Конклав ночи. Охотник - Александр Сивинских

Похвала ему очень понравилась, однако признать это – значило повести себя чересчур по-детски.

– Не такой уж большой, – возразил он.

– Да ладно скромничать. Подаришь? – Я протянул руку к рисунку.

– Конечно, берите, – сказал Эмин после краткой заминки, которую я предпочел не заметить.

– Только распишись. А то представь ситуацию: станешь ты мировой знаменитостью, захочется мне выставить этот шедевр на Сотбис, чтоб миллион заработать, а там скажут – подделка! Это не Байрактар.

Он польщенно улыбнулся и поставил снизу закорючку. В последний момент стержень скользнул и прорвал тонкую бумагу.

– Ох, блин, – расстроился он. – Испортил.

– Забей. Так даже лучше. На Сотбис привру, что тебя завистник под локоть толкнул. Эксперты восхитятся, к цене еще сотню тысяч накинут. – Я завел машину и начал разворачиваться, благословляя высокую посадку и полный привод «УАЗа», которому по кардану хреновые обочины. – Надеюсь, у тебя есть свой Сальери?

– В Баку был. Даже несколько было.

– Значит, точно талант. Бездарям не завидуют, – подытожил я. – Слушай, ты дорогу до скотомогильника знаешь?

– Знаю. А вы зачем туда хотите?

– Откопаю трупы, посмотрю, что к чему. Лопата есть, ОЗК и респиратор тоже. Работенка, конечно, не для эстета, но уж такая моя судьба – с дохлятиной возиться.

Эмин сочувственно покачал головой и сказал:

– Ничего не выйдет. Во-первых, мы едем не в ту сторону…

Я чертыхнулся и вытянул шею, осматриваясь. Развернуться пока что не представлялось возможности. «УАЗ» одолевал подъем в гору, по сторонам высились срезанные бульдозером глинистые откосы. Ширины дороги едва хватило бы разъехаться, встреться нам другая машина. Да и то впритирку. Вот тебе и клиренс.

– …А во-вторых, их все равно залили щелоком. Там, наверное, и копыт-то не осталось.

– Муд… – начал я, но вовремя прикусил язык.

Если утилизацией трупов руководили Байрактары, мальчишка мог обидеться за неуважение к родственникам. А если вдобавок прав пастух Леха, то и наябедничать на меня дядюшке. Не то чтобы я боялся гнева Джамала Юсифовича или кулаков Тагира, но и конфликтовать из-за ерунды не видел смысла.

– Мудрый поступок.

Эмин, однако, не обратил на мои слова ни малейшего внимания. Он был озабочен: ерзал в кресле, крутил головой и явно намеревался о чем-то меня попросить.

– Что тревожит, Пикассо? – спросил я. – Сознавайся. В оплату за шедевр с коровкой и пастушком дядя Родион готов сделать для тебя доброе дело. Что вообще-то для него, – я поднял вверх указательный палец, – не свойственно!

Он буквально расцвел и сбивчиво заговорил:

– Да, я как раз хотел попросить… Это недолго, вы не думайте… Ведь у этой машины хорошая проходимость?

– Просто отличная. «Хаммер» отдыхает.

В доказательство я придавил акселератор. Двигатель зарычал, выведенная вверх выхлопная труба фукнула сизым дымом. Из-под колес полетели камешки. Затрясло заметно сильнее. Эмин схватился правой рукой за страховочную дугу, левой замахал указующе.

– Сейчас, когда заедем наверх, будет лесная дорога. По ней можно доехать до Медвежьей скалы. И дальше, до Быка.

– Бык – это двурогий камень? Тот, что мы видели, когда сюда ехали?

– Да, правильно. Говорят, где-то рядом с одной из этих скал зарыты сокровища. Двести – триста лет назад здесь жили разбойники. Большая банда. Царю даже пришлось против них войска посылать. А может, не царю, а губернатору. Короче, банду уничтожили, но награбленное так и не нашли. Вот я и подумал, а что, если та красивая женщина и генерал – ну с которыми дядя Джамал мутит, – никакие не археологи? Может, они только говорят, что ищут древние цивилизации, а сами ищут золото разбойников?

К тому времени, когда он закончил высказывать свои романтические гипотезы, мы уже были наверху. В лес и впрямь уходила дорога, и даже не сказать, чтоб невообразимо страшная. Судя по колеям, в которых виднелась затертая грязью щепа, ветки и сухая кора, по ней таскали волоком бревна-хлысты. Обломок одного такого бревна, метров пяти длиной, лежал параллельно дороге. Толстенный сосновый ствол по всей длине разрывала глубокая трещина. Шуточки Генерала Мороза, не иначе.

Конечно, будь я на легковушке, десять раз подумал бы, прежде чем тут прокатиться. Но на «УАЗе» рискнуть можно. Я потихоньку въехал под сень еловых лап.

Сразу сделалось зябко, потянуло влажным ветерком, которого не ощущалось на открытом пространстве. Над головой протяжно заскрипело дерево, словно предостерегая от столь опрометчивого поступка.

– Отлично, будем грабить караваны, – деловито сказал я, начисто игнорируя пугающие голоса леса. – В смысле искателей сокровищ. Только уговор: все старинное оружие – мне. Особенно холодное. Клинки с чеканкой – моя слабость.

– Зачем грабить? – ответил Эмин, боязливо озираясь по сторонам. – Просто посмотрим…

– На блондинку, – подхватил я.

– А вы не смейтесь. – Он нахмурился, недовольный моим тоном. – Увидите ее один раз, забыть не сможете.

– Раз так, предпочел бы с ней вообще не встречаться. В целях сохранения душевного покоя, – сказал я, после чего полностью сконцентрировался на управлении. Не хватало еще пропороть колесо в этой чащобе.

Впрочем, по дороге, испаханной лесовозами, ехать пришлось недолго. Буквально через километр она раздвоилась в виде буквы «V». В нужном нам направлении уходила более узкая, зато и намного более приличная дорожка, абсолютно не тронутая лесозаготовительной техникой. Засыпанная сухой хвоей и прихотливо украшенная выпирающими из земли корнями, она петляла между толстых еловых стволов. Тем не менее ширины ее было вполне достаточно для проезда. Похоже, к аналогичному выводу приходили и другие граждане, не любящие пешего туризма. На участках, где слой хвои истончался, виднелись следы колес, а кое-где на ошкуренных желто-костяных корнях можно было рассмотреть отпечатки протектора.

Метрах в двухстах от Медвежьей скалы машину пришлось оставить. Дорога закончилась небольшой полянкой, в середине которой стоял покосившийся стожар – длинная жердь, окруженная разной длины подпорками. На подпорках сохранились клочья почерневшего сена, а на вершине центральной жерди сидел ястреб с полосатой, как свитер Фредди Крюгера, грудкой. Появление машины он встретил индифферентно и снялся с места, только когда я надавил на сигнал.

Эмин взглянул на меня с осуждением. Не то пожалел птицу, не то испугался, что, услышав рев клаксона, красавица-блондинка спрячется от нас в каком-нибудь археологическом раскопе.

По узкой, полого забирающей вверх стежке мы двинулись туда, где сквозь деревья проглядывали серые бока каменного Топтыгина. Чем ближе подходили к скале, тем более редким становился лес. Наконец он совсем сошел на нет, и перед нами открылся травянистый склон, который, будто зеленовато-желтая бурка, наползал на плечи здоровенной каменной глыбы. Размером глыба была с двухэтажный дом и вблизи мало походила на медвежью голову, скорей – на неплотно сжатый кулак. Мы вскарабкались на самую макушку. Выяснилось, что со стороны, противоположной травянистому склону, высота значительно больше. Каменная поверхность почти отвесно уходила вниз десятка на три метров. Лишь в паре метров от вершины виднелся продолговатый выступ. Думаю, именно он придавал скале вид медвежьей морды.

Поверхность камня была сухой и шершавой, с редкими нашлепками лишайника. Поскользнуться на ней казалось делом почти невозможным, однако я все равно краем глаза присматривал за Эмином. А парень будто нарочно лез к самому краю. В конце концов я не вытерпел:

– Аккуратней, Пикассо. Что ты там высматриваешь?

Эмин обернулся. Глаза у него азартно горели.

– Пещеру. Кажется, к ней можно подобраться. Если спрыгнуть на ту площадку…

– Не вздумай, – строго сказал я.

– Почему?

– Не приведи бог, промажешь да навернешься в пропасть. Как я потом объясню Джамалу сломанную шею единственного наследника?

– Давайте вместе, осторожно.

– Все, дискуссия окончена, – отрезал я. – Пошли обратно. Археологов здесь, как видишь, нету. Поищем возле Быка.

– Ну тогда я один, – сказал Эмин и шагнул к краю скалы.

– Стоять! – рявкнул я, но он уже плюхнулся на задницу, быстро перевернулся на живот и соскользнул вниз.

Запрокинув лицо кверху, Эмин стоял в центре скального выступа и торжествующе улыбался. «Засранец, – подумал я. – Щенок вонючий. Напинать бы тебе хорошенько, чтоб знал».

Увидев меня, он затараторил:

– Не сердитесь, Родион. Это совсем не опасно. Мне Иван Артемьич рассказывал. Наш бывший пастух. Он давно обещал, что сводит сюда, да только…

– Ну и как ты собираешься оттуда выбираться? – перебил я. – Умеешь летать?

– Зачем летать? Здесь есть тропочка. Спускайтесь, увидите.

– Если есть тропочка, какого хрена ты прыгал?

– Думал, вы мне иначе не разрешите.

Это он угадал, не разрешил бы.