Время для жизни - 2 - taramans
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, ладно! Раздухарился, — успокоил его Ильичев, — и чего… ты так ко всем полякам относишься? Прямо вот — ненавидишь?
— Ну как ко всем…, - Косов покосился на Амбарцумяна, который уже выходил из «бытовки», — Ты, Степа, не представляешь — какая у меня полька была! Огонь девка! А красивая… аж оторопь брала!
— Да-а…, - протянул Ильичев, — и что… ты с ней? Ага?
— А то… как врага народа! Всяко! Э-э-х-х… даже вспоминать не хочу! Иначе… ну — сам понимаешь. Но характер у нее был — что ты! Змея шипящая, ядовитая! Ни слова в простоте, что не слово — то подколка или подначка! Редко-редко, когда… вроде как нормальная была. Но все равно… красивая — страсть!
«Эх, Рита-Ритуля… как же ты далеко!».
Поутру всех поступающих построили на плацу.
«Ох ты ж! А до хрена желающих-то!»
На глаз, навскидку если, то в этом неровном, кривоватом, прямо скажем, строю в четыре шеренги, да буквой «П», «покоем», значит стояло… да тысячи полторы парней, не меньше! Среди гражданской одежды изредка попадались парни в военной форме. Но было их немного — может человек двадцать или чуть больше.
Весь хозвзвод, под командованием Ильичева, построился на краю одной из «ножек». К ним добавили еще человек двадцать парней.
«Командуй ими всеми!» — сказали Ильичеву.
Потом какой-то старший лейтенант хорошо поставленным командным голосом стал зачитывать списки «повзводно» — по аудиториям. Косову еще не пришлось здесь побывать в учебным помещениях, и нумерации он не знал. Похоже, что Ильичев — тоже. Но сержант успокоился, когда к каждому взводу был прикреплен курсант, из второкурсников.
Первый экзамен — диктант. Их провели в светлую аудиторию.
«А ничего так… Чисто, светло — вон окна какие здоровенные! Вот вопрос — а будет ли здесь тепло зимой, с такими-то окнами? Столы простые деревянные, вовсе не похожи на школьные парты. И все сорок… или чуть меньше человек — поместились за столами.
Диктант им читал все тот же старлей, который и зачитывал списки на плацу. Невысокого роста, даже… низковат военный! Какой-то весь — немного рыхловатый, даже вроде бы животик уже чуть виднеется.
«Х-м-м… странно! Молодой же совсем. Сколько ему? Лет двадцать пять, может быть — двадцать семь! А еще говорили, что тут культ спорта, что — как лошади все, поджарые и мускулистые. А вот этот экземпляр — совсем даже и нет! И… еврей, что ли? Хотя… не очень-то и похож. Губатый, да… щечки такие — аппетитные. Глаза карие, чуть навыкат. Волосы… вот — нет! Волосы вовсе не черные, скорее — темно-русый старлей. И чего он здесь, а не в войсках? Блатной какой-то? Сынок или племянник кого-то из начальства? Да — «хэзэ»… ладно, будет видно!».
Читал отрывок из какой-то книги старлей хорошо. Интонировал, некоторые слова — даже как-то проговаривал.
«Как в поддавки играет!» — мелькнула мысль у Косова.
После окончания диктанта, старший лейтенант объявил, что результаты диктанта можно будет посмотреть завтра на доске объявлений. Второй экзамен — математика, будет тоже завтра. А посему — построение в девять ноль-ноль, на плацу.
Результаты — так же, на следующий день. Те, кто пройдет экзамены успешно, будут приглашены на сдачу зачетов по физподготовке, потом — медосмотр, и последней — мандатная комиссия. После — зачисление.
«Всем все понятно? Тогда — Вольно! Разойдись!».
— Ну что, Иван! Может… в город прошвырнемся? Погуляем, на девушек поглазеем…, - хлопнул его по плечу Ильичев, — а то и на рынок зайдем, по пельмешкам ударим!
«И подмигивает, зараза! Не, товарищ сержант. Меня на эту буфетчицу — не подпишите. Это — Ваш крест!».
Пользуясь столпотворением в училище, в его коридорах и аудиториях, парни их хозвзвода тоже «намылились» в город, прогуляться.
«Ну что, прошлись, прогулялись! Хоть чуть еще центр Омска посмотрел. Ну да — Любинский проспект — вполне узнаваем. Мост… мост — другой! Сейчас это — железный мост. Интересная конструкция. А вот площадь Ленина — вообще не похожа. Точнее — не похож сквер на этой площади. Он и в будущем — такой, не сильно большой, а сейчас — это вообще — ни о чем! Деревца только-только посадили. И что еще интересно — и сама площадь Ленина, и начало улицы Республики — явно выраженный склон. Похоже — потом это все будут изрядно выравнивать. Но от улицы Ленина к улице Карла Маркса и тогда был заметный подъем. Что еще… Ага! Девушки. Ну — девушки есть, да. Только немного совсем. Рабочий же день, большинство на работе, или — учебе! По улицам чаще — либо ребятишки, либо — пожилые. Нет, так-то и молодых людей хватает, но — все деловые, серьезные, озабоченные. Торопятся куда-то. Бесцельно гуляющих — мало!».
Прогулялись, промялись.
— Вань! Пошли поедим, а? — «У морда сержантская, проглотистая! Или не проглотистая, а уже замученный воздержанием? Степа — таки решился?!».
По причине буднего дня, народ в пельменной был, но — не много. Свободные места были в достатке. Присели возле окна, в углу, под раскидистым каким-то растением в кадушке.
«Фикус это, или не фикус? А какая разница?! Мичурин, блин!».
Степу буфетчица «запеленговала» моментально, и когда они подошли к прилавку, прямо-таки лучилась радостью. Сержант не подвел — активно радость не изображал, был сдержан, но приветлив, как и подобает быть геройскому военному.
— Нам по двойной пельменей, по чебуреку…, - начал Ильичев.
— А выпивать что будете? — «улыбка до ушей, разрумянилась!».
Ильичев в задумчивости посмотрел на Ивана.
— Степ! День-деньской еще, а мы с тобой будем уже беленькую вкушать? Как-то… может лучше — пивка? — на столиках у посетителей Косов заметил бутылки с пенным напитком.
— Думаешь? — сомневался сержант, — Так-то я пивко — не очень! После баньки если…
— А как у Вас пиво? Хорошее? — обратился Иван к млеющей «красавице».
— Пиво? Хорошее у нас пиво! Нам прямо с Волочаевского привозят, свежее… Да вот — сами попробуйте! — и буфетчица споро открыла бутылку, и налила им по
