Повести - Лидия Будогоская

Нахмурился Миронов. И, чтобы не видеть ребят, уперся подбородком в грудь. Смотрит себе на сапоги.

Вдруг Киссель дернул его за рукав и отскочил. Глядит искоса на Миронова. Что он с ним сейчас сделает? Ничего. Миронов даже не шевельнулся. Не посмотрел даже в его сторону.

Тогда опять начинает Киссель к Миронову подбираться. Съежился весь и неслышно ступает — сначала на пятку, потом на носок. А сам на ребят хитро поглядывает, ребята притихли.

Подкрался Киссель и толкнул Миронова сзади. А сам опять в сторону. Не двигается Миронов, точно его гвоздями к месту прибили. И даже головы не поднимает.

Тут уж совсем разошелся Киссель. Схватил со стола вставочку Софьи Федоровны. Подкрался к Миронову сзади и тихонько кольнул его в спину пером.

Миронов вдруг разом повернулся. Сжал зубы и с размаху ударил Кисселя в плечо.

Кисселя так и отбросило. Полетел он на пол, ладонями шлепнулся. А другие ребята разбежались от Миронова в стороны, чтобы и им не попало. Он, когда рассердится, себя не помнит.

Поднялся Киссель с пола, поднес к глазам кулаки и заревел во весь голос. А в это время как раз звонок прозвенел. Громко ревет Киссель, а звонок звенит еще громче.

Ребята из коридора всей толпой разом ворвались в класс. Шаркают ногами по полу, хлопают крышками парт. Один на подоконник влез, чтобы закрыть форточку. Другой вытирает мокрой тряпкой доску.

Только Миронов по-прежнему стоит посреди класса. Красный весь, как будто его огнем обожгло.

А Киссель уткнулся лицом в свою парту и все ревет да ревет.

— Тебе что — опять попало? — спрашивает Кисселя Соколов.

Киссель ничего не ответил. Потом вдруг поднял голову, посмотрел на Миронова и проревел:

— У… у, кабан. Сейчас все расскажу… Софье Федоровне!

— Вот какой, — сказал Шурук. — Когда сам кого-нибудь, так ничего. А если его кто, так сразу реветь и жаловаться.

— Аван-тю-рист, — пробормотал Миронов и отвернулся.

— А вот и скажу-у, — хнычет Киссель, — весь урок опять стоять будешь!

Стихли. Миронов покосился на дверь. Кто-то мимо Дверей прошел. Нет, это не Софья Федоровна. Всегда она опаздывает, а на этот раз, видно, и совсем про свой класс забыла. Из коридора не доносится ни звука, везде в классах давно уже идут уроки, а ее нет.

Вдруг внизу хлопнула дверь. Это уж наверно она! Из учительской выходит… Сейчас начнет подниматься по лестнице, медленно переступая со ступеньки на ступеньку, со ступеньки на ступеньку… Но шаги глухо прозвучали внизу и затихли где-то в нижнем коридоре. И больше опять ни звука.

Былинка на последней парте вздохнула и говорит:

— И чего это она опять застряла там в учительской!

— В учительской? — сказал Шурук. — А ее, может быть, и нет в учительской.

— Как! — удивилась Былинка. — А где же она может быть?

— Взяла да и ушла к себе домой. Забыла, что еще четвертый урок у нее остался.

Тут ребята вскочили, зашумели.

— Ну, тогда и мы домой пойдем. Чего же тут сидеть зря!

Соколов вытащил сумку. Торопливо сует в нее тетради, книжки, пенал. Другие ребята тоже стали собираться.

— Да погодите вы! — кричит Былинка. — Нужно же узнать, ушла она или не ушла.

— Ну, иди, — кричат ребята, — узнавай!

Былинка выбежала из класса. Осторожно, на цыпочках пробежала по коридору мимо плотно закрытых дверей классов и спустилась по лестнице.

Учительская в нижнем этаже. Это большая, тихая комната. На стенке круглые часы. В печке потрескивают дрова. Сквозь стекла шкафа смотрят широкие позолоченные корешки книг. Былинка много раз бывала в учительской. Софья Федоровна ее туда то за платком посылала, то за книгой забытой.

Подошла Былинка к дверям. Слышит голоса. Один голос густой, спокойный, ровный — это заведующая. Другой голос резкий, тоненький — это Софья Федоровна.

Заведующая говорит громко, раздельно. А Софья Федоровна быстро-быстро, точно захлебывается.

Былинка отворила дверь. Сразу замолчали обе. Стоят под круглыми часами у стола. А у окна — какая-то посторонняя женщина в темном платье. Рассматривает что-то на школьном дворе.

Былинка подождала минуту, а потом спрашивает:

— Софья Федоровна, урок у нас будет?

Софья Федоровна ничего не ответила. Только стала растерянно перебирать что-то у себя в портфеле. А из портфеля посыпались на стол тетрадки с диктовкой, которые она давно отобрала, да все не успевала проверить, за тетрадками какие-то свертки, за свертками — корки, баночки, коробочки, весь хлам, который она всегда таскает с собой.

— Да, — ответила за Софью Федоровну заведующая, — урок у вас будет.

Былинка тихонько притворила дверь и побежала вверх по лестнице.

— Будет урок! — крикнула Былинка, вбегая в класс. — Это ее заведующая в учительской задержала! Пробирает за что-то. А урок будет!

Ребята опять вытащили из сумок книжки и разошлись по своим местам.

Но прошла минута, другая — целых пять минут, а в коридоре все еще не слышно шагов. Соколов опять вскочил с места, а за ним и другие ребята.

— Давайте пока в «стуканы» играть! — закричал Соколов.

Он провел на полу длинную черту мелом и бросил на нее тяжелую медную пуговицу.

Мальчики стали играть в «стуканы». Только один Миронов не играл. Он сидел на своем месте, высунув из-под низенькой парты длинные ноги. Наверно, он так устал стоять свечкой, что рад был теперь даже своей тесной парте.

Вдруг настежь распахнулась дверь.

Вошла заведующая, а за ней не Софья Федоровна, а та посторонняя женщина, которую Былинка видела в учительской.

Ребята так и посыпали на места. Толкаются в проходах между партами, торопятся сесть.

Заведующая хмуро посмотрела на меловую черту, на ребят, но ничего не сказала.

Стоит, ждет, пока совсем тихо станет.

А в классе, как нарочно, то одна скамья скрипнет, то другая. То крышка парты грохнет, то книги на пол посыплются.

И вот наконец тишина.

— Ребята, — говорит заведующая, — Софья Федоровна у вас больше преподавать не будет. Я привела к вам новую учительницу. Ваша новая учительница — Екатерина Ивановна.

И она повернулась к незнакомой женщине в темном платье. Ребята тоже все сразу оглянулись и посмотрели на нее.

Небольшого роста новая учительница, худенькая, молодая. Волосы светлые, гладкие, разделены посередине на прямой пробор и пониже ушей ровно-ровно подстрижены.

— На нашу телеграфистку похожа, — шепчет Маня Карасева Былинке.

Былинка только глазами мигнула:

— Да, похожа.

— Екатерина Ивановна приехала к нам издалека, с Урала, — говорит заведующая. — Она рассказывает, что ее уральские ребята хорошо учились. Постарайтесь от них не отставать. Сегодня у вас времени остается мало, но познакомиться с Екатериной Ивановной вы все-таки успеете.

Пока заведующая говорила, новая учительница, слегка прищурившись оглядывала класс. Она смотрела то на Миронова, зажатого тесной партой, то на Кисселя, который все еще шмыгал носом и тер кулаками глаза. Но больше всего, видно, ее заинтересовала пестрая парта Соколова.

Когда заведующая вышла из класса, учительница положила на стол большой коричневый портфель, застегнутый на две пряжки, и пошла прямо к парте Соколова. Она низко наклонилась над партой и показала пальцем на выцарапанный ножом домик с окнами, дверьми и даже трубой, из которой винтом поднимался дым.

Екатерина Ивановна улыбнулась.

— Это ты сам вырезал?

— Сам, — чуть слышно буркнул Соколов.

— И лодку сам?

— Сам, — еще тише сказал Соколов.

— И лошадь сам?

Соколов ничего не ответил.

Он налег на парту грудью, чтобы закрыть фигурку на тоненьких ножках, под которой была вырезана надпись:

Киссель, Киссель, Николай, Сиди дома, не гуляй.

— Ну брат, — сказала Екатерина Ивановна, — такой парты я еще никогда в жизни не видела. Ее надо в Москву на выставку послать. Пошлем, ребята?

— Пошлем! — закричали со всех сторон.

А Екатерина Ивановна перешла уже в другой угол класса. Там она заметила девочку, которая жевала яблоко.

— Как тебя зовут? — спросила ее Екатерина Ивановна.

Девочка неловко встала из-за парты и сказала с полным ртом:

— Маня Карасева…

— Пожалуйста, спрячь скорее свое яблоко, Маня Карасева, — сказала Екатерина Ивановна. — На уроках нельзя есть. Товарищи на тебя за это обидятся. И я тоже.

Маня Карасева замигала глазами и сунула недоеденное яблоко в сумку.

В это время что-то грохнуло. Это повернулся на своей парте Миронов. Каждый раз, когда он поворачивался, крышка его парты приподнималась и хлопала, а скамейка трещала. Все к этому давно привыкли, и никто даже не посмотрел на Миронова. Но Екатерина Ивановна вздрогнула и обернулась.

— Мальчик на первой парте! — сказала она. — Что ты так гремишь? Как твоя фамилия?

— Это Миронов! — крикнули все ребята в один голос. — Миронов!