Внешняя угроза - Алексей Фомичев

Трупы Брокмана и водителя лежали в небольшом овражке, заросшем кустарником и травой. С дороги их не видно, найти можно, только если целенаправленно искать. Во всяком случае, день-два в запасе имелись…

— Доедем до Шостки, а там сядем на поезд, — прикидывал майор. — Если все пойдет нормально, завтра будем в Чернигове.

— Нас не остановят по дороге?

— Только если на постах. Документы в порядке, подозрений мы с тобой не вызываем. Проскочим, — уверенно заявил Титов.

И как оказалось, ошибся…

…Они влипли при первой же проверке. При первом требовании фельдфебеля на дорожном пропускном пункте показать документы. Что показалось подозрительным этому не в меру ретивому служаке, сказать сложно. Обер-лейтенант и унтер-офицер армейского управления снабжения. Представители, инспектирующие тыловые службы передовых частей и соединений. Форма, документы, поведение — все безупречное, не вызывающее подозрений. Машина в порядке, номера настоящие, пропуск на проезд имеется.

И все же вызвали! Фельдфебель, бегло просмотрев документы, козырнул и извиняющимся голосом предложил проехать в комендатуру. Мол, там должны проверить. Приказ такой…

Титов мысленно поставил бдительному фельдфебелю пятерку и про себя обреченно вздохнул. Поездка в комендатуру, проверка, при которой почти наверняка выяснится, что никто от армейского управления никого не посылал, а обер-лейтенанта Грассе не существует, не входила в его планы.

А это значит только одно — пробиваться с боем. Придя к такому выводу, майор прикинул расклад сил. Дело проходило на проселочной дороге неподалеку от какого-то поселка. Судя по всему, комендатура там, а значит, и комендантский взвод местной полиции и немецкая рота охраны, а то и представители службы безопасности из СД.

Дорога к вечеру опустела, пост из селения не виден, неподалеку большая роща, река (если не изменяет память — Летча), за ней тракт. Уйти можно. Если все сделать быстро и тихо. Правда, устраивать бойню, да еще в оперативных тылах армии, крайне нежелательно. Но альтернативой будет визит в комендатуру и последующий допрос в гестапо. То бишь провал…

На посту было всего три человека. Фельдфебель, ефрейтор и рядовой. Двое последних стоят в стороне, бдительно следят за проверяемыми. А фельдфебель в трех шагах, теребит в руке удостоверения. И действовать придется самому, Глемм предупреждать некогда, если только сама сообразит… Эх, была не была!

Приняв решение, Титов быстро проиграл порядок действий, состроил свирепое лицо, шагнул вперед, требовательно протянул руку к фельдфебелю и жестко сказал:

— Отдайте документы, фельдфебель! Если вам скучно здесь, поищите другие способы развлечься. Я никуда не поеду, можете вызывать начальство сюда. Пусть приедут и сами смотрят, что надо! А заодно объяснят вам, кого можно пугать, а кого не стоит. И поторопитесь! Мне некогда!

Он не возразил против проверки, но потребовал разбирательства на месте. Такое бывало, и фельдфебель не нашел ни в поведении, ни в просьбе обер-лейтенанта ничего особенного. Документы, правда, возвращать не хотел, однако на движение офицера не отреагировал. А когда понял, что ошибся, было уже поздно…

Титов прихватил его за рукав мундира, рванул на себя, правой рукой нанес удар в подбородок (он всегда славился как нокаутер). Фельдфебель вздрогнул и начал заваливаться на него, но Титов не дал ему упасть. Подставил плечо, правой рукой достал из открытой кобуры «вальтер», вогнал две пули в грудь и голову ефрейтора, стоявшего справа, а потом еще две в рядового, успевшего вскинуть карабин, но не стрелявшего из-за опасения попасть в фельдфебеля.

Все произошло за неполные пять секунд. Прекратив стрельбу, Титов глянул назад. Глемм успела вылезти из машины, извлечь из кобуры свой «вальтер ППК» и «держала» тыл. Она быстро сообразила что к чему и среагировала молниеносно, майор это оценил.

— Уходим, — бросил он. — Выстрелы в селении могли и не слышать, но вдруг кто по дороге едет…

Подняв выпавший у ефрейтора карабин, он мощнейшим ударом размозжил голову фельдфебеля. Потом проверил тела солдат, штык-ножом, снятым с пояса ефрейтора, проколол оба колеса мотоцикла, стоявшего на обочине за будкой.

Бросил штык в кусты и вновь крикнул:

— Уходим! Быстро.

Они сели в машину, майор завел мотор, и спустя несколько секунд «опель-кадет» понесся со всей возможной скоростью по пыльной дороге.

В Шостку они прибыли поздно вечером, благополучно миновав дорожные посты и бдительных сотрудников фельджандармерии, проверявших документы на въезде в город. Ни у кого не вызывали подозрения обер-лейтенант и унтер-офицер, приехавшие в город по своим делам.

Что же зацепило того фельдфебеля на проселочной дороге? Или ретивость постовых падала пропорционально удалению от линии фронта?…

Впрочем, порядок в немецких тылах и режим охраны мало чем отличались от тех, что были в тылах Красной Армии. Ошибки, просчеты, халатность, самоуспокоенность присутствовали везде. Иначе бы не ловили «Марека» столько времени. Да и другие агентурные группы не смогли бы работать…

…На вокзале Титова «обрадовали» — движение по железной дороге временно прекращено. Где-то у Конотопа партизаны взорвали мост и пустили под откос военный состав. Брошены все силы на восстановление пути, приняты дополнительные меры безопасности, лесных бандитов ищут, привлекли даже авиацию. Но от этого движение раньше не возобновится.

В зале ожидания и в самом городе уже скопилось около трехсот человек, в основном военных, ожидающих отправки. На промежуточных станциях простаивают военные составы.

— Если есть возможность, езжайте на машине, — посоветовал помощник начальника вокзала, немолодой мужчина, фольксдойче, одетый в форменную куртку. — В любом случае сначала пустят военных. График перевозок срывается, начальство кричит!.. Звонили из Киева и Ровно…

Титов молча выслушал и холодно кивнул. Немецкому офицеру не к лицу много говорить с местными, даже если у тех кто-то из родителей немец.

— Вас известят о начале движения?

— Да, господин обер-лейтенант. И мы сразу объявим об этом.

— Что ж… — Титов помедлил, посмотрел по сторонам. — Все же я забронирую места. Два места.

— Как вам будет угодно, господин обер-лейтенант.

В голосе железнодорожника не было подобострастия и угодничества. Он говорил ровным, чуть усталым голосом, глядя в глаза офицеру.

— Деньги можно внести в кассу, можно оплатить потом…

— Лучше сразу. И билеты я хотел бы получить сейчас.

— Прошу за мной, господин обер-лейтенант…

Вокзал и вправду был забит битком. Младшие офицеры, унтер-офицеры, солдаты, гражданские. Они сидели в узких неудобных креслах, прохаживались по зданию вокзала, по перрону, по дороге, разговаривали, курили, пили. Неяркий свет ламп окрасил лица в полутона и создавал какой-то странный, даже неуместный уют.

В буфете свободных мест не было, здесь в основном сидели офицеры. Смех, голоса, чьи-то восклицания раздавались под низким потолком. В воздухе висел смешанный аромат табака, пота, кофе, жареного мяса.

Титову, видевшему немцев не так часто, стоило некоторых усилий вести себя естественно и спокойно. Все же он контрразведчик, а не разведчик. Тем более агентурный. Он и так постоянно сдерживал себя, контролировал каждый шаг, каждое слово, жест, взгляд.

А вот сейчас, увидев довольно мирную, обыденную картину, вдруг понял, что вести себя надо как обычно. Как офицер в привычной обстановке. Чуть больше холодности, отстраненности, напускного спокойствия. И не думать о сидящих здесь как о врагах. Это самое трудное, но необходимое…

Билеты он взял в офицерский вагон. Уточнил время возможного начала движения. Отклонил два предложения выпить. Первое поступило от небольшой компании из трех лейтенантов, сидящих в углу зала. Это были молодые, в новеньких кителях офицерики, видимо, еще не нюхавшие пороху. Почему они ехали от передовой, а не к ней?…

Титов смотрел на них, как смотрел бы на выпускников пехотных училищ, впервые попавших на фронт. Таких он видел много. Молодых, веселых, стремящихся побыстрее в дело, в окопы. Еще не знающих, что такое война, и считающих, что уж они покажут немцам, где раки зимуют.

Он и отказал им с легкой улыбкой на лице и взглядом опытного фронтовика, смотрящего на молокососов. Лейтенанты, видимо, это поняли, уважительно посмотрели на крест и взяли под козырек.

Второе предложение поступило от слегка нетрезвого капитана-артиллериста. Ровесник Титова, с нарукавной нашивкой «Африка», с двумя крестами и знаком «общий штурмовой», еще старым, без цифр.

Это был опытный фронтовик, воевавший в экспедиционном корпусе Роммеля. Отказать такому вроде бы и неприлично. К тому же предложение капитан сделал в учтиво-дружеской манере, свойственной фронтовикам. Признал, выходит, такого же фронтовика.