СурроСестры «Сигма» - Дж. Т. Лоуренс

— Не обвиняйте матушку Блейк, — произносит мужчина в маске. — Это я вас вызвал.

Кеке ощетинивается, услышав его выбор слов. Никто ее не вызывал. Она игнорирует его и хватает Блейк за руку, глубоко погружая ногти в плоть женщины.

— Вы работаете на Воскресителей?

Блейк качает головой, а затем бросает на мужчину настороженный взгляд.

— Нет. Никогда.

— Мы с Солан пришли к соглашению, — говорит мужчина, — и вам придется стать его частью.

Кеке чувствует, как под рубашкой выступает новый пот, в салоне ощущается запах ее страха.

В глазах Блейк сталь.

— Это единственный путь.

Кеке качает головой.

«Ни за что, Хосе».

— Я знаю, что вы настроены враждебно, — говорит Блейк, — но еще уверена, что вы поступите правильно.

— Это вы мне скажете, что правильно? После того, как отдали меня убийце? Да пошла ты.

У Кеке кружится голова. На нее нахлынуло странное чувство, нахождение запертой в машине казалось ей нахождением в какой-то сжатой альтернативной Вселенной, из которой она должна либо сбежать, либо умереть.

— Я никому вас не отдавала, — отвечает Блейк. — Солан организовала эту встречу. Она и Воскресители пришли к соглашению, по которому больше никто не пострадает. Теперь мы должны поступить также.

— Прийти к соглашению с кучкой религиозных нацистов? Ни за что. Вы напали не на ту.

Что, если она пнет Иисуса по яйцам и ударит Блейк кулаком? Сможет ли она тогда сбежать? Или она может схватить медную булавку Блейк и использовать ее как оружие. Глазной перфоратор. Но затем она вспоминает о СурроСтражнице снаружи и Драконьей чешуе, и недовольно сжимает челюсти. Они ее не отпустят.

Должен быть способ.

— Наше понимание просто, — говорит мужчина, — и гарантирует, что мы получим то, чего хотим.

— С трудом верится.

Он складывает домиком свои ухоженные пальцы.

— Скажите мне, мисс Мсиби. О чем вы сегодня мечтаете?

Мечта Кеке оставалась незыблемой еще с тех пор, как она неофициально стала журналистом в шестнадцать. Мечтала писать самые крутые в стране разоблачения. Но сегодня, другая мечта превалирует над первой.

— То чего я хочу, вы мне дать не можете. Только если вы не умеете творить чудеса.

Он слегка наклоняет голову.

— Вы мечтаете вернуться назад во времени и спасти Джони и жизнь малыша.

— Да.

Вина, словно кислота, разъедает ее тело.

Блейк кивает.

— Хорошо, — говорит она. — Хорошо.

— Что вы скажете, если я смогу это осуществить?

Кеке коротко, невесело смеется.

— Так вы теперь стали гением? Или путешественником во времени?

— Не совсем, — отвечает мужчина в маске, поднимая руки и играя пальцами так, словно на нем надеты волшебные перчатки. — Но я чудотворец.

— Вам никто не говорил, что вы страдаете ужаснейшим комплексом Бога?

— Все просто. Сейчас мы заключаем соглашение, и Джони с ребенком получают жизнь.

Кеке резко разворачивается к Блейк.

— Вы сказали мне, что Джони умерла!

— Нет, не говорила, — отвечает Блейк.

— Вы сказали, что опознавали тело!

— Я сказала то, что должна была, чтобы вы поняли, что на кону.

— Где она?

Блейк дышит глубоко, осторожно, словно пытается успокоиться и не дать швам разойтись. Кеке видит, что ее глаза превратились в сталь не из-за гнева или зла, а из-за страха.

— Она у Воскресителей, — отвечает Блейк, глядя на мужчину в маске. — Они забрали ее из клиники за несколько минут до того, как взорвался дрон.

— О, слава Сети, — говорит Кеке, приложив ладонь к сердцу. — Она жива.

Она испытывает облегчение.

— Жива, но по-прежнему в великой опасности, — говорит Блейк. — Они убьют ее, если мы не заключим это соглашение. И дело не только в Джони. Воскресители мастера похищений.

Мужчина напрягается.

— Что это значит, что они мастера похищений? — спрашивает Кеке. — Они уже похищали суррогатных матерей?

Блейк почти едва заметно кивает.

— О, боже мой.

Кеке вдруг кое-что осознает.

— Сигма означает восемнадцать. Джони восемнадцатая суррогатная мать…

Блейк медленно хлопает ресницами, словно говоря да.

Ее глаза говорят: поэтому нам пришлось действовать. Поэтому мы сидим в этой машине, дыша одним воздухом с потенциальным убийцей.

— Почему люди об этом не знают? Как вам удается держать это в тайне?

— «СурроТрайб» знает, какими будут последствия, если пресса об этом узнает.

Блейк ведет себя спокойно, но то, как она покусывает губы, выдает ее тревогу.

— Зачем вы похищаете суррогатных матерей? — сердито спрашивает Кеке. — Что вы с ними делаете?

Но Кеке уже знает. Она слышала слухи о том, что суррогатных матерей продают на черном рынке. Женщин с записями об употреблении наркотиков или занятиях проституцией, с прошлым, которое недостаточно чисто, чтобы носить белые одеяния и медные булавки. Женщин, которых держат рабынями за их плодородные матки, которых заставляют рожать раз за разом, пока здоровье их окончательно не покинет.

Продажа суррогатных матерей — отличный способ для Воскресителей выразить их неуважение к сестрам без причинения им вреда напрямую. Только в прошлом месяце она слышала шепоток в чате, что проект «Генезис» покупает суррогатных матерей на черном рынке для их секретных подземных лабораторий. Кеке не поверила в этот слух. Все знают, что проект «Генезис» лишь городская легенда.

— Докажите, что Джони жива, — требует Кеке.

Заднее стекло отъезжает вниз, открывая виду Джони, лежащую без сознания на заднем сидении. Ее больничный халат испачкан засохшей кровью, ногти тоже черны от крови.

— Нам пришлось усыпить ее, — говорит мужчина. — Она боролась.

Стекло поднимается обратно.

— Чего вы от меня хотите?

У Кеке нет рычагов воздействия. Они все знают, что она сделает, что угодно, чтобы спасти Джони. Она полностью на их милости.

— Нам лишь нужно, что вы об этом молчали. Молчали обо всем.

— Обо всем?

— Обо всем, что вы знаете о СурроСестрах.

— Зачем? Какое вам дело? Вы просто продолжите терроризировать их, так? Кто-нибудь, в конце концов, обратится к прессе.

Блейк отвечает вместо него.

— Солан с Воскресителями договорились о перемирии. Воскресители больше не будут нападать на «Трайб». В ответ, мы не станем выдвигать обвинений и избавимся от инкриминирующих улик, которые вы для нас раскопали. Если все мы выполним свои части сделки, «Трайб» будет в безопасности, а Воскресителей не привлекут к ответственности.

— Вы просто позволите им выйти сухими из воды? Что насчет правосудия? За то, что они уже сделали? Что насчет других семнадцати женщин?

— Лишь один Бог может вершить истинное правосудие, — отвечает мужчина, и Кеке хочется врезать ему по лицу.

Блейк отмахивается от его слов.

— Некоторые вещи важнее справедливости. Не существует только черного и белого, Кеке. Тут замешано столько всего, о чем вы не знаете. Это крайне деликатный вопрос.

— Я не дура, — отвечает Кеке. — Уверена, что смогу понять.

— В