Нет Адама в раю - Грейс Металиус

Через месяц Жорж и Симона поженились. Они венчались в церкви Сент-Пьера и, как положено у местных жителей, через девять месяцев и десять минут, у них родилась дочь. Ее нарекли Жозефиной. Когда ребенку исполнилось шесть недель, Жорж перевез семью в Соединенные Штаты.

Любое место, думал Жорж, любое лучше, чем эта вонючая свиная ферма. Даже Соединенные Штаты. Даже такой город как Ливингстон в штате Нью-Гэмпшир.

Теперь спустя годы Симона де Монтиньи смотрела на своего первого сына Этьена, который был на год моложе сестры Жозефины. Он выглядит точно как отец, подумала она. Но внутри он не похож на него. Его отец никогда бы не возразил против визитки. Он бы наслаждался каждой минутой в этой одежде. Симона вздохнула и продолжала шить платье, которое собиралась надеть на церемонию бракосочетания сына с Анжеликой Бержерон.

Нет, она не могла осуждать Анжелику, которая полюбила Этьена. Он так был похож на своего отца.

По случаю бракосочетания дочери Моника Бержерон впервые в жизни надела лифчик и пояс. Она сделала это без всякого раздражения, хотя и подумала, что эта суета немного непристойна для женцины ее возраста. Она также надела синее с белым платье из набивной ткани и маленькую белую шляпку с цветами, в которой чувствовала себя идиоткой. Но дочь сказала ей, что так полагается по правилам хорошего тона, а судя по всему, хороший тон с годами стал очень много значить для Анжелики. По крайней мере то, что она считала им. Хороший тон. Сама Моника считала, что ее дочь любит напускать на себя важность, чтобы произвести впечатление на сверстников.

Это все ее отец, думала Моника. Он вбил фантазии в ее голову. Ей нравилось думать о бархатных занавесках, устрицах на льду и мужчинах в смешных черых костюмах, разливающих холодное шампанское.

Моника Бержерон любила дочь не больше, чем раньше, и с годами, хотя обе они уехали из Эймити, она поняла, что знает о ней еще меньше, чем думала. Анжелика была неблагодарным испорченным ребенком, чьи дурацкие американские идеи были совершенно невыносимы, а во всем остальном девочка, которую очень трудно было заставить жить в согласии с матерью. С горечью и бешенством вспоминала Моника день четырнадцатилетия дочери. Тепеpь, когда бракосочетание совершилось, она смотрела на нее, танцующую с Этьеном, и зло усмехалась про себя. Она думала, сумеет ли Анжелика, будучи замужем, так свободно распоряжаться собой, как это ей удавалось, живя при матери.

Может быть, думала Моника, Этьен такой же дурак, как и все остальные мужчины.

Однако по поводу умственных способностей Анжелики сомнений не возникало. Она пристально смотрела Этьену в глаза, ее окружали звуки прекрасной мелодии "Голубого Дуная" и она радостно улыбалась.

Да, Этьен действительно погрыз удила до женитьбы, но теперь, когда он полностью принадлежит ей, все будет по-другому. Ей пришлось вытерпеть унижения, но это никогда не повторится. Она заставит его почувствовать, как он был неправ. Никто не имеет права унижать принцессу.

Анжелика улыбнулась. Это частично входило в ту систему, которая должна была превратить Этьена в то, что она собиралась из него сделать. На это уйдет время, но его-то как раз достаточно. Анжелике было всего лишь семнадцать лет.

Все отметили, как прекрасна была новобрачная. Стройная, хорошо сложенная блондинка, и эти необыкновенные глаза. Нет, Этьену просто повезло, что он отыскал такое сокровище.

Но если бы здесь был Зенофиль Бержерон, может быть, он единственный сумел бы заглянуть поглубже в эти необыкновенные глаза. Может быть, он смог бы заглянуть так глубоко, что заметил холодный блеск, спрятанный в них. Блестящий, как мишура, и холодный, как бриллиант. И, может быть, он произнес бы: "Бедный Этьен", - как много лет назад сказал: "Бедный Арман".

Симона де Монтиньи не смотрела Анжелике в глаза. Правду говоря, она вообще не смотрела на свою невестку. Она смотрела на сына, который был так похож на своего отца. Но слез на глазах Симоны не было видно, они только очень ярко блестели, когда она опустила взгляд на бокал с шампанским, так и не отпив ни глотка.

Жорж, подумала она, Жорж, где ты теперь?

Моника Бержерон стояла рядом с Симоной де Монтиньи и казалась выше, чем есть, рядом с маленькой Симоной. Она пыталась заглянуть в будущее. Свершилось, думала она. Теперь я буду жить в одном доме с ней и Этьеном, но теперь он будет считаться со мной. Интересно, как он со всем этим справится?

- Скорее, скорее, - позвал кто-то. - Анжелика собирается разбрасывать свой букет. Этьен де Монтиньи стоял внизу лестницы, наблюдая, как его невеста бросает вниз цветы. Затем она убежала переодеваться для свадебного путешествия. Брат Кристоф, который был его лучшим другом, хлопнул его по спине.

- Иди, жених, - сказал Кристоф. - Пора тебе снять этот пышный наряд, взятый напрокат.

- Иду, - ответил Этьен, однако обернулся и снова посмотрел на закрытую дверь комнаты, где переодевалась Анжелика. Скоро, подумал он, идя вслед за братом. Теперь очень скоро.

Глава вторая

Анжелика де Монтиньи отослала соих подружек, как только они помогли ей снять подвенечное платье и, едва они вышли, заперла за ними дверь. Теперь она медленно продолжала раздеваться, периодически останавливаясь, чтобы выпить шампанского. Кончив раздеваться, она пошла в ванную комнату и начала наполнять ванну.

Слава Богу, что у меня вьющиеся волосы, подумала она, когда стал подниматься пар. Она добавила в воду ароматной жидкости и погрузилась в ванну. Медленно и задумчиво.

Теперь все выполнено, и она межет совсем не торопиться. Пусть Этьен подождет. Ему это только на пользу. Анжелика провела руками по своему плоскому животу и приложила их к груди, пощипывая соски, пока они не затвердели.

Ну, папа, что ты думаешь по этому поводу? - молча спросила она. - Я выглядела как принцесса, не так ли? Все так думали. И не потому, что Этьен и его дурацкая семья узнали бы принцессу, если бы она им встретилась, но они понимают, что я необыкновенная. Все говорят, что Этьену очень-очень повезло, что он на мне женился.

Анжелика громко засмеялась и продолжала нежно играть с сосками. Она медленно и чувственно подвигала нижней частью тела в горячей воде. Вода пахла замечательно.

Да, это правда. Ему очень повезло, правда, папа? И не волнуйся, я все сделаю, чтобы он оценил меня. Я помню все, что ты мне pассказывал, а некотоpым вещам я сама научилась. Знаешь ли ты, папа, что для мужчины самое привлекательное в женщине - это умение сдерживать себя? Я полагаю, что ты очень хорошо это знаешь, не так ли? Держу пари, мама достала тебя именно так. Мама. Тебе нечего насчет нее беспокоиться, папа. У меня с ней нет никаких проблем. Анжелика вытянула ноги в горячей воде и сонно закрыла глаза, в то время как ее мышцы начали расслабляться.

Похороны были долгими и утомительными, однако не настолько, как предшествующий им период, когда Моника была очень занята всеми приготовлениями, чтобы Арман Бержерон мог достойно лежать в своей собственной гостиной. Анжелика до сих пор чувствовала запах цветов, заполнявших прихожую их дома в Эймити, и видела гроб, стоявший у стены. Темный гроб из красного дерева с серебряными ручками и белой сатиновой обивкой.

Каждый, кто приходил в дом, чтобы выразить свое уважение, отмечал, что Арман выглядит как живой. Он совсем не был похож на мертвого. Казалось, что он спит.

Анжелика сидела на стуле с прямой спинкой и ни на кого не смотрела. У нее кажа зудела от черного шерстяного платья, а накрахмаленный белый воротник царапал шею. И вообще, с какой стати ей было смотреть на кого-то? Все присутствующие в комнате были дураками. Ее отец не умер. Он был рядом с ней и смеялся над всеми этими идиотами.

Посмотри-ка на эту толстуху, mon ange, сказал Арман, вон ту, с розами на шляпе. Это жена Амоса Шута, который держит мануфактурную лавку. Не думаю, что она сказала мне больше десяти слов за всю жизнь, а сейчас посмотри, как она жеманно улыбается Бенджамину Саутуорту. Что за дура!

Ах, моя маленькая принцесса, все они ждут, что ты будешь плакать и выходить из себя, но не делай этого. Держи высоко свою прекрасную головку, как подобает настоящей принцессе. Не будь одной из них, моя дорогая.

Дом был полон Бержеронов из Сент-Терезы и Монтамбо из Ливингстона. Анжелика впервые увидела некоторых своих дедушек, бабушек, тетей и дядей.

Что же мне делать, папа?

Они хорошие люди, моя дорогая, ответил Арман. Но они тебе не подходят. Ты настолько выше их, что они не могут тебя увидеть по-настоящему. Но однажды, когда ты будешь постарше, это случится. Они фермеры и рабочие и всегда останутся ими, а ты в один прекрасный день будешь прогуливаться с королями.

Папа, Папа, а про другое? Я хочу спросить доктора Саутуорта.

Тише, мой ангел. Не сейчас. Не думай об этом. Еще не время. А теперь быстро. Подними голову. Все на тебя смотрят.

- Это нехорошо, Моника, - прошептала Антуанетта. - Ребенок и слезинки не уронил. Это странно.