Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь

Печалит, что его аргументов о своей безопасности Настя будто не слышит.

Даже если её не ожидают обнаружить среди участниц шоу на месте суккуба, за отбором пристально следит если не Возмездие, слегка дезориентированное спячкой своего руководителя в кристалле, то Архисовет точно, и кто‑нибудь бдительный или знающий суккуба может обнаружить обратную подмену.

– Толкай! – шипит Настя, надавливая на филейную часть Саламандры.

– Толкаю, – Леонхашарт чуть усиливает мышцы магией и сильнее надавливает на чешуйчатый крестец, проталкивая Саламандру вниз.

Она чуть растолстела за время домоседства, а Леонхашарт хоть и умеет воздействовать на материалы, но его способности без сильного вливания магии (а значит заметного для датчиков под наблюдением Архисовета и Возмездия) не настолько велики, чтобы сильно уплотнить материал. К сожалению, когда его возможности по расширению люка сдвигом и уплотнением материала исчерпались, Саламандра немного застряла.

А ведь всё начиналось почти хорошо!

– Пи‑и! – взвизгивает Саламандра, дёргает хвостом, и вдруг валится вниз.

Падая следом, Леонхашарт едва успевает подхватить Настю и развернуться так, чтобы смягчить её падение.

– Ы‑ы‑ы! – подвывает распластанная на сложившийся лестнице Саламандра.

А Леонхашарт только охает от удара спиной по чешуйчатому хребту. За это мгновение болезненного неудобства он сполна вознаграждён тем, как прижимается к нему Настя, каскадом её волос, накрывших их душистым куполом, интимностью этой близости после выброса адреналина.

– Обжиранда её надо назвать, – выдыхает Настя ему в щёку.

– Ы‑ы‑ы!

– Скажи спасибо, что не Толстинда, – Настя приподнимается, заглядывает Леонхашарту в глаза, и у него замирает сердце.

– Ны‑ы‑ы! – протестующе отзывается Саламандра, но не пытается их сбросить, только сопит.

– Лео, а ты не слышишь моих аргументов, – назидательно сообщает Настя. – Может, ты привык жить один, может, тебе никто не нужен…

– Ты нужна, – перебивает Леонхашарт.

– …а мне плохо тут одной. Мне будет очень плохо, когда придётся сидеть в неизвестной квартире, не зная, как накажет тебя Архисовет за укрывательство. Не зная даже жив ли ты. Сидеть и ждать, когда за мной явится Яд, Возмездие или неизвестные преступники. А меня точно найдут. Выследят по активности Саламандры, по деятельности в сети. Кто‑нибудь заглянет, поинтересуется, увидит. Мы не знаем наших врагов, поэтому не знаем их возможностей. И… я не могу оставить это всё на тебя одного. Мне будет тяжело оставаться совсем в стороне. И какие это будут отношения?

– Допустим, я соглашусь, – вздыхает Леонхашарт, перебирая её роскошные чёрные волосы, достойные богини Шааршем. – Как это поможет тебе узнать о моей судьбе, если Архисовет посадит меня в тюрьму тайно? Ты, наоборот, не сможешь ничего сделать, потому что окажешься у всех на виду, на охраняемой территории, и некому будет тебя подменить. Что ты будешь делать, если я исчезну, а ты останешься на шоу?

– А что я буду делать, если ты исчезнешь, а я останусь одна в городе?

У Леонхашарта болезненно сжимается сердце. Одна, одиночество – эти слова в последние дни, с тех пор, как он слышит тихий зов мира, вызывают у него инстинктивный ужас, словно что‑то огромное, несоизмеримое, намного‑намного большее, чем он сам, трогает струны в глубине его души, вырывая из текущего момента.

Но Леонхашарту хватает сил вернуться в сумрак подземелья, к ощущению лежащей на нём Насти, к её восхитительному запаху, к шёлку её волос.

– С тобой будет Облизинда, – напоминает он, и Саламандра под ним протяжно вздыхает.

– Это не то. Я буду одна. Мне придётся искать встречи с Баашаром, Илантихом или Котиком (к Юмаат не пойду и не предлагай), чтобы узнать, что с тобой, и я, скорее всего, при этом попадусь. А если я буду на факультете благородных демонов, то я без лишнего риска смогу об этом узнать.

– Архисовет в любой момент могут отозвать свой заказ на притворство тобой.

– Значит, тебе надо объяснить, как мне вести себя в этом случае. – Настя улыбается, в лёгком сумраке её зубы ярко выделяются белизной. – Суккуб ведь может пожелать сохранить мою внешность, но выпустить небольшие рожки, подтверждая своё демоническое происхождение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Настя, – почти стонет Лео, а сам уже начинает мысленно перебирать, кого он может попросить присматривать за Настей на шоу. И это его удивляет, потому что он с одной стороны не хочет её туда отправлять, но с другой – вдруг очень понимает Настю, будто ощущает её желание вырваться отсюда, не сидеть в одиночестве.

Ему вдруг кажется, что он чувствует её эмоции так чётко, как свои собственные, и он просто не может им противостоять…

*** 

В тусклом свете фосфоресцирующего мха все выглядят загадочно и так сурово, что у Шаакарана дёргается хвост. Задёргаются тут, когда родители Манакризы смотрят на него с каменными выражениями лиц.

– Вы ведь убивать меня не собираетесь? Ха‑ха, – пытается пошутить Шаакаран, но чуть не давится собственным смехом: ни Манакриза, ни её родители, сидящие по другую сторону горелки с закипающим котелком, ни два жилистых воина возле люка в полу, не улыбаются. – Мда, я пошутил вообще‑то…

– Мы поняли, – отвечает ему мама Манакризы Нариза, и это чуть обнадёживает Шаакарана: пусть не слишком бурно, но женщина всё же на него как‑то реагирует, а значит, не всё потеряно.

Сидящая у стены Манакриза возводит очи горе.

Отряд, высланный советом сильнейших за предателем Караданом, останавливается в тоннеле, по которому тот, по оговорённому с сильнейшими плану, должен пройти со своим отрядом.

Совет старейшин полагает, и большинство с ним согласны, что свой отряд, сопровождающий торговый караван, Карадан подставлять не будет, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, поэтому ждать его следует на оговорённом маршруте, и единственное, что может помешать схватить отступника – его знаменитое чутьё на опасность.

Часть воинов прячется в темноте, изображая дозор торгового отряда – именно так они хотят объяснить Карадану с отрядом верных ему воинов своё присутствие здесь, чтобы пропустить мимо себя, а потом в случае необходимости ударить в тыл. Другая часть отряда для удара спереди и передачи приказа совета сильнейших расположилась чуть дальше по коридору. А подкрепление – в расположенной между этими точками комнате отдыха коротает время возле небольшой горелки, на которой кипятят воду.

В подкреплении, помимо двух жилистых воинов, родители Манакризы, сама она – потому что Карадан не должен увидеть её раньше времени – и Шаакаран, крайне удивлённый тем, что все бежали до места наравне с ним, демоном, и даже не особо запыхались.

– Значит, у тебя планы на мою дочь? – сурово интересуется Латорий.

– Какие планы?

– Папа!

Одновременно подают голос Шаакаран и Манакриза. Переглядываются.

– У него уже есть невеста, – напоминает Манакриза с нажимом. – И он не воин, ему меня не победить, так что обойдёмся без этой ерунды. Давайте лучше обсудим предстоящую операцию. Что мы будем делать, если Карадан выберет другой путь? А если он догадается о засаде? А если его воины откажутся подчиняться приказу совета старейшин и нападут на нас?

Шаакаран не знает, то ли радоваться тому, что внимание теперь сосредоточено не на нём, то ли привычно этому огорчаться, и в целом эти заявления, что он Манакризу не победит, начинают его… не раздражать, нет (он же не собирается драться с девушкой), но ему совершенно не нравится, что его по определению считают каким‑то слабым вторым сортом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как так‑то? Он же Шаакаран, звезда, его клипы первые места в хит‑парадах занимали, он самым популярным на шоу женихов был, он… а тут даже попробовать сразиться не дали, а сразу записали в проигравшие. Нечестно же!

Ещё и бросить постоянно пытаются: то в борделе, то в их поселении, тут тоже на передовую не пускают. Не то что Шаакаран против последнего, но его даже не спросили, а он сильнее людей, у него когти, и он занимался единоборствами.