До полуночи одна минута - Галия Сергеевна Мавлютова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ответ на мамину тираду Алина решила промолчать. Пусть выговорится. Не спорить же из-за какой-то картошки в присутствии задержанной женщины. Кстати, она задержана по подозрению в преступлении. А вдруг она опасная маньячка? Кузина почувствовала, как по спине течёт холодный пот.
– Молчишь? Ну и молчи. Нечего матери сказать в Новый год? Хоть бы одно ласковое слово услышать от тебя. Нет, ты же у нас железная женщина! От тебя не дождёшься ласки. Всё молчком да молчком. Много в жизни не намолчишь. Всё равно придётся заговорить.
– Мама! Ты моя самая любимая женщина! Мамочка моя!
Алина выключила телефон и бросила его на край стола. Мама, наивная мама, ни о чём не подозревая, снова спасла свою дочь от позора. Да, именно ласка нужна, правильное слово, понимающий взгляд. Даже в этой профессии. Если к задержанной женщине отнестись с уважением, она оценит. Поймёт. Грубостью много не наработаешь. Кузина подвинула к себе сержантский рапорт.
– Документов у вас при себе не было, при задержании вы назвались Улановой Анжеликой Сергеевной. Всё правильно?
– Правильно, – кивнула Анжелика Сергеевна, – Уланова я. Как балерина.
– Да, вы похожи на балерину, такая изящная.
Алина почти не кривила душой: и впрямь Уланова обладала субтильным телом, кисти рук тонкие, пальцы длинные, глаза раскосые. Когда-то эта женщина наверняка была дивной красавицей. Жестокий удел покалечил редкую красоту, оставив лишь её тень, наверное, для полного искажения действительности.
– А я и была балериной, но давно, в прошлой жизни, – прищурилась женщина.
Кузина притворилась, что поверила, ведь она решила действовать лаской. Пряника у неё не осталось: всё, что было в оперативных закромах, они съели с Воронцовым. А ведь и у этой женщины когда-то была мама, детство, игрушки и танцы. Алина прищурилась и кивнула на телефон:
– Это мама!
– Я поняла.
Анжелика Сергеевна сверлила Алину тяжёлым взглядом из-под набрякших, но густо накрашенных век. Кузина передёрнулась, что не укрылось от пристального внимания задержанной. Женщина цинично усмехнулась.
– А у вас была мама? Ой, что я говорю, разумеется, была, – вырвалось у Алины.
– А ты меня не жалей! – с вызовом откликнулась Уланова. – Была мама, была, только я об этом забыла. Обо всём забыла. Не спрашивай. Не морочь мне голову. Лучше покурить дай!
– Так ведь закон вышел, – испугалась Кузина. – Нельзя.
– А опера разрешают. Им закон нипочём. А ты забавная. Как игрушка. Что и выпить не дашь?
– Так у меня нету выпить. И нельзя. Запрещено.
– Тогда не будет у нас разговора! – отрезала Уланова. – Отведи меня в «аквариум».
– А чаю? Чай будете? У меня заварка есть.
– Сама пей свой чай! Сидишь тут, в игрушки играешься.
Уланова вдруг словно впала в дремоту. Алина вспомнила про часы, которых у неё никогда не было, но во сне их кто-то украл.
– Анжелика Сергеевна, а вы умеете сны разгадывать? У меня во сне часы украли.
Уланова встрепенулась, видимо, её заинтересовала мистическая линия жизни начинающей оперативницы.
– Во сне украли? – уточнила Анжелика Сергеевна.
– Во сне, – подтвердила Кузина, – и ещё перчатку потеряла. Я расстроилась, когда проснулась. Хотя перчатки не ношу, и часов у меня нет. Мне телефона достаточно.
– Раз нет часов, то чего расстраиваешься? Это к потере близкого человека.
– У меня только мама, – сникла Алина.
– Да нет, – поморщилась Уланова, – этот сон не к смерти. И не к болезни он. Кого-то хотят у тебя отнять. Есть у тебя парень?
– Нет! – гордо парировала Кузина. – Есть!
– Значит, есть, – хмыкнула Анжелика Сергеевна, – вот его и хотят увести.
– Это Соня! – вырвалось у Кузиной.
– Она, пропастина, она, Соня, – закивала Уланова, соглашаясь с Алиной, словно бывшая балерина тысячу лет была знакома с неведомой ей Соней.
– Ой, Анжелика Сергеевна, вы меня насмешили!
Обе долго смеялись над собой и незнакомой девушкой Соней. Потом разговорились. Анжелика Сергеевна рассказала немного о своей жизни. Алина слегка всплакнула. За беседой они потеряли счёт времени. Наконец Анжелика Сергеевна воскликнула:
– А я знаю, чего ты так мучаешься? Хочешь карьеру сделать!
– Хочу. Очень хочу. Только не такую, как у всех, а свою, чтобы дурой не считали, – сказала Алина, слегка отворачивая от Улановой покрасневшее лицо.
– Я сделаю тебе карьеру. Прямо сейчас. Мы покажем этим мужикам! Чего придумали: хорошую девочку считают дурой. – Уланова погрозила кулаком в сторону окна.
– А как вы это сделаете? – растерялась Алина.
– Вы ж по разбоям работаете, и Новый год вам не в Новый год, а я знаю, кто напал на бухгалтершу и взял у неё два лимона!
Кузина скосила один глаз в сторону оперативной сводки происшествий. Точно. Выстрел прямо в яблочко. Один разбой совершён в отношении бухгалтера коммерческой фирмы. Напали сзади, пробили голову молотком, забрали сумку с двумя миллионами рублей. Нападение совершено накануне Нового года, бухгалтер направлялась в банк, чтобы сдать выручку. Сейчас она в коме. Допросить не представляется возможным. Кузина хотела крикнуть: «Кто?», но промолчала. Уланова подмигивала, щурилась, подпрыгивая от нетерпения на стуле, но Кузина безучастно смотрела на сводку происшествий, боясь вспугнуть удачу.
– Это охранник! Охранник он. Бывший.
– Чей охранник? – не поняла Кузина.
– Да они бухгалтеров сопровождают. Тех самых, кто деньги в сумках носит. А недавно он уволился. С месяц уже. Это Мишаня. Он. Мы с ним выпивали. Два раза. И деньги с ним.
Уланова смотрела на Кузину торжествующим взором. Алина умильно улыбалась бывшей балерине. Надо бы чаю заварить. У Анжелики Сергеевны в горле пересохло. Старушка сипит, голос пропал.
– Чаю хотите? – предложила Кузина, поднимаясь из-за стола.
Больше Анжелика Сергеевна ничего не скажет, потому что не знает. То, что она сказала, достаточно для раскрытия преступления. Где этот противный Воронцов? Вечно он пропадает не ко времени. Но в глубине души Алина понимала, что Воронцов совсем не противный, а самый, что ни на есть, любимый и желанный. Дима словно прочитал мысли девушки и тут же возник в дверях, грозный и насупленный. Воронцов уже знал, что Анжелику Сергеевну нарочно доставили к Кузиной, чтобы дискредитировать юную оперативницу. Дима пришёл спасать Алину. Мирная картина, представшая перед его глазами, привела Воронцова в восторг.
– Да у вас тут бабский абордаж! Спелись, что ли?
– Спелись! – в голос подтвердили Уланова и Кузина.
– Линок! Ты здесь сидишь и ничего не знаешь. Поплавский на тебя жалобу накатал. Упырь!
– За что? – изумилась Алина.
– За всё хорошее, что ты для него сделала! Не нервничай, я с ним разберусь! А я смотрю, у вас всё хорошо. Прям девичник розовый.
