Брат номер один: Политическая биография Пол Пота - Дэвид Чэндлер

В Ханое членов делегации приняли со всем возможным почтением. Салот Сар выступил перед своими соотечественниками с лекциями о ситуации на родине и с некоторыми из них обсудил «вопрос о названии партии» (в 1960 году она была переименована в Рабочую партию Кампучии). Сару доставила удовольствие встреча со старыми парижскими друзьями Юн Соёрном и Рат Самоёном. Еще один его товарищ, уже по Вьетминю, Кео Мони, вспоминал, что Сар пробыл во Вьетнаме «около девяти месяцев» и прошел там несколько курсов подготовки для кхмеров, направленных на согласование действий членов партии во Вьетнаме и в Камбодже. Кео Мони также утверждает, что Пол Пот привез с собой документы «по организации партии, политики, борьбы и экономики». Когда дружелюбие постепенно сошло на нет, Салот Сар и его товарищи задумались над тем, сколько камбоджийцев вроде Кео Мони получали политическую и военную подготовку в Северном Вьетнаме. Для чего готовят этих людей? Насколько далеко простирается их верность вьетнамцам?[116]

Делегаты также приняли участие в секретных беседах с представителями Вьетнамской коммунистической партии. Эти обсуждения проводились под руководством генерального секретаря партии Ле Дуана. Многие годы единственная запись об этих разговорах содержалась в так называемой «Livre noir» («Черной книге»), полемическом документе, созданном (возможно, Пол Потом) двенадцать лет спустя, в 1978 году, когда отношения Камбоджи с Вьетнамом достигли наивысшего накала. Как таковой текст, несомненно, пристрастен и отражает многие навязчивые идеи Пол Пота. Однако вьетнамские документы, касающиеся визита камбоджийских коммунистов и изученные в 1990-х годах Томасом Энджелбертом и Кристофером Гоша, показывают, что трактовка событий в «Livre noir», в общем, правильна.

«Livre noir» нападает на бывших ханойских шефов камбоджийской партии. Гнев Пол Пота не обязательно означает, что его заявления ложны. Однако, несомненно, он писал про себя и про делегацию так, чтобы по описанию миссия выходила более самостоятельной, успешной и важной, чем она была в действительности.[117] Так, например, в «Livre noir» утверждается, что Ле Дуан резко критиковал кхмеров за излишнюю независимость. «У Коммунистической партии Кампучии была собственная политическая линия, — продолжает Пол Пот. — Благодаря этой линии революционное движение в Кампучии и взмыло вверх. Это тревожило вьетнамцев, потому что… если бы революция в Кампучии развивалась и укреплялась независимо, они не смогли бы держать ее под контролем».

Согласно «Livre noir», потом Ле Дуан представил кхмерам документ «на вьетнамском языке», в котором их призывали «отказаться от революционной борьбы [в интересах Камбоджи] и дождаться победы вьетнамцев». Это вполне может быть документ, процитированный Энджелбертом и Гоша, в котором утверждалось, что «независимость [Камбоджи] не означает разрыв и создание отдельного движения; вместо этого можно было бы использовать Сианука для обращения к народу от имени движения, или движение могло бы использовать имя Сианука в качестве прикрытия для призыва [к массам], хотя ведущая роль, сохранялась бы за нами».[118]

Далее в «Livre noir» говорится следующее:

«Споры по вопросу о партийной линии были крайне ожесточенными. Однако камбоджийская делегация сохраняла спокойствие и не сделала ничего такого, что вызвало бы раздражение… у вьетнамцев. После отъезда Секретаря Пол Пота в Кампучию вьетнамцы остались со знанием того, что Коммунистическая партия Кампучии будет придерживаться своей линии, заключающейся в проведении вооруженной борьбы, сочетая ее с борьбой политической».[119]

В «Livre noir» смешаны желаемое и действительное. Текст на вьетнамском, предложенный кхмерам, вызывающее поведение Ле Дуана и нежелание кхмеров раздражать вьетнамцев — все это-звучит правдоподобно. Однако утверждение, согласно которому у камбоджийцев было открытое «столкновение» с Вьетнамом, а Сар проводил независимую линию или подал идею о независимости во время своего визита, по своей сути противоречиво. Коммунисты стали сочетать вооруженную борьбу с политической уже ближе к концу 1967 года, причем никаких действий, вытекавших из этого решения, не предпринималось вплоть до января 1968 года. В «Livre noir» Салот Сар, поделился своими мыслями, которые у него возникли во время пребывания во Вьетнаме.

Беседы с Ле Дуаном были унизительны для Салот Сара, отсюда резкость и бравада двенадцать лет спустя. Вьетнамцы воспринимали его как вождя независимой партии. От него добивались такого же согласия, какого Сианук требовал от Лон Нола или сами вьетнамцы — от своего протеже Хенг Самрина после 1979 года. Если бы Салот Сар был таким упрямым, каким хотел казаться, вьетнамцы нашли бы кого-нибудь другого для руководства Коммунистической партией Камбоджи. Они не позволили бы ему поехать в Китай. Но поскольку Сар все-таки отправился туда и вернулся домой в качестве лидера партии, мы можем предположить, что он подавил свою гордыню и последовал советам Вьетнама.

Во время поездки во Вьетнам Сар дал понять, что ему хотелось бы побывать в Китае — на тот момент в качестве преданного союзника Вьетнама в его войне с Соединенными Штатами. На получение разрешения от Пекина ушло несколько месяцев. В ожидании этого Сар занимался политической и военной подготовкой (и, возможно, изучал язык), о чем после 1977 года ни он сам, ни вьетнамцы предпочли не вспоминать.

Неизвестно, сколько времени он провел в Китае. Он никогда не говорил об этой поездке публично. Источники, в которых о ней упоминается, датируются 1978 и более поздними годами и по большей части имеют вьетнамское происхождение. По этим сведениям, Салот Сар был зачарован «Бандой четырех», группой высокопоставленных радикальных маоистов, пользовавшихся огромной властью в 1970-х и заключенных в тюрьму вскоре после смерти Мао, в 1976 году. Эти запоздалые обвинения вьетнамцев совершенно несостоятельны, хотя бывший китайский дипломат в 1997 году заявил, что в 1966 году во время посещения Китая Салот Сара приветил К’анг Шенг, один из старейших китайских коммунистов, возглавлявший тайную полицию Мао. Вернувшись из Советского Союза в 1937 году, он прославился жестокими, имевшими серьезные последствия чистками. В 1965 году одна из его обязанностей заключалась в том, чтобы встречать приезжавших в Китай представителей многих коммунистических партий, зачастую подпольных. Хотя никаких записей бесед Шенга с Салот Саром не сохранилось, весьма вероятно, что Шенг похвалил радикализм революционной позиции Сара и указал ему на важность выявления и искоренения внутренних врагов.

В 1966 году разница в политических подходах Вьетнама и Китая еще не была труднопреодолимой, хотя вьетнамцы, отдававшие все силы борьбе с США, и терзались из-за расхождений между своими главными союзниками — Китаем и СССР. Более того, помощь Китая в войне во Вьетнаме была решающей, и Салот Сар приехал туда не как самостоятельный революционер, а как союзник Вьетнама, прибывший засвидетельствовать свое почтение.

По иронии судьбы, среди встретивших его в Китае оказались «капиталистические прихвостни» Лю Шаочи и Дэн Сяопин, которые вскоре будут дискредитированы. В то время они отвечали за межпартийные отношения. Незадолго до приезда Сара в Китай Лю посещал Камбоджу, чтобы снова подчеркнуть союз Китая с Сиануком. А еще раньше сам Сианук встретил весьма теплый прием во время своего государственного визита в Китай. В этих обстоятельствах Сар вряд ли воспринимался как самостоятельный революционер. Маловероятно, что он доказывал необходимость вооруженной борьбы с принцем или просил у Китая помощи.[120]

Что касается китайцев, то Сар гораздо меньше занимал их, чем связи с Сиануком и Северным Вьетнамом. Возможно, они считали, что каким-то способом Сар как-то мог бы помочь коммунистам одолеть американский империализм в Азии. Впоследствии Камбоджа могла бы даже стать социалистическим государством, а Салот Сар — прийти к власти под руководством вьетнамцев. Однако поощрять его в тот момент на проведение независимой линии значило провалить дело. Вместо этого Лю, Дэн и их подчиненные отнеслись к Сару с тем же покровительственным добродушием, которое возмутило его в Ханое. Китайцы наверняка велели Сару работать с Сиануком, поддерживать вьетнамцев и укреплять Коммунистическую партию Камбоджи. В то же время более радикальные китайские коммунисты пришли в восторг от силы его духа. Без сомнения, китайцы обошлись с Саром более учтиво, чем вьетнамцы. Возможно, подсознательно они разглядели в нем настоящего революционера, который мог им пригодиться позднее. К’анг Шенг, энергично поддерживавший «Банду четырех», придерживался именно такого взгляда.

Салот Сара поразил контраст между Китаем и Вьетнамом, а также приемом, оказанным ему в обеих странах. Китайская революция уже добилась успеха и вступала в новую фазу, тогда как Вьетнам порядком увяз в войне с Соединенными Штатами, и было непонятно, когда она закончится. Густонаселенные, полные энтузиазма китайские города и тщательно организованные компартией празднества, свидетелем которых стал Салот Сар, подействовали на него как глоток свежего воздуха после Базы 100, обидных замечаний Ле Дуана и тепличного индокитайского провинциализма. Размах, независимость и заряд социальной мобилизации в Китае поразили Сара точно также, как картина, увиденная им в 1950 году в Югославии. Именно китайскую победоносную революцию, а не вьетнамскую тяжелую, бесконечную борьбу Сар хотел перенести в Камбоджу.