Страх Мудреца - Патрик Ротфусс

Ты знаешь о белых сестрах и смеющемся пути.

Как ты мог не знать о Ктаэ?

Это...

это монстр.

Квоут явно расслабился.

- Боже, Баст, и это все?

Ты меня заставил попотеть.

Я побеждал вещи гораздо хуже, чем...

- Нет ничего хуже Ктаэ!- Вскричал Баст, опуская кулак на столешницу.

На этот раз раздался резкий звук ломающегося дерева и одно из толстых бревен наклонилось и треснуло.

- Реши, заткнись и слушай.

По настоящему слушай. - Баст на мгновенье потупился, тщательно подбирая слова.

- Ты знаешь, кто такие Ситхе?

Квоут пожал плечами.

- Это одна из группировок среди Фаэ.

Мощная, с благими намерениями...

Баст всплеснул руками.

- Ты не понимаешь их, если используешь термин «благие намерения». Но, если о любом из Фаэ можно сказать, что он работает во благо, тогда да.

Их старейшая и самая важная задача - удерживать Ктаэ от контактов с кем-либо.

С кем-либо.

- Я не видел никаких охранников, - сказал Квоут тоном человека, который успокаивает пугливое животное.

Баст провел руками по волосам, взъерошивая их.

- За всю соль во мне я не смогу угадать, как ты прошел мимо них, Реши.

Если кому-то удается войти в контакт с Ктаэ, Ситхе убивают его.

Они убивают их за полмили из длинных роговых луков.

Затем они оставляют тело гнить.

Если ворон так много, что они попадают на это тело, то они убивают также и их.

Хронист мягко откашлялся, затем заговорил.

- Если то, что ты говоришь, правда, - спросил он, - Зачем кому бы то ни было идти к Ктаэ?

Баст на мгновение выглядел так, как будто хотел треснуть писца, затем издал горький вздох вместо этого.

- Справедливости ради, моему народу не известно, как принимать правильные решения, - сказал он.

Каждая девочка и мальчик Фаэ знают о сущности Ктаэ, но всегда находится кто-то, кто стремится отыскать его.

Люди идут к нему за ответами или чтобы заглянуть в будущее.

Или они надеются уйти с цветком.

- С цветком? - спросил Квоут.

Баст бросил на него еще один испуганный взгляд.

- Ринна? - Не видя узнавания в лице трактирщика, он покачал головой в смятении.

- Цветок это панацея, Реши.

Он может лечить от всех болезней.

Излечить от любого яда.

Заживить любые раны.

Квоут приподнял бровь на это.

- Ах, - сказал он, глядя вниз на свои сложенные на столе руки.

- Я видел.

Я могу понять, как это может сделать человек, хотя они знали лучше.

Трактирщик поднял глаза.

- Я должен признать что не вижу проблемы, - сказал он извиняющимся тоном.

- Я видел монстров, Баст.

Ктаэ не дотягивает до этого.

- Я использовал неправильное слово, Реши, - согласился Баст.

- Но я не могу придумать лучшего.

Если есть слово, которое означает ядовитое, ненавистное и заразное, я хотел бы использовать его.

Баст глубоко вздохнул и наклонился вперед в своем кресле.

- Реши, Ктаэ может видеть будущее.

Не так смутно, как оракул.

Он видит все будущее.

Чисто.

Совершенно.

Все, что может сбыться, варианты, ветвящиеся бесконечно от текущего момента.

Квоут поднял бровь.

- Он может, может это?

- Он может, - сказал Баст серьезно.

- И это чистая, совершенная вредоносность.

Это не проблема по большей части, так как он не может оставить дерево.

Но когда кто-нибудь наносит визит...

Глаза Квоута стали отстраненными и он кивнул сам себе.

- Если он прекрасно знает будущее, - сказал он медленно, - то он должен точно знать, как человек будет реагировать на все, что он говорит.

Баст кивнул.

- И это плохо, Реши.

Квоут продолжал задумчивым тоном.

- Это означает, что любое влияние Ктаэ - это как стрела, запущенная в будущее.

- Стрела, которая разит только одного человека, Реши. - Темные глаза Баста были пустыми и безнадежными.

- Любой, подверженный влиянию Ктаэ, подобен чумному парусному судну для гавани. - Баст указал на половину заполненный лист, лежащий на коленях у Хрониста.

- Если Ситхе узнают о его существовании, они не пожалеют усилий, чтобы уничтожить его.

Они убьют нас за то, что мы слышали, что сказал Ктаэ.

- Потому что никто не должен проводить влияние Ктаэ за пределы дерева... - сказал Квоут, глядя на свои руки.

Он долгое время сидел молча, задумчиво кивая.

- Так молодой человек, в поисках своей удачи, идет к Ктаэ и уносит с собой цветок.

Дочь короля смертельно больна и он берет цветок, чтобы исцелить ее.

Они влюбляются, несмотря на то, что она обручена с соседним принцем...

Баст уставился на Квоута, безучастно глядя, как он говорит.

- Они пытаются дерзко сбежать при лунном свете, - продолжает Квоут.

- Но он падает с верхушки крыши и их ловят.

Принцессу выдают замуж против ее воли и она смертельно ранит соседского принца в первую брачную ночь.

Принц умирает.

Гражданская война.

Поля горят и становятся бесплодными.

Голод.

Чума...

- Это история войны Постового Пути, - тихо сказал Баст.

Квоут кивнул.

- Это одна из историй, которые рассказывала Фелуриан.

Я никогда не понимал часть про цветок до сегодня.

Она никогда не упоминала Ктаэ.

- Она никогда бы не сделала этого, Реши.

- Считается, что он приносит несчастье. - Он покачал головой.

- Нет, не несчастье.

Это все равно, что плевать ядом кому-то в ухо.

Этого просто не делают.

Хронист, восстановив некоторую часть своего хладнокровия, сдвинул свой стул обратно к столу, продолжая бережно удерживать листок.

Он нахмурился над столом, сломанным и с разводами от пива и чернил.

- Кажется, что это существо имеет достаточную репутацию, - сказал он.

- Но мне трудно поверить, что это столь же опасно, как все это...

Баст недоверчиво посмотрел на Хрониста.

- Железо и желчь, - сказал он тихим голосом.

- Ты думаешь, что я дитя?

Ты думаешь, я не знаю разницы между историей, рассказанной у костра и истиной?

Хронист сделал успокаивающий жест одной рукой.

- Это не то, что я...

Не орывая глаз от Хрониста, Баст положил окровавленную ладонь на стол.

Дерево застонало и сломанная доска встала на место с внезапным треском.

Баст поднял руку, а потом опустил ее резко на стол и темные ручейки чернил и пива вдруг взвились и сформировали себя в иссиня-черные воронки, которые сорвались в полет, кружась по таверне и сливаясь в одну.

Баст поймал ее обеими руками и разорвал небрежно пополам, как птицу, бросая куски ее в воздух, где они взорвались, омытые пламенем цвета крови.