Волшебная кисточка - Николай Иванович Хрипков

можно жить.

Всё же лучше зоопарка.

Тут уж нечего сказать.

— Ой, чего-то стало жарко.

Может, выйдем подышать?

Афанасий с Тимофеем

Выбрались.

— Ну, мне пора!

Проберусь тихонько змеем

И на койку до утра.

Я пошел! Давай прощаться!

Ты мне стал почти как брат.

Здесь не мед, но оказаться

В клетке — это просто ад.

Только вымолвил он это,

Раздались со всех сторон

Крики:

— Дайте больше света!

Вот поганый их притон.

Вспыхнул свет. Повсюду люди

И бойцов спецназа рать.

Не хватало лишь орудий,

Чтоб сражение начать.

Из норы детей выводят

И в автобус садят их.

По кустам окрестным бродят.

Там еще нашли троих.

— Ну, голубчики, попались!

К ним наставник подошел.

— Что? С отбросами связались,

Сели вместе к ним за стол?

Афанасий! За тобою

Я давно уж наблюдал.

Ты своею добротою

Подозренье вызывал.

А потом твои отлучки!

Думал, ты их сможешь скрыть?

Ты совсем дошел до ручки,

Стал с изгоями дружить.

Вот и выследили нору.

И помог ты в этом нам.

И теперь всю эту свору

В зоопарк. Их место там.

Но и ты садись со всеми.

Ты ж предатель, как-никак.

И теперь ты будешь с теми,

Кто друзья твои, дурак.

Зоопарк. В клетке

«Я тупее обалдуя,-

Грустно думал Тимофей.

— И представить не могу я,

Что мне жить среди зверей».

И случилось! Он мальчишка

В тесной клетке, словно зверь.

На него глядит мартышка.

«Ты такой, как я теперь».

Афанасий тут же рядом

В заточении сидит

И таким печальным взглядом

На него порой глядит.

До чего жестоки люди!

Или стали все глупей?

Ну, какие же вы судьи

Осуждать других людей?

Надсмехаться, изгаляться,

Издеваться над другим!

«Это ж надо постараться,

Чтобы жирным стать таким!»

Мальчик, видно, не из жадин,

Где-то лет семи-восьми,

Бросил пару виноградин.

— На! Животное, возьми!

Вот какой я добродетель!

А ведь сам бы скушать мог.

Вот сорвать бы дверку с петель,

Закатить ему пинок!

— Привередливый, однако,-

Рядом дяденька сказал.

— Не кормить тебя, собака,

Дней бы десять, всё бы жрал!

— Эй, животное, а ну-ка,

Покривляйся, идиот!

Ну, чего молчишь, как бука?

Должен ты смешить народ.

— А не ткнуть его нам палкой?

Ишь надутый он какой!

Нам тебя ничуть не жалко,

Отщепенец и изгой!

Носят квёлые бананы,

Что испортились давно.

Люди или обезьяны,

Для рабочих всё равно.

Зелень бросили охапкой.

— Ну, чего сидишь, урод?

Это всё хватаем лапкой

И к себе толкаем в рот!

День уж к вечеру клонился.

И голодный Тимофей

В будку тесную забился

От зверей и от людей.

Повезло. Чего тут скажешь?

Просто чудо! Конь в пальто!

Если вот кому расскажешь,

Не поверит же никто.

А кругом, как в диких джунглях,

Рев гиен, шакалов вой.

Вот в таких звериных буднях

Будешь жить теперь герой.

То задремлет, то проснется.

Быть спокойным здесь нельзя.

Ну, а если заберется

Ядовитая змея?

Что-то рядом шебуршится,

Но не видно ничего.

Тимофей всего боится,

Стука сердца своего.

Слышит он, его за ногу

Кто-то дернул и опять.

«Покидай свою берлогу!

Надо нам потолковать!»

— Ой! Какой знакомый голос!

— Ну, давай же, дурачок!

Новый чудо-мир

Выползает, словно полоз.

Ну, конечно, старичок.

— Вижу будущим наелся

Ты досыта, Тимофей.

Походил и нагляделся

И пожил среди зверей.

— Ой, верни меня обратно!

Пошепчи там, поколдуй!

— Успокойся! Всё понятно.

Вот же кисточка! Рисуй!

Наконец снова дома

Быстро кисточку хватает

И рисует быстро он,

Как он дома отдыхает

На диване, как барон.

Ничего нет лучше дома!

Как же не хотеть домой!

Здесь всё близко, всё знакомо,

Всё, что надо, под рукой.

А из кухни ароматы.

Мама так загружена.

Папа же глядит дебаты,

Дожидаясь ужина.

Даже то, что поутру

В школу он отправится,

Это тоже ведь к добру,

Это тоже нравится.

В будущее ни ногою!

Позабыть и наплевать!

Может, есть оно другое,

Но зачем же рисковать.

Вот у мамы нет дилеммы,

Нужно дом ей содержать.

А глобальные проблемы

Должен папа разрешать.

Папа смотрит полит-шоу,

Негодует от души,

Словно проиграл корову,

Спорит так, что свет туши.

Он на темы бытовые

Неохотно говорит.

Кто проблемы мировые

Так легко, как он решит.

Только слышно «базы», «НАТО»,

«Байден», «санкции опять».

«Разбомбить давно бы надо,

Чтоб проблемы эти снять!»

Мама скажет:

— Слышать горько!

Что ж кричать до хрипоты?

Ведь политику нисколько

Изменить не сможешь ты.

— От таких вот равнодушных

И погибнет этот мир.

Враг придет с толпой подручных,

Вся страна им будет тир.

Мир жесток. И тот, кто слабый,

Тех растопчут и сомнут

Беспощадно. И масштабы

Войн из года в год растут.

И завоете, но поздно.

Кто в петле, кто на колу.

И сверкнув глазами грозно,

Он ударил по столу.

Говорит Тимоше мама:

— Помешался он совсем.

До чего же он упрямый.

Хочет мир другой. Зачем?

— Ну, зачем? Чтоб уважали

Наш народ и нашу власть,

Чтобы палки не вставляли,

Чтоб России не пропасть.

Но ведь это нереально,

Это сказка же, сынок.

Изменить всё капитально

Даже гений бы не смог.

Ох, пора тебе оставить!

Ведь всё это баловство.

Может этот мир исправить

Разве только волшебство.

Волшебство! У Тимофея,

Как услышал он о нем,

Сразу родилась идея.

Позабыл он обо всем.

Как ему мироустройство

Нынешнее изменить,

Чтоб в покое и довольстве

Все народы стали жить?

Под мазками чудо-кисти

Появился шар земной.

Больше нет на нем корысти,

Все живут одной семьей.

Спит он умиротворенный

И, конечно, видит сон

Про союз объединенный

Всех народов и племен.

И потом в своей постели

Спит сейчас, не в конуре,

Где поблизости шипели

Змеи мерзкие в норе.

Тишина такая всё же

Только в доме может быть.

И луна, что корчит рожи,

Их не в силах разбудить.

Вечер. Папа на диване

Снова новости включил.

И ведущий на экране

День прошедший осветил.

— Заявил сегодня Байден,

Чтоб всем странам в мире жить,

Им прекрасный способ найден,

Как войну не допустить.

«НАТО, значит, распускаем.

А зачем она нужна?

Даже слово забываем

Это страшное «война».

Ликвидируем все базы.

На черта они сдались!

Вырезаем метастазы,

Что нам дал милитаризм.

Мы ничуть не суесловим.

Всё! Я речь свою прерву,

Потому что мы готовим

Первый наш визит в Москву.

— Это же невероятно!

Непонятно ни черта!

Байден выразился внятно,

Что Америка не та.