Дживс и Вустер (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

первоклассная повариха, и мы тут же возложили на нее все дела. Кстати, кто она? Ты о ней что-нибудь знаешь?

Конечно, я мог сполна снабдить тетю Далию исчерпывающей информацией:

– Она дочь процветающего американского миллионера по фамилии Стокер, который, я думаю, разразится всевозможными американскими проклятиями, когда узнает, что она вышла за Гасси, ведь такой зять, как Гасси, согласитесь, не каждому придется по вкусу.

– Значит, на Мадлен Бассет он не женится?

– Нет, свадьба отменяется.

– Это точно?

– Совершенно точно.

– Не очень-то ты преуспел на поприще raisonneur’a.

– Да уж.

– Ну, по-моему, этот китайский мопс будет хорошей женой Спирт-Боттлу. По-моему, она славная девочка.

– Лучше не бывает.

– Но при таком раскладе ты попадаешь в переплет, правда? Если Мадлен Бассет теперь свободна, она, наверное, ждет, чтобы ты заполнил пустоту?

– Старушка, это кошмар, который постоянно меня преследует.

– Неужели Дживс не может ничего придумать?

– Говорит, что нет. Но он всегда так – сначала теряется, но потом вдруг взмахнет волшебной палочкой и все устроит. Поэтому я не теряю надежды.

– Да, уверена, ты, как всегда, выпутаешься. Не отказалась бы получать по пятерке всякий раз, как ты в последний момент ускользаешь от венца живой и невредимый. Помнится, ты как-то сказал, что веришь в свою счастливую звезду.

– И правда верю. Но все же не стану делать вид, что не чувствую грозящей мне опасности. Чувствую, и еще как. Положение мое крайне сложное.

– И тебя тянет утопить горе в вине? Ну ладно, знаешь, зачем я звоню? Сейчас скажу, и ты сможешь продолжить свою оргию.

– Да ведь вы уже сказали, – удивился я.

– Ничего подобного. Неужели ты вообразил, что я трачу время и деньги, чтобы болтать о твоих интрижках? Дело вот в чем. Ты видел у Бассета эту штуку из черного янтаря?

– Статуэтку? Конечно, видел.

– Хочу купить ее для Тома. У меня появилось немного денег. Школьная подруга оставила мне небольшое наследство, и я сегодня ездила в Лондон повидаться с моим поверенным. Там выходит около двух тысяч фунтов, и я хочу, чтобы ты сторговал мне эту статуэтку.

– По-моему, дело это нелегкое.

– Ничего, у тебя получится. Если будет необходимо, подними цену до полутора тысяч. Вот если бы тебе удалось просто сунуть ее в карман… Это бы избавило нас от кучи лишних затрат. Но боюсь, это тебе не под силу, так что бери Бассета за бока и убеждай продать статуэтку.

– Ладно, приложу все силы. Я ведь знаю, как дядя Том жаждет ее получить. Положитесь на меня, тетя Далия.

– Ну вот и славно.

Я вернулся в гостиную и принялся думать. У нас с папашей Бассетом сложились такие отношения, что я не представлял себе, как подступиться к делу, но, с другой стороны, у меня от сердца отлегло – слава Богу, старушка отказалась от мысли похитить кикимору. Я и радовался, и удивлялся, ибо суровый опыт прошлых лет убеждал меня, что, когда тетушка хочет ублажить любимого мужа, для нее все средства хороши. Это ведь она инициировала – надеюсь, я не перепутал это слово с каким-нибудь другим – кражу молочника в виде коровы, и на этот раз она тоже могла бы избрать более экономный метод. С ее точки зрения, если один коллекционер похищает экспонат у другого коллекционера – это нельзя считать кражей. Впрочем, в этом, кажется, что-то есть. Папаша Бассет, когда гостил в Бринкли, безусловно, хорошенько обобрал бы коллекцию дядюшки Тома, но, к счастью, с него глаз не спускали. Эти коллекционеры начисто лишены совести и ничем не отличаются от грабителей с большой дороги, за которыми охотится полиция.

Вот об этом я и размышлял, гадая, как бы мне найти подход к папаше Бассету, ведь он от одного моего вида трясется, как желе на ветру, и в присутствии Бертрама слова не вымолвит, сидит истуканом, глядя в пространство… Внезапно дверь отворилась, и в гостиную вошел Спод.

Глава 18

Первое, что меня поразило, – это изумительно живописный синяк под Сподовым глазом – такой впору последнему забулдыге, – и я слегка даже растерялся, не зная, что сказать. В том смысле, что одни в таких случаях ждут сочувствия, другие предпочитают, чтобы вы сделали вид, что не замечаете в их наружности ничего необычного. В конце концов, придя к выводу, что самое умное – приветствовать его небрежным «А, это вы, Спод», я так и поступил, хотя, оглядываясь назад, думаю, уместнее было бы приветствовать его небрежным «А, это вы, Сидкап». Здороваясь, я заметил, что он злобно сверкает на меня своим единственным открытым глазом. Кажется, я уже говорил про его взгляд, что он с шестидесяти метров открывает устрицу, и теперь я убедился, что, даже когда у него функционирует всего один глаз, воздействие его взгляда не менее устрашающе. Примерно так же смотрит на меня моя тетушка Агата.

– Я вас искал, Вустер, – сказал Спод.

Он говорил противным лающим голосом, каким, наверное, когда-то отдавал распоряжения своим приспешникам. До того как ему достался титул, он был одним из местных диктаторов, некогда довольно распространенных в столице, и возглавлял банды молодчиков, одетых в черные шорты и орущих «Хайль, Спод!» или что там у них полагается. Став лордом Сидкапом, он это дело бросил, но по старой привычке ко всем без исключения адресовался так, будто распекал младшего товарища, посадившего на шорты пятно.

– В самом деле? – сказал я.

– Искал. – Он помолчал, продолжая буравить меня одиноким глазом, потом изрек: – Так!

«Так!» – выражение из того же ряда, что и «Эй вы!» или «Ха!», на которые трудно дать находчивый ответ. Поскольку мне не пришло в голову ничего подходящего, я просто закурил сигарету, рассчитывая придать себе беззаботный вид, хотя, боюсь, эта затея с успехом провалилась.

– Выходит, я был прав! –