Агония. Кремлевская элита перед лицом революции - Александр Скобов

Мы все, конечно, знаем, что она врет. Что на самом деле она не «иногда жалеет» в запальчивости, а только об этих абажурах и мечтает. Так будем судить за то, что человек не сказал, но подумал? У соответствующих органов нашей страны богатый опыт выявления того, что человек на самом деле подразумевал или на что только намекал. И в этом они всегда проявляли творческий подход. Привет Борису Вишневскому от ульяновской полиции, задержавшей людей за раздачу на Пасху листовок с портретом Маркса и надписью «Воистину Маркс!» Это так у нас сейчас с оскорблением религиозных чувств борются. Идея уголовной защиты всяческих оскорбленных чувств у нас сейчас вообще стала чрезвычайно популярна. Высказывание г-жи Скойбеды безусловно оскорбляет чувства. Оскорбляет память жертв, оскорбляет их потомков. Хотите нового судебного процесса об оскорбленных чувствах? Одного мало?

Мир так устроен, что одних оскорбляет глумливенькое напоминание про абажуры, а других – приравнивание СМЕРШа к СС. Г-жа Скойбеда посчитала себя оскорбленной и ответила оскорблением на оскорбление. Между прочим, как частное лицо. Гораздо страшнее то, что немалое количество наших граждан готово добиваться сатисфакции за свои оскорбленные чувства не в частном порядке, а обращаясь к репрессивной машине государства. И я подозреваю, что знаю, на чьей стороне эта машина в итоге окажется. Воля сажать своих идеологических оппонентов всегда будет сильнее у сторонников условной Скойбеды, чем у сторонников условного Гозмана. А в государстве, узаконившем уголовное преследование за высказывания, они всегда будут ближе к рычагам воздействия на судебную систему. Борис Вишневский хочет посадить Скойбеду, а посадит Гозмана. Вот его уже и Дума проверяет на предмет «оправдания» и «отрицания».

И еще. Я, конечно, понимаю, что делать из своих противников абажуры и всего лишь сажать их в тюрьму – это не одно и то же. Но различия между этими вещами чисто количественные. А вот качественно между ними существует общность: готовность оправдать насильственное изъятие из жизни тех, кто тебе идеологически неприятен. Вот и получается, что наши деды проливали кровь зря. Не было никакой Великой Победы. Гитлер победил нас изнутри. Фашизм разлит в наших жилах и триумфально шествует по России.

От Отечественной к гражданской

Спасибо представителю наиболее экстремистского, фашиствующего крыла «партии власти» депутату Яровой за недвусмысленность формулировок ее нашумевшего законопроекта. И не стоит иронизировать по поводу их корявости. Особо нелепые места могут и подправить при редактировании. Но его направленность сохранится. А направленность эта совершенно очевидна.

Законопроект менее всего направлен против идеологии нацизма. Во-ервых, он запрещает называть преступными любые действия военнослужащих стран антигитлеровской коалиции в ходе Второй мировой войны. Во-вторых, он запрещает отрицать освободительный характер любых их действий. В-третьих, он запрещает распространение информации, свидетельствующей о преступном либо хотя бы «не освободительном» характере их действий и объявляет любую такую информацию заведомо клеветнической. В-четвертых, он запрещает оспаривать правомерность и справедливость каких бы то ни было решений некоего судебного органа, существовавшего более полувека назад.

Смысл законопроекта очень откровенно объяснил припутинский политолог Сергей Марков. Исторические оценки прошлого рассматриваются им исключительно в контексте борьбы народов и государств за обеспечение выгодных позиций в мире и ослабление позиций конкурентов. Запад воспринимается именно как конкурент, имманентно стремящийся «убрать русский народ с арены мировой истории». Негативная информация об историческом прошлом народа понижает его самооценку и таким образом ослабляет его жизненную силу, его волю к борьбе за место под солнцем. Распространение такой информации несомненно объясняется целенаправленными происками врагов. Государственные институты должны давать этим проискам «твердый ответ», в том числе и путем законодательного определения допустимости тех или иных исторических оценок, доступности той или иной информации.

Таким образом, за проектом Яровой стоит целая концепция, перекликающаяся, кстати, с нацистским понятиями об извечной борьбе народов и их «жизненной силе». Это концепция тоталитарного государства, обосновывающая его право и обязанность формировать общественное сознание путем табуирования какихто исторических тем и введения единственно допустимой идеологии. Идеология эта сводится к тому, что твое государство и его «институты» никогда не совершали ничего предосудительного. А если и совершали, то это всегда чем-то оправдано. Обстоятельствами, исторической необходимостью, высшей справедливостью, благой целью. Чертом в ступе, но оправдано. Поэтому в любом случае твое государство всегда и во всем право. И сомнение в этом – предательство и преступление. Вот тогда и будет вам «жизненная сила».

Существенно и то, что авторы проекта предлагают табуировать не только идеологические оценки, но и любую критику определенных решений, принятых «институтами» (в данном случае – Нюрнбергским трибуналом). Это проявление еще одной общей тенденции – стремления запретить критику органов власти и их действий. Вот отказали власти Москвы в согласовании митинга в защиту арестованного дагестанского феодала на том основании, что его организаторы ставят под сомнение правомерность решений следственных и судебных органов. А поскольку по Конституции именно эти органы правомочны принимать решения по уголовным делам, выражение сомнения в правомерности их решений антиконституционно. И ведь рассчитали все очень точно. Понятно, что желающих вступаться за явно несимпатичного персонажа найдется немного и особого шума не будет. Только не удивляйтесь потом, когда вам на тех же основаниях запретят митинг в защиту «болотников» или Ходорковского. Не удивляйтесь и тому, что в Ульяновске уже блокируют доступ к интернет-ресурсам за «подрыв авторитета органов власти».

То, что Кремль завернул законопроект, когда он вносился первый раз, совсем не означает, что Кремль завернет его и сейчас. Ситуация сильно изменилась. Активность и влияние фашистско-хунвэйбиновского крыла «партии власти» значительно возросла, а позиции Путина ослабли. Кроме этой группы оголтелых ему почти не на кого опереться, и он зависит от них все больше. Не стоит надеяться и на то, что после принятия этого закона Кремль будет удерживать его применение на точечном уровне. Не получится.

В российском обществе еще много тех, кто мечтает побольше чего запретить и побольше кого посадить. В частности, запретить любые разговоры о том, что СССР помог Гитлеру развязать Вторую мировую войну и на первом ее этапе фактически участвовал в ней на его стороне. О том, что война против Финляндии была агрессией, присоединение государств Балтии было аннексией, а советские солдаты там были оккупантами. О том, что граждане этих стран имели право им сопротивляться. О грубейших просчетах советского командования, его чудовищной неэффективности и наплевательском отношении к жизням своих солдат, о бессмысленных жертвах. О том, что советская армия тоже совершала военные преступления и то, что их было гораздо меньше, чем у гитлеровцев, не делает эти преступления менее отвратительными. Что бойцы советских подразделений, уничтоживших чеченское село Хайбах, такие же мерзавцы и военные преступники, как и эсэсовцы, уничтожившие чешское село Лидице (и этот факт не отменяется тем, что в другом месте и в другое время те же самые люди могли оказаться геройскими защитниками родины). Наконец, о том, что освободившая страны Восточной Европы от фашизма советская армия принесла им новое порабощение, навязав силой власть идеологически близкого к СССР меньшинства со всеми прелестями тоталитаризма: цензурой, репрессиями и т. д. Власть, от которой народы этих стран избавились при первой возможности.

Именно ради этого придуман проект Яровой. И его сторонники вряд ли откажутся от своих намерений, как бы ни пытались почтенные сенаторы убрать из проекта наиболее одиозные моменты, сделать текст более благообразным, внешне приблизить его к европейским «антинацистским законам». Мучимые зудом запретительства, державно озабоченные граждане просто не дадут властям удержать процесс в сколь-нибудь умеренных рамках. Они будут инициировать все новые запреты и суды. И встретят понимание и сочувствие у значительной части кадров репрессивной машины, ментально близкой именно к ним, а не демократической общественности.

Фактически внутри общества будет развязана очередная война. В ней будут свои жертвы, осужденные за распространение нового самиздата. Только вот серьезно затруднить доступ к нежелательной информации властям в наш информационный век вряд ли удастся. Режим, правда, может рассчитывать на получение с этой войны несколько иного «навара»: она может вызвать еще один раскол в оппозиции. Заметную ее часть составляют «патриоты-государственники», которые, мягко говоря, не вполне разделяют многие исторические оценки либералов-западников. И они не без оснований могут припомнить и использование некоторыми либеральными журналистами 282-й статьи против своих оппонентов, и предложения некоторых именитых демократов ввести уголовную статью за отрицание или оправдание преступлений сталинизма.