Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя (СИ) - Свадьбина Любовь

Кериш глянул в ту сторону, дёрнулся, поглядел на Синеглазку и спросил:

— А нам не стоит взглянуть?

Синеглазка повернулся ко мне. Я быстро ела. Наёмники, уже получившие свои порции, тоже продолжали есть, хотя некоторые смещались в сторону шума и гама.

— Разве вам не любопытно? — уставился на меня Кериш.

— Кого-то убили, — отозвалась я и облизнула губы. — Что в этом интересного?

Меня это не касается, но можно остаться без завтрака, так что лучше есть быстрее и обдумать пути отступления.

— Кериш, сходи посмотри, — велел Синеглазка.

Тот оставил миску и рванул в собирающуюся у таинственного экипажа толпу.

— У леди стальные нервы, — улыбнулся Синеглазка. — Меня это восхищает.

— Угу, и хороший аппетит, — кивнула я. — Если меня обвинят в этом убийстве, могли бы вы подтвердить, что ночью, после того как побила троих охранников, я была с вами? Со своей стороны могу поклясться, что никого не убивала. И заплатить за эту услугу тоже могу.

Вероятность того, что побитые решат повесить на меня всех драконов, была велика.

— Мне не нужно платы, чтобы помочь столь прекрасной леди защитить репутацию. Я бы сделал это и без просьбы. — Синеглазка как-то странно улыбнулся и, как и я, продолжил есть.

Прошла всего пара минут, как толпа вдруг двинулась к нам. Её возглавлял пузатый управляющий обозом и трое ночных страдальцев.

Зайцегубый указал на меня пальцем:

— Это она! Она их убила! Я видел, как она выходила ночью из того экипажа.

— Я тоже видел, — закивал лысый.

Тарак благоразумно молчал, но смотрел на меня угрожающе.

Толпа обозников начала роптать, но их перебил красивый грудной смех. Его чарующие вибрации пробирали до приятных мурашек. Я повернулась: Синеглазка смеялся, запрокинув голову.

И все, словно зачарованные, смотрели на него. Он постучал ложкой по миске и указал на зайцегубого:

— Она просто побила тебя ночью, вот ты и пытаешься отомстить, но я был свидетелем того, как она тебя и твоих дружков отметелила, а потом болтала со мной и моим другом Керишем, он может это подтвердить. И я собственными глазами видел, как под утро она вернулась в фургон и более не выходила. Так что захлопнись, ничтожество.

— Н-нас трое! — зайцегубый выступил вперёд, но он уже подрастерял уверенность.

— Нас тоже трое, — Синеглазка был спокоен, и в его тоне рокотала сила. — Но мы люди аристократического происхождения, а ты — наёмник. И на твоём теле остались следы избиения, которые подтвердят наши слова. Поэтому я дам тебе ещё одну возможность избежать проблем: ты видел её возле того экипажа?

— Нет, — зайцегубый попятился и почти сразу исчез в толпе.

Лысый тоже быстро испарился, а Тарак смылся, едва Синеглазка упомянул аристократов. Толпа помялась — и отхлынула обратно к месту преступления.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Отлично сработано.

— Если что — обращайся, я всегда рад помочь.

Синеглазка разобрался быстро и без кровопролития — это дорогого стоило. Пожалуй, в этот момент я стала воспринимать его чуточку серьёзнее: как спутника, который может прикрыть меня не только своим присутствием, но и действиями.

Я стала выскребать из миски остатки каши.

Обычно если в пути кто-то умирал, его хоронили у дороги, а вещи везли дальше и передавали родственникам. Если таковых в месте прибытия не оказывалось, то имущество доставалось хозяину обоза. Если причиной смерти было убийство, по возможности устраивали самосуд.

Судя по шепоткам, эта традиция сохранилась. Убийцу на месте преступления не поймали, заниматься его поиском некому, так что я ожидала, что убитых похоронят, и мы поедем дальше.

Вид рванувшего к нам Кериша сулил проблемы: глаза его лихорадочно блестели и чуть не вылезали из орбит. Синеглазка мгновенно собрался. Хотя его поза изменилась лишь чуть, но всякая вальяжность исчезла, осталась лишь хищная настороженность.

— Их убил одержимый! — выпалил остановившийся над своей миской Кериш. — Разорвал на части. В экипаже сковывающие печати. Багаж набит камнями маны. Они везли пленного одержимого! У убитого ярлык королевского пропуска, у убитой — знак ордена седьмого водопада!

В современных реалиях я плохо разбиралась, но совершенно очевидно: участие в деле королевской семьи и ордена (они, как поняла, занимались прорывами и одержимыми) гарантировало суету и неприятности.

И багаж, набитый камнями маны — это ведь целое состояние! Очень соблазнительное и бесхозное. Я и сама не прочь его заполучить: камни маны очень пригодились бы для ускоренного перехода на третий круг.

Глава 20. Одержимость

— …Они везли пленного одержимого! У убитого ярлык королевского пропуска, у убитой — знак ордена седьмого водопада, — выпалив все эти известия, Кериш уставился на своего магистра.

Кериш буквально кричал взглядом: пора заканчивать эти игры и заниматься своими обязанностями! Но… Арман, прекрасно понявший эти его мысли, покосился на Лилиан: та задумалась. Не похоже, что близость одержимого её пугала. Потому что она не понимала его истинной опасности или потому, что она их союзница?

Обычно спокойного и уравновешенного Армана разрывали противоречия: с одной стороны, он обязан заняться расследованием, если в пути столкнулся с убийством представителя ордена, пусть даже чужого.

Как магистр ордена он однозначно обязан ловить одержимого.

Но у него — Армана-Лисара — была и куда более значительная задача: спасти мир от вторжения, чтобы навсегда исчезла проблема прорывов и одержимых в том виде, в каком они появлялись сейчас.

В рамках этой более сложной и важной задачи ему надо было понять, кто в теле Лилиан: Варда или агент врагов? Спросить напрямую Арман-Лисар не мог: нельзя выдавать себя потенциальному врагу, он даже настоящий уровень владения магии скрывал, чтобы избежать лишнего внимания. Но даже если тело Лилиан приняло в себя слепок сознания Варды, сначала следовало наладить отношения, ведь она умерла до того, как вторжение остановило войну богов. Нынешнему другу она скорее поверит, чем недавнему врагу, который вдруг заявит, что стал посланником её божественной покровительницы.

Он бы сам себе не поверил.

— Одержимый убил представителей короля и ордена водников, — повторил Кериш настойчиво.

Арман снова покосился на Лилиан: когда он вступился за неё, ему показалось, что её взгляд потеплел, и его собственное сердце дрогнуло. Он хотел больше, чем дружбы. Хотя понимал: его отношение к Варде, учитывая все обстоятельства, можно считать не вполне здоровой одержимостью. Так что разобраться в собственных чувствах ему тоже не помешает.

И был ещё один совершенно неожиданно влияющий на ситуацию момент: ему понравилась просто ехать куда-то, ни за что особо не отвечать.

Такая жизнь была незнакома Лисару: он воспитывался при храме Каана. Дитя, которому едва ли не с рождения было предначертано постичь восемь кругов магии и вознестись через божественное благословение до девятого внечеловеческого круга. Он воспитывался в праведности с будущими жрецами и посланцами богов, постигал науки, проповедовал, воевал — сначала по приказу Каана. Потом, когда Каана убили, а его сердце вырезали и вставили в оружие, сражался, чтобы отомстить за него. Затем, без передышки, вступил в войну с захватчиками.

Обычная жизнь не была знакома и Лисару и в теле Армана: он пробудился в рыцарской семье и сразу вынужден был усиленно трудиться, чтобы не допустить разоблачения, ведь он знал, что ему предстоит бороться с вторжением, врагом может оказаться любой, а Варда, которую тоже попытаются возродить, не будет знать даже этого. И хотя захватчики пока не спешили, у Армана-Лисара и мысли не возникало уехать куда-то просто так, посмотреть мир.

Но если Арман обозначит свой статус, о мирном путешествии с Лилиан можно забыть. И не исключено, что он опять умрёт раньше, чем сможет позволить себе подобное путешествие — просто общаясь, без груза старых обид.