Не на продажу! - Владимир Волев

казался мне сейчас чем-то возвышенным и привлекательным. Завитки его серых улиц так и манили в свои объятья.

А сколько всего вокруг нас! Того, что мы просто перестали замечать. За чередой этих сменяющих друг друга серых дней мы замыкаемся в своем маленьком злобном мирке и уже ничего не видим, кроме его обшарпанных стен. Они ограничивают нас, не пускают дальше, не дают видеть, действительно жить, а не проживать день за днем. Мне захотелось уехать, всё равно куда. Подальше от этой вереницы дней, туда, где моя жизнь вышла бы из этого постоянного круговорота дерьма. Найти какое-нибудь мифическое место, где отдохнуло бы не только мое тело, но и моя душа. Может, Шаолинь? Где-то читал, что люди перерождаются там.

Я хочу стать новым человеком, тем, кто только лишь отдаленно знаком с Г. Так, слышал о нём где-то, даже, может, видел пару раз, но ничего общего не имеет с его злодеяниями. Увидеть мир? Возможно, хватит уже придумывать себе все эти непонятные отмазы от того, чтобы действительно жить? Пора что-то менять, создавать что-то новое. Меняться самому или менять мир, еще пока не знаю. Для начала всё же съездить на природу что ли, на самом деле и не припомню, когда я последний раз там был.

— Харе витать в облаках! Тащи кабеля! — послышался сзади окрик, который привел Г. обратно в чувство.

Пришло время делать первый шаг в моей новой жизни. Глупый и безрассудный, но всё же шаг. Я побежал за кабелями и вскоре сделал всё, чем только мог помочь в этой ситуации. Далее от меня пользы не было, и я пошел на лестничную клетку заниматься тем, для чего был сюда доставлен: стоять на стреме. К счастью, ничего в ближайшие полчаса не произошло, и вскоре работа была окончена. Оборудование было установлено, осталось только его подключить, об этом наш коллективный мегамозг и не подумал. Все стояли и дружно чесали маковку, кто-то пил пиво, а кто-то уже расположился на крыше, расстелив куртки наподобие лежбища для пикника.

— Разброд и шатание! Что за дезорганизация в наших рядах? — заорал я, и все быстро оживились. — Смотрите, здесь есть чьи-то тарелки, они к чему-то да подключены!

Действительно, уже вскоре на чердаке нашелся распределительный ящик, к которому и тянулись все провода свитчей и кондиционеров.

— Но это же незаконно! — сказал кто-то из присутствующих.

— А то, что мы тут творим, это, по-твоему, совершенно законно? — парировал Г. — Отрубить Интернет и связь целому кварталу несчастных — мелкое хулиганство? — Г. грозно навис над возроптавшим. — А может, и не мелкое. Встретимся в КПЗ!

Затем я быстро наклонился и легким движением поддел дверь распределителя. Она со скрипом отъехала и распахнулась настежь. Как и следовало ожидать, там были спутаны и напиханы десятки проводов, теперь было уже не разобрать, какой из них законный, а какой нет. Вообще воровство в России приобрело поистине непостижимые масштабы: мы еще не отошли от системы просоветских принципов, касающихся того, что денег никак не заработать, если что-то не украсть. Сэкономить, мол, не получится, если не подключить обходную розетку, чтобы электричество капало за счет соседа или вовсе оставалось неучтенным.

Всё же русские — очень талантливый народ в некоторых вопросах. Я думаю, если бы мы замутили предприятие «Россия инкорпорейтед» и общими усилиями стали его развивать, то вскоре конкурентов у нас бы не осталось. Но теперь каждый сам за себя и выживает как может, потому что жизнь в этой странной стране никак — кроме как выживанием — назвать нельзя. Нашему человеку нужна идея, ему нужно куда-то стремиться, иначе пытливый ум и знаменитая русская душа просто разрывают человека изнутри, заставляя совершать и вовсе безумные поступки. Такие, как сейчас.

Работа была окончена, и мы стояли у края крыши с импровизированным рубильником в руках. Вскоре должно было произойти нечто выдающееся, это чувство витало в воздухе и, хотя со стороны все, конечно, видели четверых пьяных молодых людей на крыше с бутылками и какими-то проводами в руках, сами мы ощущали себя неуловимыми мстителями, которые готовились подорвать мост и спасти отчизну.

— Запускай! — почти крикнул Г. Провода перемкнули и замотали изолентой.

Сначала ничего не происходило. Г. уже стал думать, что эти Эйнштейны что-то не так спаяли, но по прошествии десяти минут обстановка накалилась. Знаете то чувство, когда входишь в комнату, где спорят два человека? Воздух будто наэлектризован и готов взорваться. Так стало и сейчас. Люди начали выходить из домов и осматриваться вокруг. Кто-то проверял кабели, идущие к частным домам, кто-то судорожно пытался позвонить с мобильного. Ничего не выходило.

Ни хрена себе, я даже предположить такого не мог. Даже не думал, что это всё заработает, но, как видите, оно работало! Правда, вскоре разгневанные «жители деревни» заметили людей, которые с крыши наблюдали за действом. Несколько мужчин направились к подъезду.

— Вы, друзья, готовы к тому, что нас сейчас будут бить? Возможно, даже ногами. А обычные телефоны работают?

Обычные телефоны, по всей видимости, работали, поскольку на крышу никто так и не вышел. Люди так обленились, что нас никто даже не удосужился побить, что это за ерунда? Где это видано, чтобы на Руси не били за то, что человеку открыли глаза? Не били за правду. Вскоре к подъезду подрулил полицейский козел.

— Баррикадируй дверь! — зачем-то заорал я. — Стоять будем до последнего!

Несмотря на всю абсурдность ситуации, меня послушались и завалили дверь на крышу всем тем, что удалось отыскать. Рубероидом, палками и личными вещами. Сопротивление, правда, долго не продлилось — и вскоре четверо добрых молодцев с автоматами запихивали разнузданных и изрядно пьяных борцов с системой в «бобик». Кому-то из моих знакомых повезло, и его посадили в салон, остальных со мной запихнули в отделение, которое обычно используют для перевозки овощей с дачи, но в доблестной полиции их переоборудовали для транспортировки преступных элементов.

Кто не ездил в этой душегубке — вряд ли сможет понять, что там происходит во время движения. Во-первых, отделение это предназначено для перевозки максимум пары человек, а нас там было явно больше. Сидячих мест также два, и то таких, что еле можно притулить свое седалище. Г. сидел, но это не очень утешало, поскольку прямо ему в лицо упиралась пятая точка его соратника. Окна здесь затемнены, а точнее — закрашены черной краской. И запах… Этого запаха я не забуду до конца жизни. Непонятная смесь пота, блевотины и перегара, всего того, чем обычно пахнут посетители этого филиала Ада.

Не знаю, как