Прекрасный зверь (ЛП) - Олтедж Нева

— Он просто боится, что я накажу его, если он не принесет тебе то, что нужно.

Я закатываю глаза.

— Я хочу, чтобы тебе было комфортно здесь, мисс Петрова. Если мои намерения будут нарушены из-за неспособности Альбини обеспечить должный сервис, я его накажу. Поэтому, — он кивает в сторону вешалок с одеждой, — лучше продолжай выбирать вещи, которые тебе нравятся. Что-то кроме бесформенных джинсов и мешковатых топов.

— Мне нравятся джинсы и мешковатые топы.

— Почему?

— Потому что… Я… Они мне просто нравятся, — отвечаю, отводя взгляд.

Я ненавижу бесформенные джинсы и мешковатые топы. Мне нравятся красивые платья, обтягивающие топы ярких оттенков, а также джинсы-скинни в сочетании с шелковыми блузками и туфлями на каблуках. Это именно то, что приносит мне радость. Особенно каблуки, ведь они помогают мне не чувствовать себя как Дюймовочка из сказки, которую мама читала мне в детстве. Жаль, что именно такой стиль заставляет людей воспринимать меня как пустоголовую бимбо каждый раз, когда я так одеваюсь.

— Ты же не хочешь, чтобы Альбини оказался в реанимации в такой прекрасный день?

— Ладно. — Я наклоняюсь вперед и указываю на него пальцем. — Но имей в виду: если ты купишь мне кучу дорогой одежды, это не сделает тебя более привлекательным для меня.

На губах Рафаэля появляется легкая улыбка, он подпирает подбородок рукой и с интересом наблюдает за мной, в его глазах сверкает веселье.

— Ты даже не представляешь, как этот маленький факт влияет на меня.

Уф. Я отворачиваюсь и направляюсь к вешалке с блузками, а глубокий смех Рафаэля звучит за мной. Просматривая ближайший ассортимент, я краем глаза замечаю мистера Альбини и трех продавщиц, которые заглядывают в слегка приоткрытую дверь примерочной, их головы сложены в ряд, как наклоненные лица эмодзи.

Рафаэль

Кажется, мой маленький хакер пытается отомстить мне, что я заставил ее покупать больше одежды в магазине… все, что есть в наличии ее размера.

Я складываю руки за головой и смотрю на море белых пакетов, расставленных на полу вокруг прилавка. Их, должно быть, не меньше пятидесяти. Василиса сделала Альбини счастливчиком, это точно. Не припомню, чтобы он когда-нибудь был так взволнован, как в этот момент, когда надевает ей двадцать третью пару туфель на каблуках.

— Думаю, это последняя, синьор Де Санти, — говорит Альбини, когда одна из продавщиц укладывает коробку в пакет.

— Еще нет. — Я поднимаюсь с дивана и подхожу к Василисе, которая выглядит как сдувшийся воздушный шарик на фоне белых пакетов с покупками. Когда два с лишним часа назад она начала выкладывать товары на прилавок, вид у нее был очень самодовольный. Она бросила на меня взгляд, который говорил: «Ты сам напросился», и одарила меня хитрой улыбкой. Наверняка она ожидала, что я ее остановлю. Когда я ничего не предпринял, Василиса продолжала выносить все новые и новые вещи, и ее лицо постепенно сменилось с веселого в измученное выражение. Теперь она выглядит просто усталой. Неудивительно, после почти трех часов примерки одежды и обуви.

— Не думаю, что у них есть что-то еще моего размера, — ворчит она.

— Ты забыла платье.

— Мне оно не нужно.

Я осматриваю магазин и останавливаюсь на витрине с изысканными платьями. В центре внимания золотое платье в пол. Квадратный вырез открывает плечи и вызывает ассоциации с вечной красотой и элегантностью. Обтягивающий лиф и длинные рукава украшены кружевом с замысловатым цветочным узором, а плиссированная юбка выполнена из однотонного шелка. Спереди, на правой стороне, имеется разрез, доходящий до верхней части бедра. Это платье одновременно изысканное и декадентское. Оно будет великолепно смотреться на любой женщине, а на этой — особенно, она будет выглядеть невероятно сексуально.

Как и пара черных туфель на шпильках с широким ремешком на щиколотке, украшенным золотой застежкой. Туфли стоят на небольшой подставке, но я уже представляю их на стройных ногах моей невольной гостьи.

— Альбини, — говорю я и киваю в сторону платья. — И туфли тоже.

— Они не подойдут, — бормочет Василиса, проследив за моим взглядом.

— Альбини подберет размер. Иди примерь.

Изящные зубки Василисы вгрызаются в нижнюю губу, причиняя ей легкую боль, пока она наблюдает за продавцами, снимающими платье с витрины. Ее глаза, сверкающие и полные удивления, излучают чистую невинность и жажду, как у ребенка, который мечтает о любимой конфете, но понимает, что не сможет получить ее, пока не доест свой обед.

— Хорошо, — шепчет Василиса и идет за Альбини, пока он несет платье в гардеробную.

Я жду несколько минут, а затем следую за ней. Хозяин встает у двери, сцепив руки перед собой.

— Это самая изысканная одежда, которую мы имеем, синьор Де Санти. Каждый стежок сделан вручную и прошит золотой нитью. Я уверен, что синьора…

Я поворачиваю ручку и вхожу в примерочную, закрывая дверь перед лицом Альбини. Шторы на дальней стороне задернуты, но между ними остается узкая щель. Подойдя, я мельком вижу Василису. На ее ногах сексуальные черные шпильки, а юбка платья немного задрана.

— Хм… Думаю, мне нужна помощь с пуговицами.

Я бросаю взгляд на продавщицу, которая как раз собиралась предложить свою помощь.

— Вон, — шепчу я.

Она напрягается, затем выбегает из комнаты, прихватив с собой двух других продавщиц.

— Ну, все не так плохо, как я предполагала. Всего на полфута длиннее, — продолжает Василиса из-за занавески.

Схватившись за две стороны тяжелой драпировки, я раздвигаю ее, открывая взору Василису, которая приподнимает юбку и осматривает подол.

— Но эти пуговицы сзади трудно… — она поднимает голову, ее глаза расширяются, когда она видит меня в своем пространстве, — застегнуть.

— Повернись.

Несколько мгновений Василиса не двигается, ее глаза цвета оникса смотрят в мои, потом она медленно поворачивается. Наши взгляды снова сталкиваются в зеркале, и я удерживаю ее глаза в плену, пока нахожу первую пуговицу у нее на спине. Она маленькая и круглая, и мне удается ее застегнуть лишь со второй попытки.

Это из-за моих больших пальцев?

Или это просто Василиса мешает мне сосредоточиться?

Я поднимаю руки к следующей пуговице, слегка касаясь кончиками пальцев шелковистой кожи вдоль спины Василисы. Она вздрагивает от моего прикосновения.

Это от страха?

Третья пуговица застегнута.

Снова дрожь.

Или это от неловкости, что кто-то вроде меня прикасается к ней?

Я ей не нравлюсь?

Я нежно провожу пальцами по ее коже, наслаждаясь длительным контактом.

Дыхание Василисы становится учащенным. Может, платье жмет? Это всего лишь кусок ткани, вряд ли подходящая компенсация, чтобы она обратила внимание на мои ухаживания. Может, больше украшений? Василиса так и не надела колье, которое я ей купил. Возможно, оно слишком тяжелое для носки на каждый день? Тогда браслет. Я загляну к ювелиру и посмотрю, что у него есть из последней коллекции.

Осталась только одна пуговица, последняя между лопатками. Я кладу большой палец на основание шеи Василисы и провожу им вниз, по вершинам и впадинам позвоночника, восхищаясь ощущением ее мягкой кожи. Затем застегиваю последнюю пуговицу и просто наблюдаю за своей русской принцессой в зеркале.

Нежное цветочное кружево облегает, как вторая кожа, подчеркивая ее узкую талию и изящные руки. Юбка из струящегося шелка ниспадает вокруг ее великолепных ног, скрывая их от моего взгляда, за исключением правой ноги, которая выглядывает из-под складок.

Василиса выглядит неземной. Словно пришла из другого мира.

Я делаю шаг ближе, касаюсь грудью ее спины и наклоняюсь, пока мой подбородок не упирается ей в макушку.

— Скажи, мисс Петрова, сколько мужских сердец растоптали твои ножки?

Темные глаза в зеркале сужаются.

— Ни одного.

— Я тебе не верю.

— Рафаэль, чтобы растоптать чье-то сердце, оно должно быть отдано сначала тебе. Но, с другой стороны, мужская гордость… Да, конечно, было несколько жертв, которым растоптали их сердца.