Игра теней - Тэд Уильямс

Со стороны Аксамиса Дорсы было чрезвычайно любезно пригласить ее в свой собственный дом, расположенный в квартале Онир-Сотерос, у подножия каменистых холмов, что возвышались над Сэнди-Хэд. Впрочем, вполне вероятно, что гостеприимство капитана преследовало какие-то скрытые цели. Дорса наверняка подозревал, что Киннитан рискует еще больше, чем он, хотя и не мог утверждать это с уверенностью. Скрывая ее от шпионов автарка, Дорса обеспечивал себе безопасность, хотя и на короткое время. Но если бы беглянку схватили, капитан тоже не миновал бы беды. Дорса недвусмысленно дал понять, что его отнюдь не радует привычка Киннитан разгуливать по городу, пусть даже в наряде знатной уроженки Ксанда, не позволявшем разглядеть ее лицо и фигуру. На это Киннитан столь же откровенно ответила, что она больше не желает проводить дни в заточении и не имеет ни малейшего намерения сидеть в четырех стенах маленького домика капитана. Кстати, дом принадлежал вовсе не Дорсе, а являлся собственностью его жены Теодоры, уроженки Иеросоля. Киннитан догадывалась, что в Ксисе у капитана был еще один дом, побольше и побогаче, а скорее всего, и супруга пореспектабельнее, но деликатность заставила ее отказаться от каких-либо вопросов и изысканий. Киннитан догадывалась также, что в том богатом доме она вряд ли пользовалась бы такой неограниченной свободой. Теодора интересовалась не гостьей, а выпивкой и болтовней с соседками и не заставляла беглянку следовать каким-либо правилам поведения. Благодаря попустительству Теодоры и чувству благоговейного уважения, которое Киннитан внушала Дорсе, она получила наконец свободу, похищенную у нее еще в детские годы.

Жизнь в Иеросоле пришлась девушке по душе, и лишь одно обстоятельство отравляло ее блаженство, как ложка дегтя в бочке меда. Оно терзало ее еще сильнее, чем опасность преследования или страх перед автарком…

— Эй, остановись! Подожди-ка!

Киннитан невольно вздрогнула. В глубине души она постоянно ждала того мгновения, когда какой-нибудь приспешник автарка опустит руку ей на плечо. Но в следующее мгновение она уже поняла, что бояться нечего.

— Никос! — выдохнула она, обернувшись. — Ты что, за мной следишь?

— Больно надо, — пожал плечами Никос.

Он был значительно выше отца Аксамиса, на его подбородке пробивался пушок первой бороды. Тем не менее Никос еще не успел набраться ни ума, ни серьезности и удивительно напоминал щенка-переростка. С тех пор как мальчишка впервые увидел Киннитан, он ходил за ней по пятам.

— Вот кто за тобой следил!

И Никос указал на маленького тихого мальчика, понуро стоявшего в шаге от Киннитан.

— Голубь! — нахмурилась она. — Зачем ты встал? Ведь ты еще не выздоровел до конца.

Немой мальчик улыбнулся и покачал головой. Лицо его было бледнее, чем обычно, на лбу выступили бисеринки пота. Он вскинул обе руки ладонями вверх, тем самым показывая, что он совершенно здоров и ему нет никакой надобности проводить время в постели.

— Куда ты направляешься, Киннитан? — спросил Никос.

— Не называй меня этим именем. Никуда я не направляюсь. Я размышляла, наслаждалась тишиной и одиночеством. Пока не появился ты.

Никос пропустил ее слова мимо ушей.

— В гавань только что прибыло несколько больших кораблей из Ксиса, — сообщил он. — Не хочешь пойти на пристань, посмотреть на них? Может, увидишь кого из знакомых.

Более безрассудного поступка нельзя было и придумать.

— У меня нет ни малейшей охоты глазеть на эти корабли, — отрезала Киннитан. — Я говорила тебе, что мне нельзя встречаться с теми, кто прибыл с юга И твой отец много раз твердил о том же самом. Вероятно, ты не слишком понятлив.

На лицо Никоса набежала тень — как видно, насмешливый тон Киннитан задел его за живое.

— Я просто подумал, что тебе будет интересно посмотреть на корабли, — угрюмо пробормотал он. — Подумал, вдруг ты скучаешь по дому.

Киннитан задержала дыхание, стараясь не давать воли чувствам. Пока она живет в доме родителей Никоса, она не может наживать врага в лице этого несносного мальчишки. Проблема состояла в том, что Никос имел глупость в нее влюбиться. Странно все-таки, что сейчас ей досаждают навязчивые ухаживанья нескладного подростка, ее ровесника, пронеслось в голове у Киннитан. Ведь всего несколько недель назад величайший из земных правителей заключил ее в обитель Уединения и заявил, что обречет на смерть каждого, кто отважится хотя бы взглянуть на нее. Но за свободу приходится платить, это Киннитан успела понять.

Не оглядываясь на Никоса, Киннитан двинулась по извилистым улицам Фоксгейт-Хилл, стараясь держаться в тени старых крепостных стен. В том, что мальчишка идет за ней, можно было не сомневаться. Постепенно таверны и лавки, теснившиеся вдоль тротуаров, уступили место богатым домам, окруженным тенистыми садами. Глухие высокие заборы не позволяли разглядеть ни садов, ни уютных внутренних двориков, однако все это можно было увидать с улицы, расположенной выше по холму. Таким образом, каждый общественный слой занимал свой собственный уровень и невольно выставлял свои секреты на обозрение тех, кому принадлежал уровень более высокий. Дома, несмотря на свою величину и красоту, стояли довольно близко друг к другу, вытянувшись вдоль каменистой дороги подобно раковинам, оставленным прибоем на морском берегу. Киннитан могла лишь воображать, каково это — жить в роскошном особняке, а не в шумном, ветхом, насквозь пропахшем рыбой и дешевым вином доме капитана Дорсы, и с горечью осознавала, что воображение бессильно представить, какие чувства испытывает владелица огромного дома, куда никто не может войти без ее разрешения, где она вольна делать все, что душе угодно.

Об этом нечего и мечтать, вздохнула Киннитан. Перед ней два пути — скрываться здесь, в Иеросоле, среди людей, которые говорят на ее родном языке. Или вернуться в Ксис и умереть. Другого выбора у нее нет.

Голубь тихонько потянул ее за рукав, и Киннитан внезапно вспомнила о том, что отвечает не только за собственную жизнь.

Свобода. Последнее время она занималась лишь тем, что пыталась утолить жажду свободы. Но временами ей казалось, что эта жажда становится все сильнее.

Никос в пятый или шестой раз притворился, что налетел на нее по неосторожности, и ущипнул Киннитан за зад, прежде чем она успела сердито отбросить его руку. Неумелые ухаживания мальчишки так ей надоели, что она решила вернуться в дом капитана. Прогулка уже была безнадежно испорчена: по-детски глупые вопросы Никоса мешали предаваться размышлениям, а не по-детски настырные попытки пощупать ее выводили из себя. Киннитан сокрушенно вздохнула. Перспектива вернуться в пропитанные дымом комнаты и весь вечер слушать резкий, как карканье вороны, смех Теодоры и визг ее разнузданных отпрысков не слишком привлекала. Она понимала, почему Никос стремится проводить как можно больше времени вне родительского дома. Но ей хотелось бы, чтобы мальчишка избирал для прогулок другие места — подальше от тех, где гуляла она.