что полегче. И ты станешь нашим братцем. Ух и попируем всласть! А ну-ка, тащи сюда сосновых шишек! Бросай в костёр! Да побольше!

Полл металась по поляне, собирая шишки и колючие ветки, глаза её горели, а сердце полыхало ненавистью. Ветки и шишки летели в огонь, хрустели и трещали, варево в котле пыхтело и булькало, Полл кривилась и морщилась от ужасной вони, а Паучья Мать облизывалась и сглатывала слюнки от нетерпения. Сунув в котел железную поварёшку, она зачерпнула кипящей дряни и, урча от наслаждения, проглотила её одним глотком.

— Вкус-но-та! — блаженно проговорила старая карга. — Хочешь попробовать?

Ни увернуться, ни сжать зубы Полл не успела: ведьма засунула ей в рот полный черпак.

Сделав вид, что глотает, Полл повернулась спиной к Арахне, выплюнула горячую гадость и повторила «Вкуснота!» вслед за ведьмой.

— Еще? — спросила Арахна. — Я так не всякого балую, но уж больно ты мне понравился.

— Спасибо, хорошенького понемножку, — ответила Полл, утирая рот пучком травы. — Я, пожалуй, ужина подожду. Что ты туда намешала?

— Гадючьи яйца, паучьи лапки и вонючую тину из реки Уз, — скороговоркой сказала Арахна. — Пошевеливайся, Коротышка, пошевеливайся, а то костёр потухнет. — Вдруг ведьма навострила уши и вытянула длинную шею. Волоски на её подбородке радостно встопорщились. — Тс-с-с! Ч-ч-ч! Слышь, Хозяин мчится!

Тут и девочка рассльтшала хруст лесного валежника под колёсами какой-то повозки. Сердечко у Полл чуть не выпрыгивало из груди, она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Вот меж деревьев показалась восьмёрка летучих мышей, запряжённая в колесницу. Вокруг с воем приплясывали свитские чудища, а колесница, кренясь и подпрыгивая на корнях и кочках, отчаянно стучала костями. Собственно, это был самый настоящий скелет на колёсах, а меж его рёбер, на черепе, скреплённом с колёсной осью, восседал Прядильный бес в шлейфе из драной паутины. Пока колёса крутились, череп вращался, и хвост беса со свистом рассекал воздух. Глаза Хозяина горели на чёрном как уголь лице, словно угольки из печки. Летучих мышей он погонял не хлыстом, а длинным, извивающимся ужом. Заодно он стегал и чудищ, что бежали вприскочку по обеим сторонам колесницы.