Белладонна - Карен Молинэ

— Белладонна, — говорю я. — Вы наверняка о ней слышали. В Европе она давно уже знаменита. Очаровательная женщина. Нежнейший яд. Белладонна — сладкий сон. — И я цитирую несколько припевок, которые якобы «слышал» о ней.

Все остальное вы легко можете себе представить. Хотя все их выдумки не могут идти ни в какое сравнение с реальностью. Пусть собственная ложь настигнет их и задушит. Чем ближе день открытия, тем громче шум. Они гудят, как стая цикад, разбуженных после семнадцатилетней спячки.

Мы готовы встретить их. Все до единого готовы.

Когда пришло время набирать персонал, у Джека не возникло никаких трудностей. Он переговорил со своими доверенными лицами и привел избранных счастливчиков на переговоры с нами. Мы не мешали ему делать свою работу и неплохо ладили. Мы с Маттео изучили рекомендации кандидатов, задали несколько продуманных вопросов, потом вкратце познакомили с обязанностями. По большей части это были вышедшие в отставку полицейские и бывшие агенты, покинувшие ФБР из отвращения к «черным спискам» и к делу Розенбергов. Один из них, бывший пожарный по имени Джеффри, был довольно хлипкого сложения, однако так хорошо владел карате, что мог бы в одиночку заменить Орландо и Маттео, вместе взятых. Он чуть более женственен, чем можно ожидать от пожарного; поэтому, наверное, ему и пришлось оставить службу, однако мы не стали задавать лишних вопросов и взяли его на работу помощником швейцара. Что еще лучше, у него были огромные зеленые глаза, почти такого же оттенка, как у Белладонны. «Наверное, мы разлученные в детстве близнецы», — сказала она ему, тем самым завоевав его вечную преданность. А потом Джек нашел нам руководителя музыкального ансамбля по имени Ричард Ласколт, с которым несколько лет назад работал в разведке. Это была редкая удача, потому что он, без сомнения, сумеет держать музыкантов в узде. Мы платим им весьма щедро; к тому же возможность окунуться в блестящий мир знаменитостей так соблазнительна, что с лихвой перевешивает все недостатки работы по ночам и утомительные часы, проведенные на тесной сцене ночного клуба. Мы уверены — они не поддадутся ни на какие подкупы, ни на какие тайные авансы со стороны Л. Л., Долли и прочих искателей сплетен.

Если только мы сами не захотим запустить какую-нибудь сплетню.

Для этих честных натур неподкупность стала своего рода игрой. В нее включилась даже Вивьен, прелестная юная жена Ричарда. Она должна была разносить сигареты — прогуливаться по клубу с крохотной кинокамерой, спрятанной в коробке, которая висела у нее на плече. Честное слово, будь я профессионалом, работа в таком заведении была бы просто розовой мечтой. А я, разумеется, в высшей степени непрофессионален.

Но всегда довожу дело до конца.

— Представляешь, что творится внутри этого клуба?!

— Какого клуба?

— «Белладонна», какого же еще. Того, которым заправляет собака.

— Ну, о собаке-то все уже слышали. А вот чего никто не знает — так это что ты увидишь внутри, когда пройдешь мимо собаки.

— Хочешь, расскажу? Если Андромеда тебя одобрит — а понравиться ей дело нелегкое — ты заплатишь двадцать долларов за вход. Представляешь, и никаких исключений! Они заставили заплатить даже Кларка Гейбла! И Риту Хейворт! Никто не может попасть туда бесплатно — ни голливудские знаменитости, ни репортеры, ни особы королевской крови. А потом проверяют тебя сверху донизу — и пальто, и шляпы, и зонтики, и сумочки величиной больше ладони. Их обыскивает эта гнусная тетка, квадратная, как кирпичный сортир, извини за выражение. Держу пари, прежде она работала на КГБ. Заставляет тебя перетряхнуть все содержимое сумочки и карманов и выдает за это кроваво-красный билетик. Страшно подумать, что будет, если ты не дашь этой старой перечнице чаевых!

На самом деле наша так называемая «русская» гардеробщица — добропорядочная уроженка Бронкса, жена нашего бухгалтера, но она этого никому не расскажет. Наша славная Джози — воплощенная предусмотрительность. Она призналась, что работа у нас — самое интересное, что случалось с ней в жизни. Ей занятно любоваться на знатных лордов, леди, звезд и прочих прихлебателей, которые вваливаются к нам, не помня себя от радости, что их допустили в святая святых.

Джози окидывает каждого вошедшего орлиным взглядом. Едва заслышав безупречный английский акцент, она нажимает незаметную кнопочку, предупреждая нас, и подозрительного гостя усадят за тот столик, где за ним легко наблюдать.

Затем гостей обшаривают облаченные в смокинги полицейские, подрабатывающие у нас в свободное от дежурств время. Каждого без исключения. В этот клуб нельзя пронести ни скрытую камеру, ни блокнот. За снимок интерьера нашего клуба или его хозяйки любая газета отвалила бы целое состояние. Обыскивать знаменитостей — работа такая занятная, что наши полисмены умоляют допустить их к ней. Это куда интереснее, чем патрулировать улицы или следить за порядком в толпе, но мы не позволяем никому задерживаться на этом месте дольше недели подряд.

Избавленные от всего лишнего, обшаренные и обескураженные, наши гости быстро восстанавливают силы и проходят внутрь. В душе у них все бурлит от радостных предвкушений. Долгожданное приглашение в клуб «Белладонна» — словно падение Алисы в кроличью нору, ведущую в зачарованную Страну Чудес. Через тяжелые занавеси пурпурного бархата, мимо стоической Джози в гардеробной, вниз по длинному извилистому коридору, где ковер так толст, что гасит звуки шагов… кстати, это хорошо помогает приглушить посторонние шумы, чтобы они не перебивали запись на магнитофонной ленте. Стены этого коридора увешаны зеркалами: дамы поправляют перед ними прически, подкрашивают губы, одергивают платья, мужчины важно пыжатся, а мы сидим по ту сторону стекла, зеркального с одной стороны и прозрачного с другой, и стараемся не расхохотаться при виде их ужимок. Они ничего не могут с собой поделать, и мы этому рады. Мы, разумеется, устроили это преднамеренно. Чтобы сделать их фотографии на память и поместить в каталог, где все снимки подписаны и аккуратно датированы. Издавая нервные смешки, наши гости проходят через две пары звуконепроницаемых дверей, каждый раз продвигаясь все дальше по изгибам сужающегося коридора, обрамленного сверкающими зеркалами.

Этот клуб — словно сама Белладонна, экзотический фасад, созданный специально для того, чтобы заманить вас внутрь и высосать досуха. Они видят только то, что мы хотим им показать. Великолепная иллюзия веселья и радости.

Наконец, они толкают последнюю дверь и оказываются в самом клубе. Наконец-то.

Клуб невелик, всего мест на триста. Зал представляет собой большой квадрат с высоким потолком; его поддерживают толстые расписные колонны, украшенные гипсовыми барельефами, где танцующие сатиры гоняются за перепуганными нимфами. На стенах мерцают фрески с другими мифологическими сюжетами — боги и богини, неправдоподобно наряженные в венецианские карнавальные костюмы, словно оживают, когда по ним пробегает со сцены луч прожектора. Вдоль одной стены тянется длинная стойка бара, на эстраде напротив играет оркестр, под широким потолочным окном поблескивает начищенный пол танцевальной площадки. Что может быть романтичнее, чем танцевать в клубе «Белладонна», когда по стеклянной крыше барабанит теплый летний ливень?

Но кому нужны эти танцы? Все другие развлечения бледнеют перед возможностью занять местечко на полукруглых диванчиках возле задней стены. И все потому, что посередине восседает сама Белладонна. Если, разумеется, она соизволит показаться на людях в тот вечер, когда вам выпало счастье попасть в число избранных. Никто не знает, появится она или нет. Не существует никакой закономерности. Иногда она приходит в клуб каждый вечер на протяжении двух недель, иногда опять исчезает на много дней. Потом покажется на час и быстро уходит снова.

Иногда и сам клуб закрывается на неделю-другую, просто потому, что нам так захотелось. Но сегодня гостей волнует не это.

Прошу вас, пусть, о, пусть, о, пусть она появится. Умоляю. Только на один вечер. Только ради меня.

Это заклинание повторяют вполголоса, танцуя и потягивая выпивку, все наши полные надежд посетители, страшно довольные тем, что им удалось преодолеть все преграды на улице, однако вскоре им предстоит горькое разочарование — узнать, что в этот вечер она опять не придет. Вечер пропал зря. Они стараются не высказывать своих жалоб Рингеру. Это метрдотель, который разводит гостей к столикам. На самом деле его имя Филипп Рингбурн, он очень высок, донельзя тощ и совершенно не стремится угодить клиентам. Рингером[1] прозвал его я, потому что за его невозмутимой внешностью бьется самое беспокойное на свете сердце. Он хочет, чтобы все было как нельзя лучше: цветы свежайшие, оркестр играет точно в тон, напитки поданы по всем правилам искусства, гости рассажены именно так, как хочет Белладонна. Я это понял в один из первых дней, когда застал его в кухне заламывающим руки от отчаяния. Я заикнулся об этом Джеку, но тот сказал, чтобы я не тревожился, просто война немного потрепала ему нервы; зато, сообщил он, Филипп обладает фотографической памятью, он может вспомнить, как выглядела блоха, которая укусила его 8 марта 1945 года на бивуаке где-то в германской глуши, когда его батальон наступал на Берлин. И не только та, но и другие блохи, которые кусали всех его товарищей.