Как удачно согрешить - Бронвин Скотт

Ему стало интересно, что бы она ответила на такое: «Соблазнил гувернантку своих воспитанников».

Вообще-то это была ложь, ведь он ее еще не соблазнил. Но это должно случиться очень скоро. Его мужское достоинство затвердело от желания. Он жаждал целовать ее смеющиеся губы, ласкать мягкие изгибы ее тела, скрытые корсажем испачканного бренди платья.

— Вы действительно хотите знать? Это довольно шокирующее признание.

— Более шокирующее, чем заявление о езде на лошади без седла? Более шокирующее, чем проведение вечеринки в чужом доме или прогулка в костюме пастушки Бо-Пип? Сомневаюсь, что ваше признание шокирует меня сильнее.

Это было доказательством того, насколько далеко они зашли в этот поздний час. Прежде Риордан никогда не предавался воспоминаниям о прошлом и никогда никому ничего не рассказывал. Также ему никогда не удавалось рассмешить женщину настолько, чтобы у нее бренди пошло через нос.

Он усмехнулся:

— Не хотите ли заключить пари? Если мне все-таки удастся вас шокировать, я потребую свой выигрыш.

Под воздействием алкоголя Мора сделалась излишне отважной.

— Что ж, договорились. — Ее глаза сверкали от предвкушения. — Ну, расскажите же мне. Нет, постойте. Сначала я поставлю стакан.

Вообще-то Риордану не следовало ей такого говорить, но он очень хотел победить в споре, поскольку более всего на свете жаждал получить приз. Придвинувшись поближе к ней, он прошептал:

— Я потерял невинность в шестнадцать лет. — Он помедлил, видя, что пока его слова не возымели должного эффекта. — С любовницей моего отца — это была ее идея.

— О боже! — ахнула Мора. — Ужасно.

Она почувствовала, как жилка у нее на шее забилась быстрее, и не знала, как себя вести — возбудиться или оскорбиться.

— Именно так все и было.

С этими словами Риордан поцеловал Мору в шею, упиваясь ее запахом — тончайшим ароматом сирени, намеком на жимолость и розы, одним словом, благоуханием настоящей английской весны. Его переполняло желание. Час был уже поздний, а день выдался ужасно напряженным. Ему хотелось забыть о битвах, которые он вел ради Эллиота и детей. Он жаждал раствориться в объятиях Моры, избавиться от своих проблем, наблюдая за тем, как в ней пробуждается страсть. Если освободить женщину от запретов, она становится очень горячей и пылкой.

Риордан накрыл ее рот своим, растворившись в накатившей волне наслаждения, убаюкал ее поцелуем, касаясь губами ее губ и кончика подбородка и чувствуя, что в ней нарастает желание, и уложил на диван.

— Отпусти себя на волю, Мора, позволь себе согрешить со мной.

Ах, это было безумие! Раззадоренная бренди, Мора принялась развязно отвечать на ласки Риордана, нависшего над ней. В свете ламп, с упавшими на лицо темными волосами, он казался ей воплощением греха и соблазна. Его бедра соблазнительно терлись о ее, приглашая, и она выгнулась ему навстречу, интуитивно догадавшись, что нужно сделать.

— Хорошая девочка, — довольно промурлыкал он, прокладывая дорожку из поцелуев на шее, направляясь к груди, с готовностью поднявшейся ему навстречу. Своим жарким возбуждающим дыханием он касался ткани платья.

Мора застонала, чувствуя, как внизу живота поднимается жаркая волна возбуждения.

Заговорщически улыбнувшись ей, Риордан скользнул вниз, пока не оказался в ногах. Казалось, даже воздух потрескивал от предвкушения. Мора затаила дыхание, завороженная движением его рук, которые поползли вверх по ногам и исчезли в складках юбок, нащупывая края чулок. Он стал стягивать их, сопровождая это поцелуями: начал с ложбинки под коленом, затем скользнул губами по икре и, наконец, достиг лодыжки. Очень скоро чулки лежали на полу возле дивана. Какая-то часть сознания Моры кричала о том, что это безнравственно, более того, опасно. Риордан не ограничится чулками. Другой части сознания не было до этого никакого дела.

— Известно ли тебе, что на Дальнем Востоке существуют сторонники теории о том, что ступни человека — ключ ко всему телу? — отринув условности, произнес Риордан интимным, журчащим голосом.

Он точно наложил на нее заклятие! Прикоснулся пальцами к ее подошве и принялся легонько ее массировать. Море никогда не доводилось испытывать столь восхитительных ощущений. Она не подозревала даже, что подобное прикосновение вообще возможно.

Риордан надавил на верхнюю часть стопы:

— Некоторые целители верят, что эта часть связана с легкими. Если ее как следует растереть, можно вызвать легочную гиперемию. — И он сосредоточил внимание на ее пальцах ног: — Этот палец связан с ушами, а вот этот — с глазами. А эта часть большого пальца отвечает за шею.

Мора слушала как завороженная.

— А что еще?

Она едва осмеливалась дышать, страшась разрушить чары.

Губы Риордана искривились в легкой усмешке, когда его рука скользнула к крошечной точке за лодыжкой.

— А потрогав вот здесь, можно точно определить, сколько у женщины детей. — Он подмигнул. — У тебя нет ни одного.

Он распластался на Море и, завладев ее руками, завел их ей за голову.

— Как так получилось, что ты столь хорошо умеешь с ними обращаться?

— У меня есть младшие кузены, близнецы чуть старше Сесилии и Уильяма. Когда я стала жить с дядей, помогала тете ухаживать за ними.

Мысленно Мора молила его не задавать больше вопросов. Для разоблачения момент был самый неподходящий. Со смелостью, удивившей ее саму, она потянулась вперед и принялась целовать Риордана, с радостью замечая, что и он тоже сильно возбужден их игрой. Доказательство его страсти крепко прижималось сейчас к ее бедру, такое очевидное, но ничуть не пугающее, как у Уилдерхема. Это воспоминание вообще нужно стереть из памяти! Забыть о прошлом нынешней ночью.

Одной рукой Риордан возился с ее нижними юбками, отодвигая их в сторону до тех пор, пока Мора не почувствовала, как воздух холодит ее кожу, прикрытую лишь тонкой тканью панталон. Какой разительный контраст с теплой рукой Риордана, замершей у нее на лобке! В первое мгновение она испугалась столь интимного контакта.

— Расслабься, Мора, — прошептал Риордан ей на ухо. — Лучшее еще впереди, верь мне.

Он принялся целовать ее подбородок, одновременно скользнув рукой в панталоны. Дерзость его поступка тут же померкла, растворившись в захлестнувшей Мору волне ощущений. Но она жаждала большего. Ее тело столь живо реагировало на интимные ласки Риордана, что не осталось ни времени, ни сил на вопросы. Близость его тела и прикосновение пальцев к лону воспринимались ею как нечто само собой разумеющееся. Настоящее волшебство, которому Мора отдалась без остатка, выгибаясь от касания рук и постанывая от удовольствия, которое нарастало, ширилось, пока не поглотило все ее существо без остатка. Мора испугалась, что в приливе экстаза разлетится на кусочки, и была недалека от истины.