Ночная смена - Dok

— Ну, хоть в общих чертах.

— И зачем? Мы охраняем.

— Надо пока можно пройтись — тяжелобольных собрать. Тех, кто еще жив, но до утра может не дожить?

— Кель бере! Ты что — хочешь, чтоб мы в потемках по цехам шарились? С этими недотепами?

— Ну, там все — таки первая волна чистильщиков прошла. Так что если и будет кто мертвячный — так единицы.

— Ага! Нам и единицы по глаза хватит. Мы уже утоптались за день, нам и одного шурале достаточно.

— Ильяс!

— Нет. Если по-русски не понимаешь — переведу. Но. Найн. Сааа. Юр андерстенд?

— Ну да, вакаремас…

— Вот и сумимасэн, раз так. А санинструкторов… Якши, Андрей в этом толк знает — поучит.

Оттащили силами санинструкторов обоих упокоенных подальше от палаток. Один — явно из охраны лагеря, толстомордый, крепкий, с развороченным крупнокалиберной пулей плечом, другой — исхудавший мужичишко в грязном тряпье. Охранник и заключенный, а теперь они оба против нас…

Андрей без большого воодушевления, но взялся за обучение, поглядев при этом куда как выразительно мне в глаза. Понимаю, что тут возни действительно много — мальчишки строят из себя опытных стрелков и потому по уму-то сначала надо выбивать из них дурь, всю эту киношную чушь, а потом учить как надо…

Но времени у нас нет.

Минуты не проходит, как спокойнейший Андрей закатывает одному из обучаемых такую затрещину, что я даже не могу сказать — то ли первым делом я вижу вылетевшую из строя и вертящуюся на снегу как юла каску, то ли слышу звук рукоприкладства.

— Никогда! Никогда, чертовы дурни, не направляйте боевое оружие на других людей! Это понятно? Понятно я вас спрашиваю?

Обучаемые испуганно бурчат что-то в ответ.

— Не слышу! Громче! — орет совершенно неожиданно тишайший обычно Андрюха.

— Йес, сэр! — лают в ответ мальчишки, от испуга вспомнив самое подходящее к случаю из их опыта.

Мда… Это ж куда мы докатились?

Водолазы ухитрились уже разломать что-то деревянное. Наверное, как это положено по закону сволочства — самое нужное и через пару дней нам начнут пенять, что мы спалили что-то на вес золота, ну, да и черт с ним. Главное — печки затопили.

Народ подтягивается к кухням, и не успел я глазом моргнуть — вместе с тяжелыми больными в барачную палатку набилось публики под завязку. В дохлом желтом свете единственной керосиновой "летучей мыши" зрелище угнетающее. Еле — еле удалось выполнить основное правило при таком расположении на ночь — не лежать на снегу и мерзлой земле. Вроде бы сейчас есть всякие хитрые спальные мешки и прочее в том же духе — но у нас только палатка, доски и грязные старые матрасы двадцатого срока службы.

Вот их и постелили, распихивая, разгоняя и ругаясь на беженцев, старающихся уснуть. Где попало. Мама дорогая, за такую организацию мне бы на госэкзаменах влепили пару… Хотя… Может быть и не влепили — тут уж смотря кто бы сидел экзаменатором. Если тот, кто работал в очагах бедствия — наверное бы обошлось… Тьфу, какая чушь в башку лезет… Надо бы обругать наших водолазов, что они позволили набиться в палатку куче народа, кроме точно больных, но… Но спасенные настолько жалко выглядят, что — ладно. Больным теплее будет.

Когда вернулся Вовка с БТР, толпа еще прибыла. Даже и не знаю — хорошо, что они такие вымотанные или нет. С одной стороны — пока нет никаких недовольных, заводящих смуты и раздрай, требующих для себя любимых всякого всего — для этого им надо еще придти в себя, с другой — до утра точно будут умершие — и значит восставшие. Мы не справимся с контролем, и предотвратить укусы не выйдет.

Что хорошо — основная масса народу тихая, безразличная и аморфная. Но с десяток помощников у нас образовался. Потому дрова сгрузили быстро, пилу вроде так и не нашли, но слышу, что стучат топором.

Толпа пациентов в медпункте и около него не убывает. А вот наши медикаменты — наоборот — скоро сумки пустые будут.

Тощенькая девчонка-подросток просит меня подойти к кухням — толстяк повар зовет. Отправляясь, беру с собой Сашу и в который уже раз за пару последних часов проверяю — тут ли мой автомат. На сегодня я уже перевыполнил план по приключениям в стиле "доктор — идиот".

Ночь. Десятые сутки Беды.

— Эти, кронштадтские сильно с военными поругались — говорит Саша.

— Что так?

— А сухопутные пригнали четыре автобуса с конвоем, отобрали кого помоложе — парней и девчонок — и к себе увезли. А кронштадским получается, одни старики старухи останутся при таком раскладе. Пообещали автобусам колеса прострелить, если еще раз такое будет.

— Ясно. Ты б тоже присматривал — тут девушек еще осталось, может кого и спасешь. Небось, из-за компа и не было девушки-то постоянной?

— Как сказать…

— Тебе надо завести себе девчонку.

— Надо. Они мягкие такие. Их щупать приятно.

Ишь, тихоня… Я-то думал он сугубо компьютерный ребенок, а он нормально мыслит. Благодаря компам с одной стороны можно познакомиться было хоть с японкой, хоть с австралийкой, с другой стороны с соседской девчонкой хрен познакомишься, особенно если у нее компа нет. Вот и получалась куча народу, переписывающаяся в инете, с другой — боязнь противоположного пола при общении вживую стала проблемой.

Хотя, помнится, видал я девушку в отделе с компьютерной литературой Дома Книги — ждал там своего коллегу, а место встречи я всегда назначаю в теплом и сухом месте, это у меня после армии рефлекс такой.

Девчонка явно была "на охоте", нормальная такая симпатичная девчонка. Она держала в руках какую-то книжку типа "компьютеры для заварочных чайников" и, приглядев подходящего парня из тех, кто там шарился по полкам — обращалась с вопросом.

Ясное дело — парни тут же начинали пушить хвост и надувать щеки, отвечая на ее вопрос. Что уж она там спрашивала — я не слышал, но, судя по тому, с каким пылом ей начинали растолковывать — вопрос был достаточно простой.

Подошел коллега — я ему показал эту сценку. Коллега хмыкнул: "Толковая девчонка. Берет за самое мягкое место, а парни в этом отделе всяко не самые бедные, не самые глупые, не сильно пьющие и как положено компьютерщикам — вряд ли избалованы женским вниманием. Она сейчас наберет координат, потом попереписывается по мылам — глядишь и будет свадебка! А парень еще и будет думать про счастливое стечение обстоятельств, про знак судьбы и про то, что его невеста — ламер… "

Около кухни оказывается кисло — истопник скорчившись в позе эмбриона лежит на какой-то дерюге, повар стоит на коленях рядом, оба окружены кучей народа и даже патрульные тут — и наши и пара кронштадтских.