Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Леонид Млечин

После прихода Брежнева в ЦК роль второго секретаря оспари­вали Михаил Андреевич Суслов н Андрей Павлович Кириленко. Они оба заняли кабинеты на пятом этаже главною здания ЦК, то есть сидели на одном этаже с Брежневым. Это зримо подчеркивало их аппаратный вес. Первые брежневские годы они сражались за право быть рядом с генеральным и рвали друг у друга полномочия. Леонид Ильич не спе­шил отдать одному из них пальму первенства. Это порождало дополни­тельные трудности для аппарата.

Андропов пребывал в растерянности: согласовав вопрос с Су­словым, он должен был решить его и с Кириленко, чтобы избежать не­приятностей. Но Андрей Павлович мог дать указание, прямо противо­положное сусловскому, и тогда

Андропов и вовсе оказывался в дурацком положении, не зная, чей приказ выполнять.

Валентин Михайлович Фалин, бывший посол в ФРГ и бывший се­кретарь ЦК по международным делам, пишет: «По интеллекту он резко выделялся против других членов руководства, что, пока Андропов пребывал на вторых-третьих ролях, ему не всегда было во благо. Безапелляционность суждений и наглое поведение коллег его обезору­живало, обижало, побуждало замыкаться в себе. Отсюда весьма слож­ные отношения у Андропова с другими членами политбюро, когда он сам вошел в его состав, а также с ведущими министрами...»

И когда он стал председателем КГБ, ему все равно приходи­лось лавировать среди сильных мира сего. Конечно, глава комитета госбезопасности — личная номенклатура генерального секретаря, ни перед кем другим он не отчитывался. Но в решении многих вопросов Андропов зависел от секретарей ЦК. И не мог позволить себе забы­вать об остальных членах политбюро. Его бы быстро съели.

Труднее всего было находить общий язык с Кириленко и Сусло­вым, которые не ладили между собой и не очень любили Андропова. Что поддерживал один, валил второй. Когда Суслова не было — уходил в отпуск или болел, секретариат ЦК вел Кириленко и иногда даже от­менял решения, одобренные Сусловым. А все основные практические, В том числе кадровые, решения принимались на секретариате ЦК. Это уже потом, вступая в спор с кем-то из коллег, Андропов научился мягко, но с уверенностью в голосе произносить:

— Я тоже не последний человек в государстве...

Поклонники Андропова считают, что их шеф после прихода к власти Брежнева сильно переживал из-за того, что в стране происхо­дит консервативный поворот, отход от решений антисталинского XX съезда. Скорее Андропов переживал из-за того, что его не замечали, нервничал и опасался, что с ним вообще расстанутся. Он старался понравиться Брежневу, но не знал, как этого добиться.

Георгий Арбатов вспоминает, что Андропов очень расстраивал­ся, даже терялся, когда его критиковало начальство. Он боялся на­чальства. В январе 1965 года на президиуме ЦК обсуждалась совет­ская внешняя политика. Андропову сильно попало за недостаток классового подхода. Особенно резко его критиковали Шелепин и Косы­гин, занимавшие во внешней политике жесткие позиции. Андропов по­пал в опалу. Эти переживания обошлись ему дорого.

Летом 1966 года его положили в Центральную клиническую больницу с диагнозом «гипертоническая болезнь, инфаркт миокарда». Там, на больничной койке, он отметил слое пятидесятилетие. Это было дурное предзнаменование. Отлежавшись, он почувствовал себя хорошо, но изменения в кардиограмме пугали врачей. Медики предло­жили перевести Андропова на инвалидность. Это означало конец поли­тической карьеры.

Именно тогда к Андропову привели молодого тогда кардиолога — Евгения Ивановича Чазова, который со временем станет академиком и возглавит 4-е главное управление при Министерстве здравоохране­ния СССР — кремлевскую медицину.

Чазов, известный работами в области диагностики и лечения инфарктов миокарда, пришел к выводу, что ни инфаркта, ни гиперто­нической болезни у Андропова нет. И оказался прав. Исследования показали, что опасные симптомы — результат тяжелой болезни почек и реакции надпочечников. Чазов правильно подобрал лекарства, и через несколько дней кардиограмма нормализовалась.

Андропов, пролежав несколько месяцев в больнице, вернулся к работе и весной 1967 года считал себя здоровым человеком. Посте­пенно у него наладились отношения с Брежневым, который оценил его как знающего человека, который незаменим при сочинении различных выступлений. Первые годы на посту генерального секретаря Леониду Ильичу пришлось трудно. Он должен был выработать позицию относи­тельно множества вопросов внутренней и международной жизни. В оди­ночку это была непосильная работа. Ему понадобились надежные люди. Андропов вошел в их число. Именно Андропову Брежнев доверил ключе­вой пост в государстве.

Назначение в КГБ было для Андропова сюрпризом, утверждал тогдашний брежневский помощник по международным делам Александр Михайлович Александров-Агентов. После разговора о новой должности Андропов вышел из кабинета Леонида Ильича совершенно ошарашенный.

Александров-Агентов, находившийся в приемной генерального се­кретаря, спросил:

— Ну что, Юрий Владимирович, поздравить вас? Или как?

— Не знаю, — обреченно ответил он. — Знаю только, что меня еше раз переехало колесо истории.

Юрий Владимирович, похоже, искренне не хотел этого назначе­ния. В те годы перейти из секретарей ЦК в председатели КГБ счита­лось понижением. Хрущев сознательно понизил уровень ведомства госбезопасности, при нем председатель комитета Владимир Ефимович Семичастный был всего лишь кандидатом в члены ЦК. Андропов в тот момент и не догадывался, что эта должность сделает его одним из самых влиятельных в стране людей и со временем приведет в кресло генерального секретаря.

Бовин и Арбатов послали ему на Лубянку шуточное стихотворе­ние:

Сказал кто «А», сказать тот должен «Б». Простая логика — и вот Вы в КГБ. Логично столь же, если из Чека Все та же логика Вас воз­вратит в ЦК.

Находчивый Юрий Владимирович ответил им в том же стиле:

Известно: многим Ка Гэ Бэ,

Как говорят, *не по губе».

И я работать в этот дом

Пошел, наверное б, с трудом,

Когда бы не случился впрок

Венгерский горестный урок.

Когда на заседании политбюро Брежнев предложил назначить Андропова председателем КГБ, Юрий Владимирович, еще не смирившийся с новой должностью, промямлил:

— Может быть, не надо этого делать? Я в этих вопросах не разбираюсь, и мне будет очень трудно освоить эту трудную работу.

Разумеется, его слова все пропустили мимо ушей. С основными членами политбюро Брежнев договорился заранее. Фигуры помельче не смели и слова сказать — раз генеральный секретарь решил, значит, так и будет.

По словам его верного помощника Крючкова, Андропов узнал, что станет председателем КГБ, только в тот день, когда ему было сделано такое предложение. Крючков считал, что Брежнев убрал Ан­дропова из аппарата ЦК, дабы сделать приятное Косыгину. У главы правительства и Андронова отношения складывались крайне сложно. У них была какая-то личная несовместимость. Вот типичный случай.

6 февраля 1973 года на заседании политбюро обсуждалась за­писка секретаря ЦК Кириленко о внешнеэкономической деятельности (см.: Новая и новейшая история. 2004. № 6). Андрей Павлович выра­жал недовольство тем, что министры и их заместители слишком часто ездят за границу и манкируют основной работой.

Секретарь ЦК по идеологии Петр Нилович Демичев поддержал записку:

— Даже представители заводов и институтов тоже теперь запросто ездят за рубеж, устанавливают собственные связи. Надо этому положить конец, поставить под контроль центра.

Андропов с позиций своего ведомства заметил, что ведомства нарушают порядок обязательного представления отчетов о беседах, которые имели место во время зарубежных поездок.

Косыгин то ли невнимательно слушал дискуссию, то ли Андро­пов вызывал у него стойкое отторжение, но, во всяком случае, он набросился на Юрия Владимировича за то, что говорил Петр Демичев.

— Это совершенно нормально, — говорил глава правительства, — что предприятия и институты напрямую общаются между собой. С на­шего разрешения, разумеется. А все заузить на центр — это мы пото­нем, да и вообще это абсурд.

«Андропов слушал, слушал, — описывает эту сцену работавший в международном отделе ЦК Анатолий Черняев, — встал и своим комсо­мольским голоском заявил, что ничего этого он не предлагал, это предлагал «вот он», и показал пальцем на Демичева. Тот вскочил и стал путано доказывать, что он не то имел в виду...»

Вот на таком уровне обсуждались вопросы в политбюро, высшем органе власти. В аппарате главы правительства Андропова считали врагом Косыгина, который сознательно атакует все его идеи и предложения.

«Если Андропов считал себя профаном в экономике и не скры­вал это, — вспоминал бывший помощник главы правительства Борис Ба­цанов, — то не совсем понятно, почему он на заседаниях политбюро вступал в горячие споры с Косыгиным по вопросам готовившейся тогда экономической реформы.