Враги - Дмитрий Шидловский

«А вот финская зима выглядит куда как привычнее для русского, — думал Алексей, разглядывая заснеженную улицу из окна мансарды на третьем этаже гостиницы. — Замечательный город Турку. Пока еще маленький, провинциальный, скоро он станет вторым по значению городом независимой Финляндии. Тихой, спокойной и богатой буржуазной страны. Завидую вам, те, кто будут жить здесь в конце двадцатого века, наслаждаясь богатой жизнью и знать не зная о тех ужасах, которые творятся сейчас, когда рушится империя».

Вот уже пятый день он жил в этом финском городке. Стоял февраль, холодный, с метелями, налетавшими сразу, как только чуть-чуть отступали морозы. Как все это контрастировало с Лондоном, теплым и влажным. Впрочем, погода менее всего интересовала сейчас Алексея. Завершив свою миссию в британской столице, он тут же направился назад. Однако связные, присланные Оладьиным, сообщили, что появляться в Кронштадте и Петербурге для него опасно. Там Алексей мог быть опознан и арестован большевиками, поэтому его выбор пал на Финляндию.

Обстановка в стране озер была более чем странная. Сразу после разгона Учредительного собрания бывший русский кавалергард, родившийся в Финляндии шведский барон Карл Густав Маннергейм поднял восстание против большевиков. Турку сейчас был в его руках. Вспыхнула гражданская война, в которой, как водится, пять процентов населения воевали, а остальные девяносто пять выжидали, чем дело кончится. Правительство Ленина было занято подавлением мятежа Чешского корпуса на Дальнем Востоке[10] и многочисленными выступлениями белых, все более грозно заявлявших о себе. Так что большевики не имели возможности поддержать своих сторонников в Финляндии. На сторону же Маннергейма встало не слишком много народа — в основном молодежь, увлеченная идеей независимой Финляндии, и те жители Суоми, которые пострадали от большевистских экспроприации. Война вылилась в стычки небольших (по меркам Первой мировой) отрядов белых и красных финнов за хутора и станции. Впрочем, в последнее время успехи белых были весьма ощутимы. Профессиональный военный, Маннергейм лучше организовал свои части и значительно быстрее ввел железную дисциплину в них, чем те, кто противостоял ему. Это и обеспечило преимущество. Впрочем, Алексей помнил, что в его мире война в Финляндии закончилась вводом немецких войск, которые и добили остатки финской красной армии. Уже сейчас на занятых Маннергеймом территориях германские агенты чувствовали себя как дома. Однако для Алексея все происходящее сейчас в стране сосен и озер представляло собой модель, прообраз будущих событий Северороссии. Изучая ход войны в Финляндии, он пытался понять законы гражданской войны.

«Интересно, — думал Алексей, — значит, если приходится действовать в условиях бардака, побеждает тот, кто первый наводит железный порядок. Неплохой урок. Ни один армейский офицер прежде не мог предположить, что можно воевать в таких условиях. Но воевать приходится. У войны свои законы. Сказать «невозможно» и отойти в сторону нельзя. Или капитулируй, или дерись до конца. А чтобы воевать на гражданской войне, надо понять несколько простых истин. Количество не может полностью компенсировать нехватку качества. Небольшой сплоченный отряд опытных солдат проходит через массу плохо обученных и недисциплинированных ополченцев как нож через масло. Это надо запомнить и взять на вооружение. Хотя открыл ли я что-либо новое для себя? Костин всегда говорил: «Главное — качество. Сотня неприцельных выстрелов не заменит одного меткого». Получается, в стрельбе и военной тактике законы одни. Обсудить бы это с мичманом. Он всегда говорил, что живет, как стреляет, по тем же правилам. Кажется, теперь я понимаю, что он имел в виду. Жаль, помер он в том же пятнадцатом».

В дверь номера постучали. «Кто бы это мог быть?» — удивился Алексей. Он быстро достал револьвер из кармана, поставил на боевой взвод и заткнул за пояс брюк. И спросил по-русски:

— Кто там?

— Я бы хотел видеть господина Саванеева, — прозвучало за дверью на русском же языке, но с сильным акцентом.

У Алексея сильнее забилось сердце. Он поселился в Турку под этой фамилией, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. И именно под этой фамилией он уже несколько дней пытался встретиться с Маннергеймом, который мог стать ценным союзником. «Может, — подумал он, — это порученец из его ставки?» Но внутренний голос предупреждал, что человек, стоящий за дверью, опасен, очень опасен. Сглотнув слюну, Алексей все же подошел к двери, отодвинул щеколду и открыл. На пороге тут же возник лощеный господин с аккуратно постриженными усиками и моноклем на левом глазу; под расстегнутым пальто виднелся добротный костюм. На ногах были теплые ботинки, а в руках незнакомец держал меховую шапку. По выправке нежданного гостя, по тому, как он держался, Алексей сразу узнал кадрового офицера. Пропустив посетителя в комнату, Алексей украдкой выглянул в коридор, убедился, что там пусто. Незнакомец тем временем, пройдя в комнату, снял пальто и повесил его вместе с шапкой на вешалку, стоящую у окна.

— Я к вашим услугам. — Алексей запер дверь и повернулся к гостю.

— Майор Отто Цанге, — коротко представился посетитель.

— Простите, майор какой именно армии? — уточнил Алексей, уже понимая, кто перед ним.

— Германской, — щелкнул каблуками Цанге. — А разговариваю я, если не ошибаюсь, с капитан-лейтенантом Татищевым, офицером для особых поручений адмирала Оладьина.

— Садитесь. — Алексей указал посетителю на стул, а сам присел на краешек кровати. Отпираться было бесполезно, поэтому он произнес: — Вообще-то я в отставке, эмигрировал из России уже два месяца назад. Что же от меня понадобилось германской разведке?

— Вы очень проницательны, господин Татищев, — улыбнулся майор. — Однако я не уверен, что вы действительно в отставке. В Лондоне вы жили на средства, получаемые от шведской фирмы, которую контролирует разведка Балтийского флота, а ваша деятельность свелась к поиску контактов с британским военно-морским министром Уинстоном Черчиллем. А вот теперь вы ищете встречи с Маннергеймом. Несколько странно для отставного офицера и эмигранта.

— Хорошо следите, — ухмыльнулся Алексей.

— Было бы безумием упускать из виду офицеров, столь приближенных к командованию флота противника, — парировал Цанге.

— А вы не допускаете, что эти встречи — моя личная инициатива? Может, я хочу найти службу или предложить свой план спасения России? — осведомился Алексей.

— Не допускаю, — отрезал майор.

— И что же вам угодно? — сухо произнес Алексей.

— Мне угодно предложить вам сотрудничество, — ответил Цанге.

— То есть завербовать, — усмехнулся Алексей.

— Называйте как хотите, — пожал плечами Цанге. — Подумайте, однако, о своем будущем. Россия уничтожена и разграблена. Скоро она распадется на множество мелких частей и окажется окончательно потерянной для цивилизованного мира, увязнув в междоусобных войнах. Мы же можем вам предложить стабильный доход до конца ваших дней и проживание на территории Германии, которая в скором времени будет доминировать в мире.

— Вы не обидитесь, если я попрошу вас выйти вон? — поинтересовался Алексей.

— Нет, конечно, — ухмыльнулся майор. — Но все же советую подумать над моим предложением.

Он поднялся и направился к двери.

«Опытный шпион, — подумал, глядя ему вслед, Алексей. — Он так просто не уйдет».

Словно в подтверждение его слов, отперев дверь, Цанге резко повернулся кругом. В руке блеснул пистолет. Но дуло револьвера Алексея уже смотрело ему в сердце.

— Не делайте глупостей, майор, — спокойно произнес Алексей по-немецки.

— Кажется, я вас недооценил, — проронил Цанге, опуская оружие и отступая.

Как только дверь за немцем закрылась, Алексей сразу запер ее. Мысли вихрем понеслись в голове: «Надо уходить, немцы так просто не отвяжутся. Кажется, я нужен им живым. Впрочем, могут и убрать, если поймут, что живым не дамся. Они здесь хозяева и явно не намерены допускать контактов Оладьина ни с Черчиллем, ни с Маннергеймом. В любом случае в покое они меня не оставят».

Он быстро достал из ящика стола документы и деньги и рассовал их по карманам. Надев зимний тулуп, он вдруг замер: если немцы решили взять его, то в вестибюле может быть засада. Поразмыслив, он направился к окну. Немного повозившись, Алексей открыл его. В дверь уже настойчиво стучали.

Подтянувшись на руках, Алексей выбрался на крышу. Холодный ветер сразу ударил в лицо. Ботинки заскользили по обледенелой кровле. Прижимаясь к черепице, Алексей полез к коньку; по ту сторону, он помнил, была пожарная лестница. Внезапно наверху появился человек в коротком пальто, узких брюках, котелке и ботинках на толстой подошве.

«Ай, молодцы, — мелькнула у Алексея мысль, — через окно решили взять». Однако времени на размышления не было, незнакомец уже доставал из-за борта пальто пистолет. Стоя на крутом скате крыши на четвереньках, Алексей все же сумел выхватить револьвер и выстрелить первым. Выронив оружие, противник покатился вниз. Проскользив в метре от Алексея, его тело упало на мостовую. Карабкаясь изо всех сил, Алексей пополз вверх. Револьвер снова пришлось спрятать в карман, чтобы освободить руки. Когда Алексей достиг конька и обернулся, то обнаружил, что из окна его номера вылезает человек с пистолетом в руке. Не думая ни секунды, Алексей выстрелил в преследователя. Второе тело рухнуло на заснеженную улицу перед гостиницей. Но из окна тут же появился третий преследователь, немедленно выстреливший в Алексея из револьвера. Пуля свистнула в метре от моряка.